Пройти к своему кабинету Виктору в это утро было трудно — много людей ждало приема. «Как быстро летит время», — подумал председатель райгосадминистрации. Поневоле появилось раздражение — не хотелось выслушивать жалобные просьбы фермеров, предпринимателей и жителей района. «Когда-то я наслаждался мыслью, что кому-то могу помочь», — вспомнил Виктор. Тот период показался тоже чем-то очень далеким — из другой эпохи его жизни.
«Он идет, идет...», — послышалось перешептывание людей, ожидающих его. Сладкими когда-то казались такие комментарии, особенно в те времена, когда работа на должности председателя только начиналась. Сейчас же раздражали даже несмелые взгляды, слезы в приемной, мелкие, вообще несущественные, как казалось Виктору, проблемы, просьбы. Дни приема казались бессмысленной идеей, обременительной работой.
Ярко освещенный кабинет очень контрастировал с темной комнатой, в которой ожидали люди. Вентилятор в кабинете уже работал. «Ирочка потрудилась», — заметил Виктор удовлетворенно. Тут появилась сама Ирина.
— Добрый день, Виктор Иванович, будете кофе?
— Привет. Может, но крепкий...
— ...и без сахара, — уверенно продолжила секретарша. Перед дверями вспомнила. — Все документы на подпись — у вас на столе. На прием записалось 18 человек. Позвать ваших заместителей?
Точность и аккуратность при исполнении работы — за это ценил Иру Виктор. И не только за это — за улыбку, за понимание. Но и секретарша надоела. Не как секретарша, а как часть работы, как непременный атрибут повседневной жизни. Рутина. Без свежего воздуха. Отведя взгляд от окна, Виктор подавил свою раздраженность и через минуту спокойным, характерным басом сказал:
— Да. Прием начинаю через полчаса — пусть придут. Ира, принеси список из приемной. А все дела, связанные с социальным обеспечением, — сразу к Прохоровой.
— Но люди хотят с вами увидеться лично...
Раздражение Виктора вылилось в длинном глубоком «Ир- ра».
Без лишних слов секретарша покинула кабинет.
Виктор вернулся к окну. Солнце уже освещало небольшую улочку районного центра. Зеленая липа напротив начинала цвести.
Долго простоял так, глядя на липу. Вспомнил, что когда-то, будучи учеником, написал о липе стихотворение. Маленькое, краткое. Прочитал его маме. Вспомнилось ее радостное лицо. Однако приятный момент был прерван приходом отца с работы. Мама, забыв о сыне, тогда засуетилась вокруг папы. Малый Виктор пытался похвастаться стихотворением отцу. Строгий родительский взгляд остановил его. Страх, что папа осудит его стихотворение, стыд показать что-то очень «свое» остановил. Мама же не настаивала. Она разогревала обед отцу...
Ира принесла кофе, настороженно посмотрела на своего шефа. В кабинет в то же время зашел заместитель по аграрной части и поздоровался:
— Добрый день, Сергей Викторович, — полуавтоматически ответил председатель.
Реальность вернулась. Начинался рабочий день.
Дела, с которыми люди приходили на прием, были до боли знакомы. Типичные ситуации, связанные с нехваткой денег, невозможностью выплатить налоги, проблемы наследования, отношений в рабочих коллективах — все к председателю. Заместители начинали действовать. Виктор их и подбирал по принципу — чтобы умели работать, хотя и «советы» знакомых и бывшего председателя принимались во внимание при подборе коллектива.
Не вникая в суть дела, Виктор думал, что хотя бы команду он сумел сформировать. Когда-то это казалось для него очень важным. Хотелось, чтобы «машина администрации» заработала. Заработала. «А для чего? Какой смысл?» Раньше мечталось о том, что сила и энергия будут использованы для утверждения справедливости на свете. Потом Виктор просто хотел помочь людям района, чтобы их жизнь улучшилась. Сегодня ничего, кроме собственного благополучия и устроенности детей, не казалось стоящим внимания, деньги, дети, квартира и опять деньги. На здоровье жаловаться не приходится. Деньги, деньги, деньги...
