...Прошли годы, десятилетия, изменились взгляды, представления о прошлом — жизнь продолжается в других измерениях и это вполне естественно. Но попробуйте теперь объяснить правнукам участников обороны Киева, как могло случиться, что Вермахт в 1941 году дошел от западной границы до Киева за двадцать дней! То есть где-то 800 км по прямой — по 40 км в сутки! Невероятно, но — неопровержимый факт: 22 июня произошло «вероломное нападение», а 11 июля передовые части 6-й армии под командованием генерал-фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау уже вышли на рубеж реки Ирпень, что в 20 км от Крещатика!
Для сравнения двух потуг, двух вооруженных сил двух тоталитарных государств напомним еще и такой неопровержимый факт: с 6 ноября 1943 до 28 октября 1944 года, то есть со дня освобождения Киева и до дня освобождения всей Украины, «легендарная, непобедимая, в боях познавшая радость побед» целый год гнала «врага ненавистного» в том же направлении — от реки Ирпень, от столицы Украины — до границы. Двадцать дней и... целый год. Сколько бы ни пытаться объяснять, почему так произошло, но так было... Об этих вещах до сих пор не принято вспоминать, мол, этим можно оскорбить ветеранов. Ведь таки действительно победили! Вот только какой ценой — им так же неприятно, больно вспоминать. С самого начала той войны, несмотря ни на что, велась мощная пропагандистская работа, направленная на подъем боевого духа армии и надлежащего патриотического воспитания населения. Что касается последнего, то наши люди за двадцать довоенных лет хорошо научились слышать между словами и читать между строк. Поэтому с началом войны стали запасаться солью, мылом, спичками и керосином, остальным — как получится. Еще в августе сорок первого радио сообщало о боях «на Коростенском направлении», а над Голосиевом висели тучи дыма, в Киеве выразительно слышался грохот канонады оттуда. Кому же было верить?
В те тревожные дни политическое руководство Красной армии демонстрировало киевлянам результаты своих побед над врагом. Для этого на всегда многолюдный Крещатик привозили фюзеляжи немецких самолетов. Так 30 июня состоялся митинг на нынешнем Майдане Независимости около враждебного бомбардировщика «юнкерс» Ju-88, и с балкона бывшей городской думы, а тогда — горкома и обкома КП(б)У с пламенной речью выступил первый секретарь ЦК Никита Хрущев. Потом возле Бессарабки киевлянам демонстрировали вражеский истребитель «мессершмитт» Bf-109 (вероятно, это была модель «Е» — так называемый «Эмиль»). А 10 августа в центре города загрохотали траки трофейной штурмовой пушки STUG-III, вооруженной 75-мм короткоствольной пушкой. Появлению этой машины в Киеве предшествовал необычный случай. Как-то во время отчаянной контратаки возле села Вита-Почтовая из укрытия вышел тяжелый танк «КВ» — единственный оставшийся из всего механизированного корпуса — и двинулся на немецкие позиции. Их снаряды не могли пробить лобовую броню, но заклинили пушку, заглох двигатель. Танк превратился в неподвижную мишень, контратака захлебнулась. Враг решил захватить танк вместе с экипажем, и 22-тонный «штуг» подошел впритык к беспомощному «КВ» и зацепил тросом. Однако не смог сдвинуть с места свой тяжелее вдвое трофей. Тогда немцы подогнали еще один «штуг» и вдвоем они таки подвинули свою добычу. Но тут заработал двигатель «КВ», и теперь уже он легко потянул за собой обе немецкие машины. Их экипажи вылезти из люков и бросились наутек. А на позиции защитников Киева прибыл удивительный караван из трех бронированных машин.
Один из этих артиллерийских танков (так их называли у нас в начале войны) красноармейцы вкопали в землю, превратив в дот. Другой двинулся своим ходом в город — на улицу Чкалова (ныне — Олеся Гончара), 55, к штабу 37-й армии.
Там была сделана фотография, впервые обнародованная нами в альбоме «Киев. 1939—1945», изданном в 2005 году. Оригинал снимка сохранился на три четверти, потому что четверть отпечатка оторвал его владелец — батальонный комиссар, начальник организационно-инструкторского отделения политотдела 37-й армии, заместитель военкома КиУР Михаил Владимирович Паньковский. На фотографии он — на боевой рубке слева, справа от него — майор Потехин. А на отсутствующей четверти снимка в люке на месте механика-водителя сидел генерал-майор Андрей Власов — тогда командующий 37-й армии, герой обороны Киева, впоследствии и Москвы. В 1942 году, когда стало известно о взятии в плен и предательстве уже генерал-лейтенанта А. Власова, владелец снимка по вполне понятным соображениям отрезал то место. Об этом нам рассказал его сын, разрешив обнародовать фото.
