Передовая доярка не побоялась выйти замуж за бывшего воина УПА, который скрывался на чердаке 27 лет. На нее показывали пальцами: «Вот она. Вот она! Смотрите!» Детей в школе дразнили «бандеровцами»... И все потому, что женщина вышла замуж за бывшего воина УПА. Нина Ефимовна Герасимчук-Куля вдовеет уже 14-й год, но Украина так и не признала ее мужа и его соратников борцами за свободу и независимость государства. Жены воинов УОН-УПА также без почета, который получают родные бывших солдат Советской армии.
... Новая хата стоит так же с обеих сторон оживленной лавровской дороги (в одну сторону — на Луцк, в другую — к ровенским райцентрам и знаменитым казацким могилам под Берестечком). Просторный дом дядя Грицко построил на огороде тещи, но немного выше, чем маленькая, в одну комнатку хата, в которой теснились Нина с мамой. Какой же дом могла построить одинокая женщина (отца- инвалида забрали в трудармию) вместо хаты, сожженной фашистами: Лавров уничтожили почти до основания за то, что в селе действовали группы бандеровцев. Когда в 1947-м отец умер, младшей сестре было только три месяца, а Нина ходила во второй класс. В эту маленькую хату в ожидании автобуса всегда, даже летом, бесцеремонно набивались люди как в рукавицу.
— У людей и совести не хватало, — вспоминает тетя Нина. — Бывало приду с фермы — устану. Зимой еще и намерзнусь. И негде на краешке с тарелкой супа пристроиться!
— В эту хату вы и дядю Грица приняли?
— А куда же. В той, где на чердаке прятался, жила его сестра. А кто в 30 лет идет в чужую хату в невестки?! — смеется тетя Нина.
Мы с ней землячки, поэтому мне не нужно рассказывать, какой ажиотаж вызвало появление на свете Божьем в начале 70-х годов бывшего воина УПА Грица Кули: на чердаке родительской хаты скрывался 27 лет. Сквозь щели в крыше видел похороны отца, но попрощаться с ним не мог...
— Люди замечали, что у Любы, сестры Грица, кто-то хозяйствует. Утром соседи встанут — а в поле мишанка Любы скошена... Или куча дров нарублена... Делать это было некому: отец уже умер, замуж второй раз, боясь за брата, не пошла, а зять жил в Луцке. Кое-кто видел Грица, как ночью выходил подышать. Видели, как убегал в поле в пшеницу, когда в 1969-м по его же вине загорелся у Кулей хлев, — вспоминали в селе.
О причинах, которые заставили более трех десятилетий сидеть в подполье, после Грицко Куля рассказывал племяннице своего побратима Леонида Никитюка.
— Когда дядя Гриц вышел на свободу, я работала в колхозной столовой. А его назначили ездовым: возил наемным рабочим обеды на поле. Как-то говорит мне: «Ты чья будешь? Не Казакова ли?» «Казаками» нас зовут по-уличному, — вспоминает Раиса Никитюк. — «Я, — говорит, — с твоим дядей Ленькой был в Карпатах... Мы не хотели уходить с Украины, но куда было из отряда деваться?..» Им же скомандовали, — когда сюда уже фронт приблизился, — перейти границу и скрыться в Словакии или Венгрии. Они уже дошли до Карпатского перевала и там заночевали. Утром проснулись: а никого из старшин нет! Гриц с нашим Леней тихо отделились, сговорились убегать домой. Но попали в засаду энкаведе... «Мы, — вспоминал, — разбежались, и больше я твоего дядю не видел...»
В бандеровском отряде Гриц Куля, по его словам, выполнял хозяйственную повинность. Еще с одним человеком, Степаном Войдюком, имели лошадей, телегу и по селам собирали харчи для повстанцев.
— Он рассказывал, что хотел выйти значительно раньше, — вспоминает Нина Ефимовна. — Еще сразу после смерти Сталина. И потом не раз порывался. Но боялись родные, и он, бедняга, вынужден был сидеть.
Идти сдаваться Грицко Куля собирался в... вышиванке. Когда зять сестры привез его в таком виде в Луцк к другой сестре, та ... испугалась! Еще было слишком далеко (1971 год!) до того времени, чтобы демонстрировать свое украинство вышитой сорочкой... Сестра Нина дала костюм мужа, простую рубашку. Шурин Андрей сопровождал «подпольщика» до дверей милиции...
— Капитан из КГБ, который им занимался, потом говорил: ему столько лет тюрьмы не дали бы, на сколько он сам себя засудил! — вспоминает Нина Ефимовна.
