Гость «Дня» Вячеслав Кириленко занимает должность вице-премьера уже почти два года — с 2 декабря 2014-го. За это время в его сторону прозвучало немало критики, особенно тогда, когда он также был министром культуры. Говорят и о непростых отношениях Вячеслава Кириленко с другими членами правительства, как предыдущего, так и нынешнего состава. Впрочем, сейчас вице-премьер, кажется, чувствует себя уверенно и пытается внедрять инициативы, которые считает важными. Многие из них касаются культуры, хотя формально в настоящее время он не отвечает за это направление.
В беседе с вице-премьер-министром мы сосредоточились на гуманитарных вопросах, прежде всего на самых болезненных — книгоиздании, науке, внедрении контрактно-конкурсной системы в учреждениях культуры. Также говорили о последствиях для Украины трех за годы независимости массовых протестов граждан, и, в частности, о том, почему они еще не смогли разрушить кланово-олигархическую систему.
«У ЛЮДЕЙ ИЗ ДРУГИХ СТРАН ЕСТЬ ДОВЕРИЕ К ПРОЦЕССУ ВОЗРОЖДЕНИЯ КИНО В УКРАИНЕ»
— Вячеслав Анатольевич, как сделать страну привлекательной для ее граждан? Вы являетесь вице-премьер-министром почти два года. Что можете назвать своими основными достижениями? А какие вопросы еще провисают, остаются проблемными?
— Скажу о том, что считаю важным. Во-первых, мы приняли закон «О государственной поддержке кинематографии в Украине». Мы сделали это совсем недавно, но процесс начался еще при прошлом составе правительства, работали вместе с телевизионщиками и киношниками. Возникла инициатива «КіноКраїна», мы провели несколько общественных обсуждений и, несмотря на сопротивление, провели этот законопроект, который предусматривает ряд революционных экономических подходов для поддержки кинематографии: возвращение части квалифицированных расходов, специальный режим налогообложения. Плюс механизм культурного теста и внедрения финансирования телесериальной продукции. Это, по моему мнению, позитивный результат.
— Но Президент его до сих пор не подписал — что это значит? И какие последующие шаги нужно предпринять, чтобы кинематограф в Украине продолжил развиваться?
— Убежден, что Президент подпишет данный закон. Другое дело — необходимо внести изменения в налоговый и бюджетный кодексы, чтобы обеспечить возможность его реализовать. Но, думаю, поборемся и до конца года и это проголосуем.
Кстати, мы можем финансировать и копродукцию. На последний питчинг, который проводило Государственное агентство по вопросам кино, подался Кшиштоф Занусси с проектом в копродукции с Украиной. Известный грузинский режиссер Заза Урушадзе, последний его фильм «Мандарины» даже номинировался на «Оскар», тоже подавался на наш отбор с международным проектом. То есть у людей из других стран есть доверие к процессу возрождения кинематографии, который начался в Украине. И тормозить этот процесс просто преступно.
Продолжу по важным шагам. Считаю, была полезной завершившаяся победой эпопея касательно увеличения части украиноязычных песен на радио (соответствующий Закон № 1421-VIII Президент подписал в июле этого года. — Ред.). С начала ноября данный закон вступает в силу. Я от и до, под ключ, сдал эту инициативу обществу. Конечно, делал это не сам, а вместе с общественностью, но очень сложно было провести данный закон в парламенте. Лобби связанное с радио, которое просто не хотело никаких перемен, оказалось достаточно сильным.
Третий процесс, который курирую в настоящий момент, — это внедрение разрешительной системы для книг, изданных в стране-агрессоре, России. Правительство поддержало этот законопроект, профильный парламентский комитет вынес вердикт — поддержать его в первом чтении. В ближайшие дни законопроект рассмотрит Верховная Рада (когда верстался номер, стало известно, что парламент поддержал законопроект в первом чтении. — Ред.). Речь идет о том, чтобы поставить заслон путинской пропаганде, которая свободно проходит через наши границы. Последняя капля — книга российского пропагандиста Дугина, который призывал убивать украинских военных, на фестивале «Книжный Арсенал». Причем книга была завезена официально. Думаю, парламент поддержит этот законопроект.
Отмечу, что инициатива касается разрешений именно на российские книги — а не на русскоязычные, которые издаются в Украине. В десятидневный срок будут выдаваться все разрешения, если это какая-то нужная российская книга. Но если это издатели и автура, специализирующиеся на антиукраинском хамстве, понятно, что они будут получать запрет на ввоз.