А трофейный «штуг» того же 10 августа политотдел 37-й армии использовал для наглядной пропаганды и агитации, демонстрируя киевлянам таким образом мужество и героизм защитников столицы Украины. Машина останавливалась у оперного театра, на углу Крещатика и Владимирского спуска. Там возникали стихийные патриотические митинги, которые увековечили военные корреспонденты. Снимки широко репродуцировались в периодике и впоследствии стали хрестоматийными. Фотограф точно компоновал снимок, чтобы место было узнаваемым: около главного входа в Киевскую оперу, на фоне здания тогдашнего Дворца пионеров и октябрят (ныне — Национальная филармония Украины). Глаз резал опознавательный знак Вермахта — черный крест в белой окантовке, так называемый «балкенкройц» (балочный крест).
Из Киева этот первый захваченный образец вражеского артиллерийского танка STUG-III отправили по железной дороге в Москву для изучения и испытаний. Считается, что он до сих пор там. Впоследствии, когда этих машин и подобных PzKpfw-III (Т- III) в качестве трофеев собралось довольно много, на военных заводах их стали переоборудовать отечественными 76,2— мм танковыми пушками Ф-34, которые устанавливались в новой боевой рубке. Ходовая часть и двигатель оставались первозданными. Под маркой СУ-76-И было изготовлено около 1200 самоходных артиллерийских установок, которые принимали участие в боях, но все были потеряны еще до выхода Красной армии на государственную границу. На территории Украины сохранился только один образец СУ-76-И, поднятый со дна реки Случь и установленный на постаменте в городе Сарны как памятник советским танкистам.
Такова история одного из первых трофеев августа 1941 года. Был еще один трофей, который не получил тогда широкой огласки, потому что захватили его не бойцы Рабоче-крестьянской Красной армии, а... вчерашние энкаведисты.
И здесь начинается почти детектив.
В августе 1941-го четырехлетний автор этих строк вместе со старшим братом Георгием (тринадцать лет) и мамой (отец пошел на фронт 23 июня) жили на улице Терещенковской, 11, напротив Шевченковского парка. Он был закрыт для посетителей, потому что там хозяйничали военные: везде стояла охрана, а газоны были перекопаны блиндажами и щелями. Считалось, что это истребительный батальон НКВД.
Однажды мы стали свидетелями необычного зрелища: бойцы-энкаведисты приехали на... немецком латнике. Они деловито похаживали вокруг своей добычи, постукивая прикладами винтовок по задраенным амбразурам. Мне казалось, что там сидят, затаившись, немцы — как майские жуки в спичечной коробочке. Мотор никак не заводился и тогда латник взял на буксир «ЗИС-5». Это был грузовик-трехтонка, известный под народным названием «захар», он и завез трофей на соседний двор, где тогда, рядом с Музеем русского искусства, располагался какой-то гараж.
Прошло пятнадцать лет, война была далеко позади. Старший брат, художник, рисовал своей подруге автобиографический альбом, где изобразил и ключевые эпизоды обороны, оккупации и освобождения родного Киева — то, что мы пережили. На одном из листов несколькими штрихами набросан тот латник с крестом, «трехтонка», бойцы и мы оба — зрители.
Прошло еще пять лет. На республиканской художественной выставке 1961 года, посвященной теперь уже городу-герою Киеву, художник Георгий Малаков продемонстрировал серию цветных линогравюр «Киев 1941—1945 гг.». На одном из листов большого формата под названием «Первый трофей» изображен в непременных канонах искусства социалистического реализма немецкий латник на фоне памятника Тарасу Шевченко.
Потом эта работа вместе со многими десятками других произведений заслуженного художника Украины Георгия Малакова (1928—1979) экспонировалась на многочисленных, к сожалению, уже посмертных персональных выставках в Киеве, Днепропетровске, Одессе, Мариуполе, Донецке, Харькове, Львове, Виннице, Керчи, а в 1984 году — в Москве. Тогда же в киевском издательстве «Мистецтво» вышел альбом «Георгий Малаков». И там помещена репродукция цветной линогравюры «Первый трофей». Презентация издания состоялась в том же году в Кловском дворце на Липках, где тогда полноправно располагался Музей истории Киева. Альбом, изданный тиражом в 5000 экземпляров, сразу же получил популярность и быстро стал библиографической редкостью.
Вскоре после презентации к автору этих строк обратился незнакомец, которому в издательстве дали наш номер телефона. На встрече, состоявшейся 17 декабря 1985 года, он подарил этот уникальный фотоснимок и рассказал его историю. Отец служил в этом подразделении. Когда латник затянули во двор гаража, пригласили фотографа, который работал в фотоателье в Шевченковском парке, на углу бульвара. Киевляне многих поколений, особенно студенты Университета имени Тараса Шевченко, хорошо знали это заведение. А на снимке видны боковые окна музея. Каждый из бойцов получил по фотоснимку на память. Если бы кто-то из их родственников и остался в оккупированном нацистами Киеве, должен был скрывать не только связи с «органами», но и не держать дома такое «антифашистское» фото. Наш знакомый, разыскивая все, что связано было с отцом в годы войны, нашел этот снимок (немного поврежденный) далеко от Киева — в селе Торговица на Кировоградщине. А нам подарил копию. В июльском номере журнала «Киев» за 1985 год напечатана повесть-поиск В. Костенко «Батальон особого назначения». Следовательно, подробнее — все там.
