Выскочив из спасительного укрытия, я быстро забежал в небольшое кафе. Все опасения о том, что оно будет заполнено посетителями, оказались напрасными. Кроме средних лет женщины за стойкой, никого не было.
— Чебуреки кончились, — предупредила она меня, не поднимая глаз от тетради, которую усиленно заполняла.
Уверив ее в том, что меня коронное блюдо заведения не интересует, я огляделся. Небольшой зал привокзального кафе явно знавал лучшие времена. Краска на стенах начала шелушиться, часть стульев была без спинок. Но больше всего поразил ассортимент на витрине. На выбор предлагалось три вида прохладительных напитков и яблочный сок в больших трехлитровых банках. Больше ничего не было.
Я заказал стакан сока.
— Может, вам лучше воды? — со вздохом сказала барменша, ничуть не обрадованная моим заказом. Увидев мою реакцию, женщина поспешила объяснить: «Сейчас открою банку, а потом куда ее девать, пропадет ведь. Вы же всю не выпьете».
Однако, несмотря на столь весомые аргументы, сок был налит. Увидев, что я с интересом разглядываю заведение, женщина налила и себе сока и с горечью начала говорить.
— Удивляетесь, думаете, что на станции, где ежедневно бывает более тысячи пассажиров, в единственном буфете не могут продать три литра сока? К сожалению, это правда. Сегодня за день выручила всего шесть гривен. А все почему? Нет товара. Видите, какой у нас выбор. И это не случайно. Сегодня никто ничего не дает под реализацию. Всем нужна предоплата. Оборотных средств нет. Мы работаем как филиал большого ресторана, расположенного в областном центре. Завтра поеду за продуктами. Представляете — лето, а они смогли купить на наш буфет всего один ящик пива. Какой же тут будет торг?
— Торговали бы водкой, вином, — несмело возразил я, вспоминая выкладки наших экономистов, доказывавших, что торговля спиртными напитками — один из самых рентабельных видов бизнеса в нашем государстве.
— Знаете сколько стоит лицензия? В прошлом году мы копили на нее. Собрали необходимые четыреста гривен. Пришли, а она уже стоит семьсот. Собрали, купили, а через полгода нужно снова ее обновлять. Откуда такие средства?
Раньше было все по-другому. Мы снабжались из большой базы. Работали в две смены. Летом отдыхающих было масса. Все ждали поездов и заходили к нам. Одних только соков продавали до тридцати литров в день. Постоянно была в продаже жареная и вареная птица, консервы, собственный кондитерский цех работал на полную мощность. Пекли булочки, пирожные. У местного рыбсовхоза брали продукцию. Во время ревизии, бывало, полдня только товары переписываем, аж рука немеет.
Да, было время. У людей были деньги. К нам приезжали на отдых тысячи людей. Мест в домах отдыха не хватало. В нашем поселке почти все сдавали комнаты приезжим. Зарабатывали прекрасно. По вечерам приходили к нам. Посидеть, выпить, перекусить, пообщаться. А сколько выручки было. Порой страшно становилось, что ограбят. Было время...
Женщина замолчала, глядя в открытую дверь, за которой бесновалась стихия. Мне захотелось ее разговорить, и, заказав еще сока, я задал, наверное, самый распространенный сегодня в Украине вопрос — почему такой упадок?
— Ах, молодой человек, разве не ясно? Стоит производство, у людей нет денег. Когда человек беден, у него меняются привычки. Я смотрю по нашей станции. Раньше было полно отдыхающих из России, в этом году совсем никого, кризис... А наши люди? Пару лет назад, что, они бы прятались под дождем в переполненном вокзале? Да нет же — пошли бы к нам перекусить или выпить. Сегодня для них это роскошь, и ничего с этим не поделаешь. О местных жителях я и не говорю. Только у каждого четвертого есть работа, да и на той не платят. В нашем поселке раньше работал большой мукомольный комбинат, консервный завод, пара фабрик помельче. Рабочие руки постоянно требовались. Построили целый микрорайон из многоэтажек. Где это все? Консервный завод давно остановился, мукомольный работает еле-еле. Прекрасные земли приходят в запустение. А турбазы и дома отдыха? Да это же золотое дно. Сегодня несколько работают, остальные — либо закрылись вообще, либо на грани вымирания. Рыбы кругом много, а ловят ее браконьеры, потому что попробуй заплати все налоги, купи топливо, отремонтируй суда, и рыбка станет по цене, поистине золотой. Вы думаете, не умеем работать и только жалуемся на жизнь? Взгляните на перрон. Из пяти киосков с напитками работает только один. Их открыли пару лет назад местные бизнесмены. Второй сезон стоят закрытые после визита налоговой. У нас ведь надо платить за все. Вы пройдитесь по поселку. Знаете, какой самый рентабельный магазин у нас — сэконд хэнд. Все просто — людям надо одеваться. На новые вещи денег нет. Вот и покупают старье.
Так и живем. Еда своя, с огородов, а если кому уж очень нужна «живая копейка», то можно пойти в батраки, обрабатывать поля. Тут, правда, конкуренция большая, но и платят неплохо — по пять гривен за день. Вот так и живем...
Я допил очередной стакан сока и попрощался со словоохотливой буфетчицей. Дождь почти прекратился, и сидеть в душном кафе больше не хотелось. До отхода поезда оставалось еще достаточно времени, и я решил прогуляться по поселку.
На главной улице было грязно и многолюдно. По обеим ее сторонам сидели люди и торговали семечками, рыбой и овощами. Покупателей было мало. На столбах висело множество написанных от руки объявлений о продаже жилья. Цены были более чем умеренные. За однокомнатную квартиру со всеми удобствами и телефоном просили всего тысячу триста долларов, при этом оговаривалась возможность торга. Самым оживленным местом был тот самый сэконд хэнд, откуда то и дело выходили люди с покупками. Рассматривая на улице обновку, они по-детски радовались почти не ношеным вещам, которые нужно было лишь немного зашить или постирать, и они будут выглядеть, как новые. На фронтоне покосившегося Дома культуры все так же алели звезды вкупе с серпом и молотом, а на давно некрашенных дверях висела рукописная афиша, извещающая о выступлении местной рок-группы с труднопроизносимым названием.
Не зная чем себя занять, купил местную районную газеты. Тут рядом с хвалебным материалом о местной организации «Злагоды» наткнулся на информацию о неравной борьбе, которую вот уже длительное время ведут местные власти с бродячими собаками. После каждого истребления четвероногих беспризорников — их становится все больше. По мнению автора материала, ситуация может выйти из-под контроля. Невозможно было не посочувствовать борцам с собаками.
Пришло время возвращаться на станцию. Поезд пришел вовремя, и я с радостью сел в вагон.
Последним, что я заметил на станции, была размашистая надпись мелом на стене вокзала — «ГОРОДОК». Когда я неделю назад проезжал через этот поселок — надпись уже красовалась. Тогда подумалось, что администрация станции обязательно сотрет ее, памятуя об одноименной сатирической программе двух питерских юмористов. Однако этого не случилось. Хотя, может быть, ответственные чины крупной железнодорожной станции в душе согласны с неизвестным остряком, обозвавшим так их поселок.
