«Думать — это как пленка на молоке.» В этой фразе из фильма Герта де Граафа «Море, которое думает», показанного в последний день Фестиваля голландского кино в Киеве, стоило бы заменить слово «думать» на «снимать кино». В картине Граафа контекстом приведенной фразы были размышления об относительности любого мыслительного процесса вообще. Но именно четкое осознание иллюзорности и природы кино и выделило «Море…» из общего ряда полнометражных картин, показанных на фестивале. Странная атмосфера интеллектуального ребуса, практически бессюжетный поток ярких визуальных образов, замысловатые рефлексии на тему художника и его выбора — фильм, конечно, явно не предназначался массовой аудитории. Однако соответствие поставленных режиссером задач и их прихотливого выполнения сделали «Море...» самодостаточным произведением. Фактически именно эта картина стала наиболее убедительным доказательством существования авторского, или, как сегодня принято говорить, «арт-хаусного» кинематографа в Нидерландах.
Впрочем, если уже и продолжать рискованные «молочные» аналогии, то важна не только кинопленка (ее, к счастью, в Голландии хватает), но еще и сосуд, в котором эта пленка образуется. Имею в виду независимость манеры, индивидуальность авторского почерка, которая и делает голландское кино непохожим на французское, итальянское, немецкое и т. д. В этом смысле показателен ранний фильм короля коммерческого голливудского кино, Пола Верхувена, «Турецкие сладости». Мало кто видел те картины, благодаря которым Верхувен получил европейское признание еще до всяких «Робокопов» и «Основных инстинктов». «Сладости» 1973 года — лучший фильм не только для раннего Верхувена, но и для всего нидерландского кино вообще; на том сошлось большинство критиков в позапрошлом году. Верхувен рассказывает простую, можно сказать, мелодраматическую историю об обретенной и утраченной любви. Незамысловатый, на первый взгляд, сюжет словно отбрасывает глубокую смысловую тень, ибо каждое движение героев, физическое или душевное, сопровождается игрой подтекстов, тревожными или радостными предзнаменованиями. С помощью очень простых средств, а также, конечно, великолепной актерской работы молодого Рутгера Хауера «Турецкие сладости» звучат, как мощная философская притча о любви и смерти, приправленная горькой и сладостной правдой о природе человеческой страсти.
Еще одно значимое событие — присутствие на фестивале классика нидерландского кинематографа Йоса Стеллинга. Мэтр, которому наш город, похоже, полюбился, уже во второй раз приехал в Киев и столь же охотно и много общался с публикой и прессой. В программе Стеллинг был представлен двумя довольно непохожими работами: демонстрировался его знаменитый «Стрелочник» (1986 год), а также свежеиспеченная получасовая новелла «Бензоколонка» из цикла «Эротические истории». Последняя картина начисто опровергает представление о Стеллинге как о мрачноватом мастере, создающем героев с барочно безысходными судьбами. «Стрелочник», более соответствовавший подобному представлению, в этом смысле выглядел словно немного не ко двору. Нет, сама по себе картина прекрасно выполнена, каждый ее эпизод можно цитировать ввиду чудной и насыщенной изобразительности. Но послевкусие отдавало нафталином: кажется, что такое кино, в общем-то, осталось в 1980-х, — эпохе психологических надломов и пышно скомпонованных кадров. Не стоит, впрочем, говорить об устарелости — скорее, самоутверждение нового языка в кинематографе на время заглушило старую речь. Ведь те же 30-летнией давности «Турецкие сладости» смотрелись вполне современно. Очевидно, что сейчас зрительское и режиссерское сознание отыгрывает сценарий начала века — поиск новых приемов, добыча и принятие свежих энергий актуальнее, нежели благородная старина.
Именно такого рода поисками, судя по всему, и озабочены молодые голландские кинематографисты. Следует воздать должное организаторам — практически все основные фильмы фестиваля созданы в последние два года. В этом смысле «Турецкие сладости», «Стрелочник» и «Море, которое думает», как три разновременных вершины, задавали плоскость внутренних ориентиров, по которой можно было сверять впечатления от остальных работ. И вот здесь вновь вспоминается аллегория о молоке. Именно проблема сосуда, то есть формы и самостоятельности художнических решений — достаточно серьезна. Ибо, при всем разнообразии показанных лент, не покидало досадное ощущение того, что начинающие режиссеры в Голландии стремится быть в первую очередь не собой, а кем-то более знаменитым. Это тем досаднее, что практически у всех владение ремеслом безукоризненное. «Фирменная» нидерландская черта — умение создать атмосферу, завораживающую или тревожащую — не подкрепляется соответствующим уровнем сценария, разработкой сюжета и характеров. Так колдовскими загадками и мистическими полутонами вначале завлекает зрителя Мартин Коолховен в своей «Амнезии». Но очень скоро происходящее на экране начинает утомительно напоминать «Твин Пикс» вкупе с «Потерянным шоссе» Девида Линча. «Стукач» Жана ван де Фелде, стартуя как криминальный триллер, в конце концов зависает между попытками иронизировать в стиле Тарантино, с одной стороны, и стремлением вывести сюжет к серьезной драме — с другой. Лодевайк Краинс, шокировавший публику на прошлом фестивале жесткими и виртуозными короткометражками, так и не смог удержать нить повествования во второй своей полнометражной картине «С великой радостью». Мелодрама «До свидания», завершавшая фестиваль, оказалась в плену собственного сюжета, в заезженных рамках любовного треугольника. Не избежал греха чужих сосудов и молодежный, с претензией на культовый статус, фильм Эрика де Брауна «Дикие мидии». Здесь уже просматривались более старинные источники, легендарный «Беспечный ездок», в первую очередь. Однако искренность, с которой режиссер взывает к сочувствию беспутным героям, была оценена публикой — «Дикие мидии» получили признание как лучший фильм фестиваля.
Конечно, нельзя говорить о том, что новая генерация голландцев не даст уже никого, близкого по уровню Верхувену или Стеллингу. Была ведь еще и весьма эффективная программа короткого метра (в ней, кстати, своей «Комнатой» дебютировал как режиссер Рутгер Хауер). Кроме того, есть бесспорное актерское открытие — Федя ван Хьюет, исполнитель главной роли в увенчанном «Оскаром» психологическом шедевре «Характер» (его показали у нас в прошлом году). Именно его великолепная и разноплановая игра держит на плаву «Дикие мидии», оживляет «Амнезию», вносит неподдельный трагизм в перипетии «Стукача». Очевидно, что в Королевстве Нидерланды есть кому хорошо снимать кино, равно как и играть в нем.
Главное — научиться правильно наливать молоко.
