Завтра киевляне познакомятся с уникальным культурным явлением под названием «Роддом», который привозит в столицу знаменитую Омару.
В Харькове есть особое место. Все в нем необычно, начиная с названия — клуб «Роддом». Судьба самого здания, где находится этот клуб, вообще заслуживает отдельного текста. Будучи возрожденным из руин, дом не просто приобрел первоначальный исторический облик, но и стал настоящим произведением дизайнерского искусства — интерьер «Роддома» получил приз на престижной выставке в Москве. Репертуару клуба может позавидовать любой столичный зал. Без преувеличения, знаменитейшие артисты — музыканты в первую очередь — охотно выступают на этой сцене, причем в самых неожиданных проектах. Так или иначе, говорить про «Роддом» можно много и долго. Но лучше дать слово человеку, вдохнувшему в него жизнь и давшему жизнеутверждающее имя — политику, юристу и меценату Инне Богословской.
— Как появился «Роддом»?
— В 1995 году в поисках офиса для юридической и аудиторской компании мы нашли старинный особняк 1887 года. Он принадлежал одному из самых известных в Харькове меценатов Енуровскому, который, кстати, очень похож на Терещенко. Он тоже принадлежал к купеческому сословию и тоже за благотворительную деятельность получил дворянское звание. Так вот, когда я увидела это здание, сразу в него влюбилась и решила, что оно будет нашим домом, ведь наша компания построена по принципу большой семьи, поэтому и дом нужен соответствующий. Особняк фактически подлежал сносу — более 30 лет там не делали ремонт, в подвалах стояла вода, перекрытия прогнили, сетей не было. В общем, полная разруха.
— И с чего вы начали?
— Мой муж, Юрий Рынтовт, дизайнер по профессии, провел несколько недель в Харьковском городском архиве и нашел проект и другие интересные документы этого дома. Оказалось, что у него уникальная история. Возводили его как жилой дом, но в 1903 году перестроили в «общественное увеселительное заведение». На первом этаже размещались публичная библиотека и зал для танцев, на втором — концертный зал, в котором, как мы выяснили, пел Шаляпин. Однако все было, повторюсь, в ужасном состоянии. Понадобилось несколько лет, чтобы привести дом в порядок. Облик здания восстановили по архивам, а внутри наполнили его ультрасовременным дизайном и скульптурами, и сочетание классики с авангардом там смотрится как единое целое. Все финансы, всё время, все силы мы вкладывали в реконструкцию, а ведь еще надо было успевать заниматься бизнесом.
— На вас не смотрели, как на чудачку?
— Когда я сказала, что в этих развалинах будет концертный зал, друзья решили, что это — моя очередная мечта. Так часто бывает — я берусь за то, во что мало кто верит. При этом главный вопрос, который мне задают: «зачем тебе это нужно?» Но я в этом смысле перфекционистка, и любое дело стремлюсь сделать очень хорошо. В противном случае не стоит браться.
— Кто же там выступил первым?
— В 1997 году, когда осталось сделать только большой зал, я объявила, что открывать его будет Башмет. На меня и вовсе посмотрели как на умалишенную. Но 7 сентября 1999 года мы открыли зал клуба «Роддом» выступлением Юрия Башмета. Это был синтетический концерт — Башмет с биг-бендом Игоря Бутмана играл джазовую сюиту Рокельсона, причем фактически у нас она впервые была презентована широкой публике. Бутман с тех пор стал нашим большим другом, часто гостил у нас, привозил прекрасных исполнителей. Мы тогда, конечно, взорвали среду Харькова и, — я уверена в этом, — начали возвращать нашему городу звание культурного и интеллектуального центра Украины. Сегодня на этот замысел, этот, своего рода, скелет все больше нарастает плоть реальных дел.
— Что значит упомянутый вами синтетический подход?