От таких мыслей стало как-то неприятно. Заняв другую позу в кресле, Виктор начал прислушиваться к разговору. Маленький седой человечек с болью рассказывал о своей проблеме с жильем. Он, мол, построил домик в селе на оставленном кем-то участке. Заросший фундамент стал основой постройки. И после 18 лет проживания появляется владелец участка и угрожает в судебном порядке отобрать дом. «А у меня же трое детей, зять, внуки, жена, — жалуется бедняга. — Куда идти? Кого просить? А моей пенсии на суды не хватит. И куда мне темному, необразованному?»
История старика показалась неинтересно-типичной, но что-то Виктора растрогало. «Что могло вызывать во мне такие эмоции?», — подумал. — «Понял: седые волосы. Полностью седые, как у мамы... Нужно ее навестить на следующей неделе».
Виктор почти физически почувствовал взгляды присутствующих и отвлекся от своих мыслей. «Да, да, — замялся он. — Займитесь этим делом, Игорь Сергеевич», — обратился к заместителю. «Но ведь...». Виктор не дослушал, но настоял: «Займитесь этим делом, отчитаетесь о результатах». Заместитель промолчал.
Виктору показалось, что сделано что-то не так. Но вникать в суть не хотелось абсолютно.
Приемы. Обеденный перерыв. Наконец рабочий день закончился.
Спускаясь по ступенькам, Виктор представил, как садится в машину, включает музыку. Машину он любил. Любил, как мигают фары, реагируя на нажатие кнопки. Хотелось верить, что машина его действительно ждала целый день и радовалась тому, что Виктор возвращается.
Утомленный председатель райгосадминистрации открыл дверцу и вдруг услышал свое имя. Оглянулся. Неподалеку стоял тот человек, который утром был на приеме.
— Можно ли с вами поговорить? — спросил, подойдя.
Виктор посмотрел с разочарованием на машину, на невключенное радио. Недовольный взгляд остановился на неожиданном госте. «Седые волосы, как у мамы». Слова об установленном графике приема застряли в горле: «Я вас слушаю».
— Я сегодня приходил с вопросом о своем доме. Точнее, который я построил, — начал объяснять седой мужчина. Виктор сказал, что помнит.
— Вы мое дело передали господину Григоренко...
— Да, да. Игорь Сергеевич этим займется и отчитается передо мной.
Человек с мольбой посмотрел на Виктора. — «Я с ним говорил. Он сказал, что что-то придумает... Но на что мне надеяться? Нас же могут выселить каждую минуту. Я не знаю, что и как мне делать. Куда еще обратиться? Сможет ли господин Григоренко мне помочь? Что делать?»
Это уже напомнило тысячи похожих просьб, чужих болей, которые он не чувствовал. Веяло рутинным запахом госадминистрации. Измученный всем этим, он решил, что лучшее, что может сделать, — сесть и уехать. Решено. «Игорь Сергеевич вам, наверное, поможет», — сказал, садясь в автомобиль.
— Но что я скажу дома? Как им объяснить? — бросился к машине старик.
— Все будет решено. Все будет хорошо, — ответил, закрывая двери, Виктор.
— Благодарю вас, — засветилось лицо старика. — Благодарю за вашу доброту.
Слова председателя райгосадминистрации «Все будет хорошо» показались для седого обещанием и гарантом решения дела. Кто же не хочет верить, что «все будет хорошо»?...
Дома напряжение после целого дня работы не спало. За ужином дочка смело спросила: «Папа, тебе сейчас плохие новости или потом?» Виктор внутренне напрягся, ожидая какой-то действительно неприятной новости или почти неосуществимого желания дочки. Взрослея, она все больше и больше начинала напоминать жену. Эта мысль усилила тревогу.
«Давай сейчас», — утомлено ответил.
«О’кей, меня выгоняют из универа, — обиженно протянула Вика, скривив хорошенький ротик. — Все это тот декан. Он ко мне постоянно придирается, думаю, что ждет взятки». Виктор ожидал продолжения, зная, что сказано еще не все. Вика поймала взгляд отца и применила свой «старый» прием — виновато улыбнувшись, сказала: «Папочка, я не хочу идти оттуда. Ты же знаешь, что только год остался до получения диплома. Поможешь, а?». Вика обошла стол, обняла отца руками за шею. «Это должно подействовать безотказно», — была уверена она.