«НЕДОБРОСОВЕСТНАЯ КОНКУРЕНЦИЯ СО СТОРОНЫ РОССИЙСКИХ ИЗДАТЕЛЕЙ ВСЕГДА ИМЕЛА МЕСТО»
— Что касается книгоиздательства. Правительство в начале года приняло Концепцию государственной политики касательно развития национального издательского дела и популяризации чтения на период до 2020 года. И почему-то поручило ее выполнение Госкомтелерадио, а не Институту книги, который уже тогда создавался. Как вы в целом оцениваете динамику развития книгоиздательского рынка в Украине? В частности, касательно украиноязычной литературы. И почему до сих пор значительная часть рынка состоит из литературы, завезенной из России?
— Наше книгоиздательство достаточно мощно. Другое дело, что недобросовестная конкуренция со стороны российских издателей всегда имела место. В том числе такая, которая ставила наших в заведомо проигрышное положение. В последние годы из-за падения потребительского спроса на все, книжный рынок не поднимается по тиражам. Но по названиям и номенклатуре, по содержанию он держится на уровне, кое-где идет вперед — все последние книжные форумы это подтверждают.
Мы продолжаем обеспечивать налоговые льготы для книгоиздания, хотя ежегодно относительно этого возникает спор. Но убежден, что в бюджете на 2017 год такие преференции будут сохранены.
Российская книга всегда заходила к нам и легально, и нелегально, и «по-серому». Официальный импорт всей книжной продукции из России с началом войны упал в разы, что подтверждает реакцию отторжения со стороны украинского читателя. По данным Украинской ассоциации издателей и книгораспространителей, в прошлом году он не превышал 3,7 миллиона долларов, а за первые восемь месяцев этого года составил не более двух миллионов долларов.
С другой стороны, по данным разных структур, которые осуществляют мониторинг рынка, «серый» и частично черный завоз обеспечивают структуру рынка, когда большое количество книжной продукции из России продается и реализуется на книжных базарах.
Что касается «серого» завоза. В настоящий момент одному человеку позволяют ввозить 50 килограммов книг. Официально, без всякого статуса субъекта предпринимательской деятельности. Если в автобус садится десять человек, и каждый везет по 50 килограммов книг, вместе они провозят полтонны — это чистой воды коммерческая деятельность. Все российские издания, в том числе антиукраинские, появляются на Барабашова в Харькове, киевской Петровке и других украинских рынках. Этот «серый» завоз в законопроекте, о котором я упоминал, мы будем регулировать: если человек не предприниматель, он может ввести из России всего десять книг. Мы говорим только о книгах из страны-агрессора, и это временная мера, пока Украина не восстановит территориальную целостность.
Я также веду продолжительный разговор с таможней и СБУ о «черном» завозе. Там приводят данные, что такой контрабанды практически нет.
— А каково ваше виденье деятельности и значения Института книги? Учитывая то, что до сих пор его функции распределены между разными учреждениями.
— Министерство культуры назначило руководителя Института книги и занимается созданием этой структуры. Сейчас стоит задача сосредоточить все программы по книгоизданию в пределах Института книги. Министерство культуры имеет программу закупки книг для публичных библиотек, Госкомтелерадио занимается программой «Украинская книга». Причем в 2016 году мы увеличили количество средств из госбюджета по обеим позициям.
Институт книги должен сконцентрировать в себе воплощение обеих программ и расставить приоритеты, ради которых принимался закон относительно него. Это переводы, предоставление возможности экспортировать нашу книгу и импортировать нужную зарубежную, а главное — перевод с украинского на европейские языки и наоборот и финансирование этих программ. Надеюсь, со следующего года Институт книги заработает окончательно и сможет это обеспечить.
— Еще один важный пункт деятельности Института книги — государственно-частное партнерство. «День» воплотил в жизнь немало проектов, полезных с культурной и просветительской точки зрения. Но пока все наши обращения в государственные учреждения о поддержке не дали каких-то практических результатов. Как это изменить?
— У нас есть закон о государственно-частном партнерстве, которое, в частности, может иметь место в сфере культуры. Но, во-первых, он сложен в реализации. Каждую программу государственно-частного партнерства должен одобрить Кабмин после прохождения семи кругов ада по всем другим министерствам, и потому ни одного решения о государственно-частном партнерстве вообще не принято. В культуре точно так же, возможно, есть какие-то единичные случаи в других областях. Поэтому нужно либерализовать этот механизм.
Во-вторых, нужно создавать институты, которые позволяют взаимодействие публичных средств государства и частных денег без механизмов, обусловленных законом «О государственно-частном партнерстве». Я когда-то предлагал идею Украинского института как раз для популяризации страны за рубежом, и это предусматривало такой механизм взаимодействия. Могут быть и другие предложения. И тогда станет возможным взаимодействие частных и государственных публичных средств для реализации конкретных проектов — конечно, под контролем общественности, наблюдательных советов и т.п. Думаю, это дело близкого будущего.