— Соединение традиционных видов искусств в нетрадиционный продукт. Наш концерт — это акция, клубное заседание. Если звучат опусы Пьяцоллы, обязательно рассказываем, кто он, даем в буклете максимум информации, хотим, чтобы человек погрузился в материал. Каждый месяц у нас концерт, и каждый месяц это нечто нестандартное. Из ближнего зарубежья приглашаем лучшие коллективы. К нам приезжали Владимир Спиваков, Лина Мкртчян, Михаил Казаков с новым спектаклем. Потому «Роддом» уже очень хорошо знают и в Москве, и в Питере, и, наконец-то, в Киеве (хотя нет пророка в своем отечестве). Кроме того, привозим людей, прославленных во всем мире. У нас был знаменитый джаз- гитарист Аль Ди Меола, такие музыканты, как Кенни Гаррет, Билли Кобем, была Цезария Эвора, сейчас будет кубинская певица Омара, почти неизвестная на постсоветском пространстве, но на Западе знаменитая не меньше, чем Цезария. Трудно даже перечислить...
— Как же вам удается привлекать столь знаменитых исполнителей?
— Работает репутация: артисты знают, что им будет оказан прекрасный прием. Мы так относимся ко всем приезжающим, чтобы они чувствовали себя абсолютно свободными людьми, которых действительно любят, почитают, а не гастарбайтерами, приглашенными ради потехи. Ведь у нас зачастую те, кто занимается благотворительностью, грешат снобизмом — относятся свысока к исполнителям, даже признанным во всем мире. Это недопустимо.
— Как вы строите репертуар?
— Каждый год несет тему. Первый год — джаз. На второй год лейтмотивом было слово — кроме Казакова с Бутманом приезжал из Киева со своими спектаклями Дима Богомазов, из Москвы — совершенно потрясающий Гришковец. Третий сезон посвятили музыке, точнее — музыке Пьяцоллы. Мы начали с великолепных аранжировок Пьяцоллы петербургским оркестром Алексеева, а заканчивали Аль Ди Меолой, который тоже привез репертуар Пьяцоллы, и в группе которого часть музыкантов играли до того с Пьяцоллой. В нынешнем сезоне у нас другая тема — украинская. Знакомим украинцев с Украиной. Начали с «Пиккардийской терции» — познакомили Харьков со Львовом. Мало того, мы привезли из Львова одного из лучших кофеварщиков, совершенно «сдвинутого» на этом деле. Он привез и турки, и сам кофе, и все добавки туда, и песочные поддоны. И между отделениями у нас варился кофе по-львовски, по разным рецептам. Привезли также одного из лучших львовских художников с выставкой фото. Львовяне были потрясены, насколько внимательный слушатель в Харькове. Настоящий отмоленный зал…
— Что это?
— Зал, в котором особая аура, есть постоянные зрители, и сами интерьеры настраивают на особый лад. Кстати, мы делали любопытный проект — концерт Скрипки в паре с Бутманом. Последний играл попурри из песен «ВВ», а Скрипка пел джаз и джазовые обработки народных песен...
— Жаль, не довелось увидеть!
— Сейчас он, насколько я знаю, снимает клипы по этим песням, планирует выпустить альбом… Так вот, Скрипка сказал, что у нас уже с начала концерта выходишь на бисы. То есть зал настолько позитивно настроен, что актер сразу чувствует «бисовую» энергетику. И артисты у нас работают так, как, поверьте, я редко где видела. Отмоленный зал. Никакой конфронтации между залом и сценой. Идет духовный, интеллектуальный обмен.
— Простите за прозу жизни, но приносит ли вам это доход?
— Было очень тяжело начинать полностью дотационный проект, мы потратили массу средств. На второй год затраты уменьшились, на третий стали еще меньше. Появились почитатели, вносящие благотворительные взносы в клуб, благодаря им широкая категория тех, кто не может ничего внести, — педагоги музыкальных школ, врачи, интеллигенция, пресса — получают огромный глоток воздуха. Сейчас мы постараемся привезти как можно больше интересных исполнителей из Украины. Это очень важно. Украины не будет, если не будет культурного слоя.
— Вы, действительно, ставите перед собой глобальные задачи.