Вика была его любимицей и отлично об этом знала. Уже не впервые его дочка попадала в ситуацию, о которой он бы никогда и не догадался. Казалось, что она уже взрослый, сознательный человек, умеет контролировать свои действия, но, но, но...
«Рассказывай, что там».
Вика с негодованием начала обвинять преподавателей, декана, а она, мол, учится, но ее не понимают...
Отделять правду от неправды в словах дочки Виктор научился. Однако никогда не показывал, насколько проницательным может быть. Вика говорила неискренне. Испугать недоверием дочку не хотелось, хотя и ситуация была неоднозначно интересной — отчисление из университета, куда вложено столько средств, ради ее учебы в котором исхожено столько инстанций... сердиться, кричать, требовать объяснений, а тем более думать о наказании — не было методом воспитания, характерным для Виктора. Он только устало посмотрел на дочку, когда она уже в третий раз повторяла то, с чего начинала, используя другие слова. «Хорошо, попробуем чем-то помочь».
Доужинали молча. Вика быстро доела и побежала в свою комнату. Виктор, наверное, знал, что дочка побежала «посидеть в ожидании». Он и не сомневался, что учиться она не будет. И преподаватели вуза, где она училась, довольно снисходительно относились к студентам. Слишком даже. Виктор вспомнил свои студенческие годы. Учиться хотелось...
Нужно было немедленно позвонить по телефону другу, а тот без лишних вопросов пообещал помочь по делу Вики. Перезвонил через 5 минут.
«Слушай, Вить. Там в учебной части людей сменили. И декан — новый человек. У нас с ним контактов нет. Сына Бабкина тоже угрожают исключить. Тот уже попробовал что-то подвезти, но не помогает. Какие-то «правильные» поприезжали». Виктор понял нестандартность ситуации. Нужно было действовать. Но как? Как действовать, если даже Бабкин попробовал и не помогло, а куда уже ему — простому председателю райгосадминистрации? На другом конце трубки собеседник, уловив паузу и точно ее истолковав, попробовал посоветовать Виктору. «Вить, не ломай голову, как-то мы это решим». Подобные слова и его заместитель Григоренко сказал сегодня деду из приемной. Виктора, конечно, такая аналогия не успокоила вообще. Разговор закончился.
На следующее утро рабочий день начался с нескольких телефонных звонков к знакомым. Виктор пытался узнать, что же все- таки делается в университете, где учится Вика. Не удалось узнать чего-то особенно нового, и последним решением было позвонить по телефону непосредственно декану факультета.
Неприятный разговор. Пренебрежительный тон декана не понравился Виктору, но эмоции нужно было сдержать — здесь не он «заказывал музыку». Попытка договориться о встрече также к положительным результатам не привела — декан пообещал, что когда-то, возможно, найдет время.
Виктор хотел действовать решительно — таких шагов было в жизни уже много. Большинство рисков оправдывало себя. Хотя и поражения были. Но всегда Виктор хотел больше, и здесь пути назад не было. Все-таки решается вопрос дочери, сыновья сами за себя могут постоять, не зря доверил им свои фирмы. Теперь пусть себе живут, работают, а дочку надо «ставить на ноги».
Рабочий день еще не закончился, а Виктор покинул кабинет и поехал в областной центр в университет. В приемной ему сказали, что декан только что закончил рабочий день и две минуты назад вышел из кабинета, собираясь ехать домой.
Виктор быстро спустился в лифте и вбежал во двор. Только один человек в это время садился в автомобиль. По быстрому описанию внешности, данному секретаршей, было понятно, что это и есть декан. Виктор, отбросив манеры начальника, приобретенные на должности председателя, мгновенно превратился в отца страдающего ребенка и бросился к машине.
— Прошу прощения, вы — Сергей Валериевич? — переспросил.
На утвердительный ответ, Виктор кратко рассказал кто он и с какой целью пришел, а потом предложил пойти и поговорить за чашкой кофе. Декан раздраженно выслушал, его ответ оказался недвусмысленным: «Посмотрите, когда у меня часы приема и приходите. Сейчас мое рабочее время закончилось. До свидания».