«КЛАНОВАЯ СИСТЕМА НЕ ИСЧЕЗЛА, НО СИЛЬНО ШАТАЕТСЯ»
— Вячеслав Анатольевич, недавно была 26-я годовщина так называемой Революции на граните, в которой вы активно участвовали. Как вы оцениваете влияние этих событий на изменение сознания и государственного мышления? Не вышло ли так, что романтики в своей искренней пассионарности привели к власти циников?
— Я являюсь активным участником всех трех украинских революций. Революция на граните — это то, что навеки в моем сердце. Вместе со своими друзьями я был одним из ее инициаторов, и многие из этих ребят сегодня активны в журналистике, публицистике, в политике. Для нас это было большое событие, которое изменило страну и, по моему мнению, стало предтечей независимости.
Все три революции были необходимы, потому что Украина — европейская нация по происхождению. Киевская Русь — это Европа. Ее князья влияли на политиков из других стран, на тогдашние правительства и королевские роды, хотя мы это не всегда осознаем. Но институционно, с момента утраты государственности, мы никак не могли вернуться в Европу. В 1991 году, когда мы проголосовали за независимость, вроде бы стали на путь такого институционного возвращения. Но почти сразу после этого начался откат от европейских ценностей. Долгие 13 лет понадобилось, чтобы опять стать на этот путь — состоялась Помаранчевая революция. Год-два, и снова откат, проевропейские силы поссорились и не смогли удержать власть, к которой снова пришли промосковские силы. Понадобилось почти десять лет, чтобы вернуть Украину на европейский путь — только уже после очень трагических событий.
— Вы думаете, что сейчас появилась определенная демократизация? Мы видим на переговорах в Минске Кучму, человека, против которого, в частности, украинцы выходили во время Помаранчевой революции. То есть клановая система никуда не исчезает. Что необходимо делать обществу в периоды между революциями?
— Клановая система еще не исчезла, но она очень сильно качается. В сущности, сейчас момент истины: или мы ее разрушим, или она дольет опять бетона в свои основы и восстановит мощь, которая потом снова приведет к драматическим событиям. Потому что украинский народ — казацкий и никогда не смирится с порабощением.
Я расцениваю это практичнее. То, что Кучма представляет Украину в Минске, а еще кто-то из представителей условно старой политической эпохи может быть в сегодняшнем политическом процессе, не влияет на общую тенденцию, которая является проевропейской. Мы идем по пути выполнения Соглашения об ассоциации между Украиной и ЕС, осуществляем дерегуляцию в экономике, прибегаем к антикоррупционным мерам. Многие критикуют определенные шаги, но все происходит по европейским рецептам. Мы осуществляет необходимые действия в гуманитарной политике. Провели люстрацию, проводим декоммунизацию. Мы в начале масштабной деколонизации, и инициативы, связанные с кино, музыкой, российской книгой, являются признаками этого. Конечно, бороться есть с чем. Главное, чтобы общество не впало в разочарование.
«Я НИКОГДА НЕ ДЕЙСТВУЮ КАК ЧИНОВНИК. РАБОТАЮ КАК ПОЛИТИК»
— Когда в 2014 году избрали парламент, образовалась коалиция из пяти партий, и в созданном коалиционном соглашении гуманитарные вопросы шли последним пунктом. Вам не кажется, что это симптоматично? В нынешней коалиции из пяти партий остались две. Возможно, какие-то моменты должны быть более приоритетными?
— Думаю, все зависит от активности конкретных действующих лиц и способности знать свое дело и убеждать в его важности. В минувшем правительстве практически все мои инициативы получали поддержку Кабмина и Верховной Рады. По декоммунизации мы из четырех законов три провели через правительство, а один внесли от депутатов. Парламент проголосовал за все четыре. Можно было представить такое год назад? Сейчас закон о внедрении разрешительной системы для российской книги прошел через все правительственные инстанции и поддержан правительством — то есть это консолидированная позиция Кабинета Министров.
При прошлом составе правительства о проблемах в культуре и гуманитарной сфере писали едва ли не ежедневно. И писали страстно. Считаю, что я выполнял свою работу. Меня много критиковали, но можно отсидеться серенькой мышкой в любом правительстве. Тебя никто не трогает, но это потому, что ты ничего не делаешь, ничего не предлагаешь. Если у тебя есть виденье определенных процессов, его нужно реализовывать. А парламентско-президентская республика имеет природу коалиционного правительства, которое является политическим инструментом. Нужно реализовывать свой курс.