— Создать качество жизни в любой стране невозможно без одухотворенности, без живописи, музыки. Страна не формируется только политикой и экономикой — хотя я и политик, и специалист по экономике — без культурного фундамента она не будет ни независимой, ни уважаемой. В условиях глобализации будет жить только тот народ, который может предложить миру свою культуру. Все остальные будут погибать. Поэтому возродить настоящую, не шароварную культуру жизненно необходимо.
— Неизбежный вопрос — почему «Роддом»?
— Наверно, потому, что мы стремимся, чтобы у нас рождалось все новое, чистое. Кроме того, это — родной дом для нас всех. Так и соединилось. Мы долго искали, и когда нашли это название, решили апробировать на наших друзьях.
— И?
— Мужчины были в основном в молчаливом шоке, у женщин возникало яркое отторжение, — мол, у всех будут ассоциации с кровью, бинтами… А я все же настояла. Ведь если через год, надевая вечернее платье или выходной костюм, кто-то на вопрос «куда едете?» ответит «в роддом», — это тот драйв, который должен быть! В прошлом году так и произошло. Я вызвала такси и говорю: пожалуйста, на Краснооктябрьскую, 5. Таксист уточняет: «Это в «Роддом»?» И тогда я поняла, что мы все-таки сделали, что хотели.
— Давайте направимся с Востока к Центру. Ваша культуртрегерская деятельность сосредоточена только в Харькове. А как же столица, да и другие города?
— Мечтаю, чтобы «Роддомы» появились во Львове, в Киеве, Донецке, Днепропетровске, Одессе. Мы потихоньку осваиваем и Киев: 26 октября «Роддом» в Филармонию привозит Омару. Но здесь есть один нюанс.
— Какой?
— В Киеве должен появиться кто-то с местным менталитетом, с ощущением киевской субкультуры, кто сделает такой проект. Мы поможем. Ведь концерт Омары в Харькове имеет свой аромат, в Киеве — свой. Я уверена, что на местах есть бизнесмены, уже созревшие для таких свершений, и уверена, что они откликнутся. Здесь же надо достаточно много вкладывать. Ситуацию нельзя педалировать, но, по моему ощущению, вот-вот появится еще один «Роддом», может в Днепре, может в Донецке. С таких точек мы создадим пространство роста.
— А чем вы реально сможете помочь?
— У нас великолепная база информации по лучшим исполнителям мира. К нам рвутся. В позапрошлом году мы открывали сезон концертом единственного в мире оркестра контрабасов из Парижа, и они впервые увидели Украину. Иностранные исполнители вообще не знают о нашей стране, спрашивают, что это такое. И они приезжают, и видят здание, которого не видели нигде. Даже Аль Ди Меола признал, что такого зала в Париже точно нет, разве что в Лондоне есть похожий. Владимир Спиваков намерен, получив деньги на строительство музыкального городка, пригласить Юрия в Москву, помочь сделать нечто подобное… Так или иначе, мы готовы привозить исполнителей, передавать их во все подобные структуры по Украине, но устраивать вечера в других городах не можем, это должны делать коренные жители. Вот сейчас в Филармонии покажем, как это может быть, в надежде, что кто-то с киевскими корнями захочет потратить деньги, время, усилия. У нас полностью откатан этот механизм, мы знаем, как это делать с минимальной кровью и минимальными затратами. Готовы помочь с менеджментом и дизайном и даже частично финансировать. Дело за местными элитами.
— Каковы, по-вашему, основные трудности для меценатства в Украине?