Виктор почувствовал себя не только униженным, а просто втоптанным в грязь этим ответом. Он почувствовал, как от возмущения краснеет его лицо. Двери автомобиля закрылись, и машина начала медленно отъезжать. Виктор сдержал свои эмоции. Показалось, что он помнит эту ситуацию, словно пережитое только что повторяется не в первый раз, а, может, и не во второй. Но где и перед кем он так унижался? Когда еще Виктор мог почувствовать такое бессилие, соединенное с желанием помочь собственной дочке и упрямой злобой в то же время?
Зазвонил телефон. Виктор, обыскивая карманы, через несколько минут ответил: «Да». Звонила по телефону Вика, спрашивала, ее папа что-то решил по делу с деканом, потому что, мол, завтра у ее одногруппников последний экзамен, а она к его сдаче не допущена. Уходить из университета не хочется...
«Сколько ошибок я допустил в воспитании дочки», — подумал Виктор после разговора.
Машина приветствовала Виктора миганием фар. Он устало посмотрел на часы и включил радио, настроенное на местную радиоволну. «Все будет решено как можно лучше», — успокаивал он себя.
Через месяц Вика отдыхала на море, не беспокоясь об исключении из университета, ведь папа все устроил: она осталась учиться, мало того — придирчивый декан исчез в неизвестном направлении, а новый был приветлив и не собирался продолжать «реформы», начатые предшественником. Вика знала, что здесь не обошлось без Бабкина, но верила — папа сыграл очень важную роль в этом деле.
А Виктора тревожили новые мысли. Вчерашнее предложение Бабкина его волновало, отказывать не хотелось. Долго он просидел, размышляя о преимуществах и недостатках предложенной должности председателя облгосадминистрации. Ведь это место ему обещали еще 5 лет назад, когда впервые назначили председателем районной госадминистрации. А сейчас именно такой момент — казалось бы — иди! И Бабкин сказал: «Мы с тобой друг друга поймем. Единственное — помни, что покорный теленок двух коров сосет». Виктора именно последняя фраза настораживала, ведь быть покорным теленком — не для него, тем более в таком возрасте. Бабкин моложе его, а выдвигает такие требования.
«Но зачем мне сопротивляться? Во всяком случае, у моих детей будет лучший старт в жизни, чем у меня», — подумал Виктор. — «Без вопросов. Ради детей стоит. Деньги лишними не бывают».
«Ну что, Ирочка, не останешься здесь надолго, — заявил Виктор своей секретарше на следующее утро, после сообщения о решении перехода на другую должность. — Заберу тебя в новый офис, только подожди».
«Буду скучать по этому кабинету», — понял, оглядываясь вокруг Виктор. Медленно подошел к окну. Липа напротив опять напомнила о детстве. И действительно, тогда хотелось всех сделать счастливыми, приумножить добро: «Почему же я не сделал всего, что хотел? Ничего! Пусть другие делают, а я иду».
В машине Виктор с явным удовольствием подумал, что уже через неделю в кресле председателя облгосадминистрации будет сидеть не кто иной, а он. Представил заголовки в газетах.
Виктор включил радио. После песни начались новости. «Вследствие пожара вчера ночью в селе Н. сгорел дом и погибла семья из восьми человек, среди которых были двухлетний и четырехлетний мальчики. По предварительной версии, поджог совершил хозяин дома — пенсионер, отец семейства. Два дня назад суд вынес приговор о незаконном присвоении участка, на котором почти 20 лет назад был построен данный дом. Семья должна была выселиться...».
Виктор порывисто переключил на другую радиоволну. Что- то кольнуло в сердце и во рту стало горько. Внутренний голос сказал: «А мне то что? У каждого своя жизнь. Всем помочь — невозможно». Виктор громче включил музыку, чтобы не отвечать на вопрос того же внутреннего голоса: «А кому и когда ты вообще помог? Разве тот старик с седыми волосами случайно не больше всего нуждался в твоем вмешательстве. Мог ты изменить ход событий? Он сжег себя, детей, а ты... получил новую должность... Творишь добро? Изменяешь мир?»
«У меня дети», — кричал в ответ второй внутренний голос Виктора.
«У старика с седыми волосами тоже были дети... и внуки... двухлетний и четырехлетний мальчики...»