На фото — немецкий тяжелый бронеавтомобиль типа SdKfz-231 (8Rad) образца 1936 года. Это был первым в мире четырехосный полноприводный бронированный автомобиль, который серийно выпускался до 1943 года. Имел боевую массу 8,3 т, двигатель мощностью 150 к.с. и вооружение: 20-мм автоматическая пушка KwK.30 и пулемет Мg-34 калибра 7,92 мм; экипаж — 4 человека.
На уникальном снимке — тот же трофейный латник, на котором расположились бойцы из 1-го дивизиона 4-го батальона особого назначения НКВД УССР. Это подразделение было сформировано из курсантов того же ведомства в самом начале войны, и наш знакомый назвал кое-кого из сфотографированных.
У дверей — ст. лейтенант Борис Григорьевич Скарбовский (это в его сельской семье хранилась уникальная фотография), слева от него, с компасом на руке — лейтенант А.И. Топоров, справа — водитель Семен. На капоте присел с ручным пулеметом ДП курсант Пинчук. Остальные вооружены трехлинейными винтовками Мосина образца 1891/1930 гг. с примкнутым штыком; у одного — держащегося за антенну — пистолет «ТТ» в кобуре с латунным шомполом. Только у одного бойца, присевшего за башней, сверкает на груди награда — мирная довоенная медаль «За трудовую доблесть» на треугольной колодке. Интересно, что с левой стороны снимка из-за плеча бойца выглядывает какой-то киевский мальчишка в фуражке — так, как мы с братом в тот же день.
Вражеский латник, прозванный бойцами за характерную форму корпуса «гробом», получили в бою где-то на реке Ирпень. Потом на Дарницком танкоремонтном заводе боевую машину перевооружили, установив 45-мм отечественную пушку и пулемет «максим». Бортовые «балкенкройц» закрасили и вместо них с вполне понятным удовольствием нарисовали красные звезды. В таком виде «трофей» не раз принимал участие в боях под Киевом.
Батальон не долго дислоцировался в Шевченковском парке, где чувствовал себя не совсем уютно — у всех на виду. На задание по большей части отправлялись ночью, днем отсыпались. Поэтому вскоре переместились на территорию ведомственного стадиона «Динамо», где условия для конспирации были лучше. А мы с братом ходили смотреть на покинутые блиндажи.
18 сентября 1941 года, когда советские войска спешно покидали Киев, в Шевченковском парке начали взрываться артиллерийские снаряды и в соседних домах вылетели оконные стекла. Продолжалось это и на следующий день, когда на улицы брошенного на произвол судьбы города двинулись моторизированные колонны 6-й армии Вермахта. В Шевченковском парке погибли по меньшей мере два немца, о чем свидетельствует теперь уже тоже уникальный рисунок Георгия Малакова с подписью: «Сент. 1941» — кресты со свастикой и каски на двух могилах на фоне памятника Шевченко и колоннады университета.
Немецкие саперы собрали разбросанные взрывами 76-мм и 152-мм снаряды и обезвредили их в том же парке. Оккупационная власть приказала местному населению засыпать блиндажи и щели и привести парк в порядок. Занималась этим тогдашний директор Художественного музея Полина Кульженко.
В декабре того же сорок первого в Шевченковском парке снова гремели взрывы — о них пишет в своем «Киевском дневнике» венгерский археолог Нандор Феттих. Летом сорок второго года немецкие «пионирен» (саперы) искали и обезвредили в парке советские снаряды. Но, как видно, не все. Только через шестьдесят лет — весной 2001-го, во время благоустройства Шевченковского парка, там снова обнаружили большое количество «взрывоопасных материалов», которые, к счастью, вывезли и обезвредили за пределами города. Казалось бы, все! Но нет — зимой и осенью 2006 года снова в Шевченковском парке было обнаружено и обезврежено еще несколько десятков снарядов! Надеемся, последних!
И только позже некоторым догадливым киевлянам стало понятно, в чем могло заключаться одно из «особых назначений» того батальона, кроме разведок боем: установление фугасов «там, где надо». Остальные снаряды остались лежать в парковой земле. Сообщить об этом уже не было кому: пытаясь вырваться из окружения в Киевском «котле», остатки батальона погибли в неравном бою с врагом возле села Березань 29—30 сентября 1941 года.
