Если бы в селе Носовичи определяли лучшего мужчину, им бы непременно стал дядя Ларик, как здесь называют Иллариона Антоновича Сокальского. Десять лет назад его жена Лида Наумовна перенесла инсульт, год лежала без движения и речи. И все десять лет он ухаживает за ней так, как хорошая мама за ребенком.
Уже дважды было так, что среди ночи дядя Ларик выходил на порог хаты.
— Думаю: если мне станет плохо в кровати, то я буду лежать на одной, а она — на второй. Пока кто-нибудь в хату наведается! Поэтому чувствую, что сердце сдавило, — и на улицу. Если бы упал там и встать не мог, люди бы утром увидели!
Сокальских мы застали «на чемоданах». С тех пор, как отцу стало делаться плохо с сердцем, дети настаивают на переезде из Носовичей в Цумань, где живет дочь Дина. После обеда хозяин ждал зятя другой дочери, Наташи, который должен был заколоть последнюю свинью. Ближе к обеду приехал зять из Цумани с большим корытом для свежины и заодно загрузил в машину целую гору тыкв. Даже картошку дядя Ларик уже раздал детям, оставив в погребе только семенную и мешочек на еду. Держит еще кур и кролей, которым тоже придется переезжать.
Аккуратно причесанная, в чистом халате и теплых валенках, Лида Наумовна сидит, опираясь на сделанные нею же подушки на кровати, и левой рукой ест картошку с простоквашей. Сквозь приоткрытое окно с улицы тянет утренней свежестью. Но даже если бы оно было закрыто, ничто в хате, кроме хозяйки, не напомнило бы, что живет здесь тяжелобольной человек. В избе чисто, словно завтра Пасха. Рушники, вышитые хозяйкой, без единой складочки, а плита как будто минуту назад отмыта до блеска. Если бы не тепло от нее, подумал бы, что хозяин помыл ее специально. Но на чужих людей сегодня здесь совсем не ждали. В доме такой порядок, как во времена, когда хозяйка ходила своими ногами...
— Хозяйка была, по-мужицки говоря, чистюля! Она у меня еще даже не седая! — гордится дядя Ларик, снимая с головы жены платок. Набросил, когда молились... — Все этому удивляются, а у нее и мать такая была: умирала, разменяв девятый десяток, и без единого седого волоса.
Беда с Лидой Наумовной случилась тогда, когда болел и муж. Через многие годы напомнила о себе служба в армии.
— Я, можно сказать, чернобылец, хотя в самом Чернобыле и не был... Пережил его на Урале.
Молодой Сокальский служил в 170 километрах от Челябинска, на так называемой сороковке. Это была бывшая лагерная зона, солдатики и жили за колючей проволокой, прямо в лагере, из которого только что перевели «зэков». Неподалеку находились секретные заводы, производившие «начинку» для атомных бомб. На одном из них и произошла авария, и ликвидировали ее солдатики. Работали в специальной защитной одежде, где не больше получаса, а где и минут 10. Но этого хватило на всю дальнейшую жизнь... Сегодня из бывших побратимов дяди Ларика жив, кроме него, только один. Сокальский женился еще до армии, потому что хотел, чтобы у матери была помощница. Старшая на три года Лида была первой девушкой на все Носовичи. Не просто трактористка (такой тогда в Советском Союзе был призыв: «Девушек — на трактор!»), а бригадир тракторной бригады. Муж же всю жизнь проработал, как говорится, «простым колхозным свиноводом». Первым ребенком был мальчик.
— Пять килограммов завесил при рождении! — вспоминает дядя Ларик.
Но после «чернобыльской» службы прошло немного времени: через пять месяцев ребеночек умер, а молодым супругам запретили в дальнейшем вообще иметь детей. Иллариона посылали на обследование во Львов или Киев, однако он не поехал, а потом Господь, как говорится, дал им еще трех здоровых дочерей. Первый звоночек по поводу состояния здоровья прозвучал для него уже в 60. Очень болели ноги, так на костылях и поехал в санаторий. Уже без него жена сломала ногу в бедре... Месяц отлежала в больнице, а на третью ночь дома ее разбил инсульт.
С трактора Лида Наумовна слезла после рождения первого ребенка. Но за всю трудовую жизнь пропустила только один сезон на колхозном поле — когда появился на свет и начал болеть сын...
— Сын родился в феврале, а летом умер. И она делянку уже не занимала. Дина же родилась в апреле, а она делянку взяла. Агроном сказал: пусть лучше женщина делянку занимает, а детей ты нянчи. Так я за малую — и на поле: покормила — несу домой. Трудолюбивая моя Лида была! — вспоминает дядя Ларик. — Она в то время такую себе пенсию заработала, как доярки на ферме! Потому что за работу в поле платили мало... Но каждый день шла в звено, а зимой — еще и на ферму подменной. И за детьми хорошо смотрела! Когда были мы оба на ногах — держали по две коровы, по шесть свиней... И все для детей!.. Быков каких выкармливали!.. По сорок гусей держали. И она своими руками щипала перья, чтобы трем дочерям сделать, каждой — по семь подушек и по две перины!
Целый год после инсульта Лида лежала неподвижно и не произнеся ни одного слова. Носовичевские женщины вспоминают, как дивились терпению Ларика.
— Вот говоришь с ним, а он на часы посматривает. Через 15 минут, говорит, нужно Лиде руку на другое место переложить... И эту минуту он ни разу не пропустил! Он ей даже булочки печет...
На десятом году паралича Лида Наумовна уже может сама, без посторонней помощи, повернуться на больной бок.
— Обычно это бывает ночью, потому что с вечера положу ее и сам ложусь. За день набегаюсь! А утром подниму, помою, причешу, обсудим, что на завтрак готовить, и иду хозяйничать. Свиньи, куры, кроли... Она же до обеда сидит в кровати. Снова немного полежит... Вечером сидим долго, разговариваем, телевизор смотрим: дети недавно на 50-летие нашей свадьбы подарили.
За годы на посту «брата милосердия» дядя Ларик открыл в себе множество талантов. Действительно, печет жене булочки, а зимой, когда топит грубку, и хлеб печет. Говорит, что помогал ей и раньше, потому что «женской работы в хате больше, чем мужской».
— Ну, вспахал там, покосил... А большинство-то работы ее!
— Говорят, что у вас и огород идеальный?..
— Еще косой сорняк не косил! Я его — сапкой, соберу, посушу, в мешочек, а потом сожгу, а пепел — как удобрение — на огороде и развею.
Десять лет дядя Ларик стирает все после своей больной жены. Что-то в выходные перестирывали дочери. Чаще всего — старшая, Валя, которая живет в Луцке. В Олице живет Наташа, а в Цумани — Дина. У Сокальских очень хорошие дети. Но ухаживает за женщиной муж... Лида Наумовна часто просит, чтобы сам съел лучший кусочек (а он отдает его ей), потому что «если ты умрешь, они за мной так ухаживать не смогут...»
— Я все время возле хаты и возле жены. А если бы одна из дочерей взялась за мамой смотреть, то ей за уход за инвалидом первой группы платили бы в месяц целых семь гривен! Бог его знает, как мне еще будет. Думаю, если со мной что-то случится, то дети поймут: как за мамой ухаживал, так нужно и за папой ухаживать! — рассуждает дядя Ларик. И хотя он мог бы «пойти на принцип»: она за вами смотрела, и вы за ней смотрите, однако отдает «все силы жене и детям».
На замечание, что далеко не каждый муж будет ухаживать за больной женой, говорит:
— Сможет каждый! Разве что не захочет... А беда заставит всему научиться и все сделать.