— Первое — благотворительность у нас не освобождена от налогов. При таком положении вещей меценатства не будет. Потому что все это финансируется большой кровью, если легально; а когда оплачиваешь из собственного кармана, это уже финансирование другого рода. Деньги в кармане очищены многократно от налогов. Если бы эта проблема была решена, я думаю, мы получили бы качественный скачок. А пока надежда на таких «ненормальных», готовых не купить лишнюю машину, но провести концерт. Я уверена, такие уже появляются. Ведь нигде в мире нет ни одного богатого человека, который бы не занимался меценатством. В противном случае он: а) не почитаем, б) внутренне не удовлетворен. Тот, кто, зарабатывая деньги, не тратит их на духовные цели, — обворовывает сам себя. Главное в жизни — уметь отдавать. Когда отдаешь, тебе возвращается сторицей во всем. У меня есть вообще мой личный закон: всегда имею ровно столько денег, сколько я знаю, как правильно и честно потратить. Если начинаю думать о шкурных интересах, они просто перестают приходить. Немалая трудность также — идиотизм чиновников, которые трактуют благотворительность как концертную деятельность и придумывают какие-то ограничения. И, наконец, очень мешает отсутствие хорошей частной собственности. Должен быть зал, в котором никогда не будет пошлятины. Можно сделать немало прекрасных вечеров, создать атмосферу, потом завезти туда любого пошляка, который споет пошлую песню либо скажет пошлую речь, и вся атмосфера уйдет, как воздух из шарика. Такие залы должны быть частными, с хозяевами, точно знающими, чего хотят.
— Исходя из этого, каковы у нас перспективы меценатства?
— Пока что те одиночки, которые занимаются меценатством, делают это, скорее, для себя. В любом случае, здесь должны быть люди, которые не будут делать добрые дела только для телекамер. Будут камеры — хорошо, не будет — и ладно. Вообще культурологическими проектами нельзя заниматься только ради славы или своекорыстных интересов. Здесь должны быть такие сумасшедшие, как Терещенко, который дал полмиллиона золотых рублей на Глухов, не ожидая ни славы, ничего. Просто хотел, чтобы там были хорошие улицы, больницы, театр — и дал. История его помнит, а даже если б не помнила, то это уже не важно. Может быть, где-то в регионах родились подобные люди, просто мы их не знаем. Может, и статья в вашей газете станет посылом к тому, чтобы кто-то родился как новый меценат. Кроме того, надо разграничивать. Когда вы жертвуете инвалидским организациям, на школу либо больницу — это одно. Когда вы делаете хоспис — проект, который сынициировал Юрий, это его тема, — другое. Культурологический проект — третье. Помощь спорту — четвертое. Например, я больше всего усилий концентрирую на культуре. Но при этом — и школы, и больницы, и инвалиды, и хоспис, просто материальная помощь тем, кто нуждается. Думаю, что мы не одни, еще до десятка человек могут уже в ближайшее время появиться на этом пространстве. Они, может, уже есть. Просто мы слишком мало знаем свою собственную страну. Может, уже где-то сверкают бриллианты человеческих душ.
— Каковы ваши пристрастия в искусстве?
— Конечно, классическая музыка и особенно — джаз. Люблю импрессионизм и все авангардные движения, порожденные им. Обожаю танец, вернее, современную пластику, основанную на сильной хореографической традиции. Эталон — «Кармен-сюита» в исполнении Майи Плисецкой. Сейчас — Бежар. Люблю читать, но сейчас у меня сложный этап. Читаю только философскую литературу. Художественная сейчас не так интересна. Я уверена, что пройдет этот этап, опять вернусь к ней. А открытием года для меня стал Паоло Коэльо, гениальный писатель из Бразилии. Его успех — свидетельство того, что мир меняется, и сейчас основное движение пойдет из стран, которые были на обочине истории, таких, как Украина, Корея, Бразилия. Это не страны третьего мира. Они были вытеснены на обочину дороги развития цивилизации, но теперь они будут определять философию третьего тысячелетия. У нас сейчас удивительное состояние — вспаханной и засеянной земли. Надо просто разглядеть и не затоптать ростки нового.
— Напоследок таки не удержусь от упомянутого вами вопроса: зачем вы этим занимаетесь?
— Для души. «Роддом» — это то, что я могу сделать с максимальной энергией. Часть моей миссии. Политика — большая часть миссии, а «Роддом» — то, без чего я не буду собой. Стану другим человеком с другим именем и другой судьбой. С этим ничего не поделаешь. Хочу, буду и должна это делать. Тот случай, если не я, то кто же?