Даже я, будучи в те годы подростком, помню, сколько представителей спецслужб наехало в село... О Куле говорили в каждой хате. Смотрели, словно вернулся с того света. А потом привыкли. Люди уже и признавались, что его сестра кое-кому приносила на сохранение деньги: мол, потом мне вышлете... Куда, зачем?.. От нее шарахались...
После проверки бывшего бандеровца быстро спровадили к привычному делу: к лошадям ездовым. Помню его крепкое телосложение. Дядя Грицко был почти ровесником моей мамы, не раз бывал в нашей хате.
— А вы не боялись бывшего бандеровца, который столько лет, прячась, на чердаке просидел? — спрашиваю тетю Нину. Наш с нею возраст и рождение на одной земле позволяют обходиться в деликатной теме без реверансов.
— А чего же мне бояться! Уже знала, что принца на белом коне не будет, — смеется она. — Я тебе, Наталка, знаешь, что хочу сказать?.. О своем партбилете, о котором и до сих пор врут: словно его у меня, как за Грица вышла, забрали вместе с орденами и медалями. Никто ничего не забирал.
Окончательно в тесную хатку передовой колхозной доярки воин УПА перебрался в феврале 1972 года.
— На автобусной остановке всегда толпа людей. Я не могла за порог выйти! Показывали пальцами: вон она, вон она! Смотрите!.. Не раз в хате и поплачу, но ведь человек должен иметь терпение и все вынести?.. Как-то одна женщина увидела меня, сама громко рассмеялась, что-то людям сказала, и они давай надо мной смеяться. Я на дворе быстро взяла, что должна была взять — и в хату: чтобы мои уши не слышали... Вечером рассказываю Грицу: еще такого митинга у моей хаты не было! Спрашивает: «И ты промолчала?!» А что должна говорить?.. Подумал и говорит: «А той женщины муж в нашем отряде сотником был. Не так, как я, простым ездовым...» Дождалась я, когда та женщина снова на автобусную пришла, и тихо спросила: чего вы, тетя, создаете из меня зрелище? Вы забыли, кто ваш муж был?..
Тогда открывались перед Ниной Ефимовной большие перспективы. Хотя сначала от доения коров распухали руки, болели ноги, которые не могла вытянуть из грязи на дворе фермы, однако и в президиумах посидела, орденов и медалей на грудь нацепили, в санатории посылали... И всю эту благополучную жизнь она, не задумываясь, положила к ногам вчерашнего бандеровца, который до смерти должен быть под бдительным надзором.
— Дети со школы часто возвращались в слезах. Спрашивали: «Мама, кто такие бандеровцы? Почему нас так называют?»
— И как вы объясняли?
— Говорила, что в войну была такая организация, которая боролась за Украину. Просила терпеть. Дети сильно страдали, их все время отцом упрекали. Но партийного билета у меня за Грица не забирали!
С билетом Компартии жена бандеровца могла бы дождаться и украинской независимости. Но очень оперативно сработали земляки в Лаврове...
Добротный дом Кулей над дорогой и ныне притягивает человеческие глаза. Но уже тем, что у тети Нины очень уже красивый цветник, едва ли не раньше всех в селе побелены деревья и всегда ухоженный (как говорится, вылизанный) огород.
— Когда-то один из бывших бандеровцев, который отсидел в лагерях 18 лет, назвал моего Грица «предателем». Мол, он вышел из укрытия на чердаке, значит, сдался. А что, должен досидеть там до смерти, чтобы засыпали, как пса, в канаве?! Гриц не раз говорил: эх, если бы жил дед Иван! Отец его... Он не знал, как безболезненно для семьи вытянуть сына из чердака на солнце, и все вздыхал: с Грицем закончится фамилия! А сын и детей дождался, дом построил, сад посадил, и еще 22 года стажа имел.
— А что имел за то, что боролся за Украину?
— Ничего. С бывшими побратимами общался мало, ни в какие союзы бывших бандеровцев не вступал.
На заре украинской независимости Нина Ефимовна еще с одной вдовой воина УПА обратились к земляку, одному из активистов Народного руха. Хотели убедиться, есть ли какие-то льготы им, женам солдат, которые боролись за Украинское государство. Семьи же солдат Советской армии засыпают, образно говоря, льготами... Земляк посоветовал поехать в Луцк, где тогда активно проходили митинги.
— Говорил, что будут большие люди, к ним подойти... И так произошло, что я абсолютно случайно в тот день таки оказалась в городе: нужно было что- то приобрести детям. Улицу перекрыли, шла пешком, и попала на митинг. Стала в первых рядах, слушала... Действительно, выступали долго, говорили красиво. В конце кое-кто из таких же наивных рванул к ораторам. А те — в вышиванках такие элегантные! — повернулись, ни на кого не глянули, сели в красивые машины и уехали.