Я был причастен к написанию раздела о социально-гуманитарной политике в предыдущем коалиционном соглашении, а в этом соглашении он практически не изменился. Я никогда не действую как чиновник. Работаю как политик. У меня есть взгляды, и я их реализую. Другое дело, что также нужно быть практическим человеком и иметь возможность превратить все слова в правительственные решения, нормативно правовые акты, проекты законов и убедить, что за них нужно голосовать. Думаю, мне в основном это удается, хотя я хотел бы делать больше. Но нужно быть реалистом, есть много других неотложных вопросов, и главные, пока война, — оборона и безопасность.
Хотя гуманитарная политика — это тоже защита Украины. Именно потому, что мы в Крыму, на Донбассе и во многих других местах на это, простите, плевали, имеем нынешнюю ситуацию, которую теперь нужно преодолевать кровью. В настоящий момент Президент, премьер-министр и глава Верховной Рады работают в одном направлении. Они имеют реальную власть, и если чего-то действительно хотят, они это реализуют. И это нужно ценить.
«ИЗБИРАТЬ НЕОБХОДИМО ВСЕХ — НЕ ТОЛЬКО МИНИСТРОВ И ДЕПУТАТОВ»
— Немало критических отзывов получил закон о контрактной системе и конкурсах по назначению руководителей учреждений культуры. Он, по мнению многих деятелей культуру, противоречит Конституции Украины и Конвенции Международной организации труда. Так, на недавнем съезде Национального союза театральных деятелей Украины делегаты предложили отменить настоящий документ, существенно его переделать и уже обратились с письмом-предложением к руководству парламента и государства. Как вы это прокомментируете?
— Законопроект был внесен на рассмотрение мной как министром культуры предыдущего правительства. Этому предшествовало интенсивное обсуждение с рабочей группой по вопросам театральной реформы. О необходимости внедрения конкурсной системы в сфере культуры тогда говорило немало людей. Поскольку во многих учреждениях, прежде всего в регионах, руководители работают на своих должностях по 30—40 лет. Нет никаких шансов вмешаться в это, предложить новые идеи. Поэтому вопрос назревал долго. На конкурс должны были идти не только руководители, но и творческие работники.
Если в столице контрактная система кое-где уже существовала, то в областях — нет. Однако мой законопроект был видоизменен парламентом, и возникло противоречие, потому что две должности, художественный руководитель и генеральный директор, свели в одну позицию. Сложилась ситуация, когда у одного заканчивается контракт и нужно объявлять конкурс на одну должность, а людей — двое. А часто это люди непростые, известные. Возникают юридические вопросы — нужно ли ожидать, пока закончится контракт у второго человека? В некоторых коллективах начались нездоровые дискуссии.
Клановая система еще не исчезла, но она очень сильно шатается. В сущности, сейчас момент истины: или мы ее разрушим, или она дольет опять бетона в свои основы и восстановит мощь, которая потом снова приведет к драматическим событиям. Потому что украинский народ — казацкий и никогда не смирится с порабощением. Мы в начале масштабной деколонизации, и инициативы, связанные с кино, музыкой, российской книгой, являются признаками этого. Конечно, бороться есть с чем. Главное, чтобы общество не впало в разочарование.
В отношении творческого персонала я предложил переходный период — законом он предусмотрен. Я предлагал, чтобы он длился три года, но парламент оставил один, и до февраля 2017 года со всеми творческими работниками должны заключить контракты, но без конкурса. Профсоюзы боялись, что сразу после подписания закона половина персонала, люди, которые не пройдут конкурс, окажутся на улице. Благодаря переходному периоду мы создали социальный предохранитель.
Внедрения подобного закона требовала сама театральная общественность, прежде всего ее наиболее прогрессивная, реформаторская часть. Убежден, что контрактно-конкурсную систему следует внедрить для всех руководителей учреждений культуры в стране. Избирать необходимо всех — не только министров и депутатов.
— Но нет ли опасности, что с помощью конкурсной системы захотят избавиться от нежелательных людей или, наоборот, навязать чью-то кандидатуру? В качестве примера часто приводят ситуацию вокруг «Мистецького Арсеналу».
— «Мистецький Арсенал», как и Дворец «Украина», формально не является учреждением культуры. Это объект Государственного управления делами. Поэтому они могли назначить руководителя вообще без конкурса. Но конкурс состоялся. В то же время комиссия была сформирована согласно закону — девять человек, из которых: трое — от трудового коллектива, фактически их определяет действующий руководитель, трое — от органа управления, и трое — от общественности.
Убежден, что к проведению процедуры конкурса должен быть обеспечен полный доступ СМИ, при необходимости следует организовать прямую веб-трансляцию на сайте соответствующего ведомства.
«УЧЕНЫЕ ДОЛЖНЫ ПРОПАГАНДИРОВАТЬ СВОИ ДОСТИЖЕНИЯ»
— В этом году в Украине прошли масштабные протесты ученых против ситуации вокруг Национальной академии наук, требовали увеличить ее финансирование. Однако каких-то весомых последствий эти выступления не имели. Недавно внимание мира было приковано к вручению Нобелевских премий, а украинским ученым придется по большей части заниматься выживанием. Каким вы видите будущее НАН?
— Недавно впервые за многие годы состоялась беспрецедентная встреча премьер-министра с учеными. Она была содержательной, длилась почти три часа. Речь шла прежде всего о том, как, с одной стороны, обеспечить финансирование, а с другой — реформирование украинской науки, сделать ее эффективнее.
В конце минувшего года Верховная Рада приняла прогрессивный закон «О научной и научно-технической деятельности», но сегодня он имплементирован не более чем на 5%. Ключевая позиция данного закона — возможности для финансирования науки через новые структуры. Создается Национальный совет по вопросам развития науки и технологий, которую будет возглавлять премьер-министр. Он будет распределять грантовые расходы через Национальный фонд исследований. Из этих источников будут финансироваться исследования только тех ученых, которые победили на конкурсе и доказали фундаментальную и прикладную необходимость своих разработок. То есть речь идет об альтернативе финансирования только через общий фонд госбюджета структур Академии наук или отраслевых академий, как это происходит сейчас. Следовательно, мы идем по пути реформирования, но движение это медленное.
Мы обеспечим финансирование структур Академии наук в бюджете в следующем году, но вопрос в том, чтобы они давали более заметные для общества результаты. К тому же, часто ученые просто не должным образом рекламируют свои разработки. На совещании в Кабинете Министров уникальные разработки продемонстрировала, в частности, Академия медицинских наук. Речь идет об опыте лечения ранений — людей спасали в казалось бы безнадежных ситуациях: с пулей в сердце, с тяжелыми черепно-мозговыми травмами. Такие направления следует поддерживать. В научных разработках нуждается также оборонный комплекс — мы уже успешно двигаемся в этом направлении. Не обо всем можно говорить, но результаты есть.
Ученые должны пропагандировать свои достижения. Если они есть, то заслуживают финансирования. А неэффективные расходы необходимо отменять.
«Я НЕ СОБИРАЮСЬ ДЕЛАТЬ ВИД, ЧТО ПРОБЛЕМ НЕ СУЩЕСТВУЕТ»
— Какого закона, по вашему мнению, еще не хватает культурной и гуманитарной сфере Украины?
— Закона о меценатстве! Сейчас в Украине практически нет преференций для благотворителей. Существующие нормы законодательства не используются: с ними мороки с налоговой значительно больше, чем славы для мецената. В настоящее время у нас есть проект закона о меценатстве, который касается прежде всего спорта. Я бы его поддержал, но убежден, что необходим комплексный проект. Культура, спорт и другие сферы должны получить возможность меценатской поддержки.
Конечно, «экстремизм» здесь также не нужен. Ведь есть и радикальные предложения — мол, давайте освободим от налогов всю прибыль, которая перечисляется на получателя меценатской помощи. При этом реципиентом может быть кто угодно, в частности физическое лицо — конкретный спортсмен или культурный деятель. Можно было бы пойти таким путем, если бы была высока степень доверия между бизнесменами, фискалами и обществом. У нас этого нет. Сразу возникло бы подозрение, что вы просто хотите минимизировать налоги. Чтобы выйти на адаптированную редакцию этого законопроекта, он должен пройти несколько кругов интенсивного и острого общественного обсуждения. Надеюсь, в ближайшее время произойдет активизация этой темы.
— Вы оптимист относительно будущего страны?
— Если бы я не был оптимистом, чего бы мне работать в правительстве? Я был избран в парламент в 2014 году и мог там спокойно на протяжении пяти лет работать. Вместо этого сам себя посадил на эту «раскаленную сковородку». Особенно непросто было в кресле министра культуры, ведь со многими вещами я не собирался мириться, часто действовал достаточно жестко. Нынешний этап также сложный, поскольку это правительство имеет свои вызовы. Но я не собираюсь делать вид, что проблем не существует. Буду и в дальнейшем затрагивать сложные вопросы. И решать их.
