«Немає між нами чоловіка, який би світлим умом, блискучим талантом і жаром любові до високих ідеалів та безмірною працею зумів блудних, брудних і незрівноважених притягнути до того місця, де він сам стоїть». Эта почти столетняя аттестация гения Франко, вышедшая из-под пера непревзойденного автора украинских художественных шедевров Ивана Труша, за давностью лет совершенно не покрылась коррозией семантики, а приобрела еще большее значение. Интеллектуально-духовное наследие И. Франко и ныне своим неисчерпаемым магнетизмом удерживает сознательное украинство вокруг этногенетического ядра нации. Учитывая это, смысловое поле тематического блока «Иван Франко и наша общественность» будет всегда нуждаться в рефлекторном наполнении новейшим срезом национальных «вершин и низин» украинской духовности, которая на протяжении последних 20 лет упрямо, говоря словами Лины Костенко, «держит линию обороны» на справедливо взятом государственно-созидательном плацдарме.
Процесс национального становления в условиях, когда эфир постмодерной моды на космополитический глобализм выветривается намного быстрее, нежели на то надеялись ее самые пылкие сторонники, целесообразно отслеживать через устоявшиеся категории старого и нового, щедро апробированные творческой концептуализацией художественного мира самого Ивана Франко. Семантическую сущность «старого» закономерно составляет исторический тезаурус общественно-политической реализации идей развития на пути к созданию государства, а понятийную орбиту «нового» соответственно очерчивает современный этап национального развития в геополитических и геокультурных измерениях начала третьего тысячелетия. В то же время внимательное прочтение текстов Франко в который раз убеждает нас в том, что культурно-исторические факторы прошлого имеют склонность к своеобразной реинкарнации в настоящем времени, особенно тогда, когда они глубоко укоренены в подсознательную почву собственной этнической ментальности или утверждались на протяжении нескольких веков агрессивным способом социального поведения географических соседей. В таком случае нациобытийное «новое» при более пристальном его рассмотрении будет очень напоминать отдаленное и подзабытое «старое». В качестве примера приведем характеристику, которую дал Франко украинской общественности в далеком 1897 году и в которой поразительно точно отражается наше апатичное нынешнее время: «Живемо немов під обухом, а сей обух, то не стільки зверхній, посторонній тиск, скільки почуття власної безсильності, власного розладу».
Правда, причины такой национальной атрофии кроются и во внешних обстоятельствах неугасающей активизации безумного шовинистического антициклона с Севера, и в очередном обострении внутренних скрытых недугов украинского этнического организма. Неутешительным следствием стало то, что в собственной «государственно-созидательной зрелости» мы оказались на уровне середины позапрошлого века, если, по меткому высказыванию Ивана Франко, «фактична побіда залишається за елементом, якому тяжко й ім’я придумати, за якоюсь різномастою купою людей, у яких спільною підставою акції являється хіба спільна ненависть до свого рідного, спільна невіра в органічний зріст народу і його свідомості, погоня за особистою кар’єрою і спільна дволичність та безхарактерність». «У нас прийнято весь сей напрям, — пишет он далее, — усю в 50-их роках верховодну течію галицько-руського життя називати москвофільством». И заслуга Франко прежде всего в том, что уже с самого начала своей литературной и политической деятельности и до последних лет он не прекращал личной борьбы с «тою різномастою купою» и достиг феноменальных результатов: если в начале 70-х годов ХІХ века почти вся культурная коммуникация на Галичине осуществлялась с помощью либо «польщизны», либо «язычия», то уже на заре ХХ века благодаря неутомимому труду Франко «для домашнего огнища» национальное самосознание галицкой молодежи масштабируется не только многочисленными параметрами украиноязычных книг и периодических изданий, но и распространяется на наивысшие ступени публичного утверждения национальной символики, о чем свидетельствует вывешивание сине-желтых флагов университетским студенчеством в период сецессии. В понимании же самого И. Франко москвофильство, «як і усяка підлість, всяка продажність і деморалізація, — це міжнародне явище, гідне загального осуду і боротьби з ним». Кроме того, не стоит питать либерально-интернациональные иллюзии о том, что шовинистический синдром присущ только московским правительственным чиновникам и, мол, русский народ к этому не причастен.
Развенчивая этот «малороссийский миф», Иван Франко убедительно доказывает, что уже в начале ХХ века (в 1905 г.) «українська суспільність мала нагоду переконатися, що справа українського слова, українського розвою чужа для великоруської суспільності; що та суспільність також засліплена своїм державним становищем, у справах державних думає так само, як її бюрократія, чи іншими словами, що російська бюрократія невідрадна дочка російської суспільності, і, видержавши остру боротьбу з отсею всесильною бюрократією, українській суспільності прийдеться видержувати хронічну, довгу, але не менш важку боротьбу з російською суспільністю та крок за кроком відвойовувати собі у неї право на самостійний розвій». («Сухой пень»). Отстаивание самостоятельности в нынешние времена усложнилось максимально, так как на сторону российской бюрократии и общественности стали: по-имперски амбициозный лидер московского православия со всей церковной кликой; нынешняя украинская власть как сподвижническая бюрократия, которая до потери сознания, по-вассальски преданно отбывает лаврские богослужения, проводимые на негосударственном языке, и новейшие псевдоисторики, под фальшивыми вывесками гражданского общества проталкивающие идеи официальной двуязычности и узаконивания в Украине политической нации.
Итак, мы уже четвертый век подряд пытаемся избавиться от навязчивого московского братства, ведущего «в безодню темноти і застою», и вернуться в цивилизационное лоно демократических европейских государств, с которыми в период средневековья были равноправными дипломатическими партнерами, а порой и опережали их, учитывая уровень культурной продукции национального бытия, ведь, как убеждает нас Иван Франко, начиная с конца Х века, со времени введения христианства и в течение без малого 250 лет, «руське письменство витворило літературу, безмірно багатшу, різноріднішу та більше національну, ніж її в ту пору мала яка-небудь інша європейська нація». Глубокое осознание влияния украинских достижений на форматирование европейского культурно-просветительного пространства непосредственно зависит от глубины нашего исторического знания и долговременной непоколебимости этноментальной памяти. «...Нам усім, і письменним, і неписьменним, — апеллирует в первую очередь к своему поколению И.Франко, — годиться знати нашу бувальщину, знать те, що думали, як боролися і як дивилися на світ наші прадіди. Годиться нам знати й те, що ми не вчорашні, що наше слово було колись у честі й повазі і служило до виявлювання високих думок, мудрих законів і щирого, глибокого чуття».
К сожалению, монголо-татарский период и дальнейшее движение европейской истории оттеснили украинцев на маргинесы бесгосударственности с эпизодическими взрывами политической триумфальности во времена Хмельницкого и Выговского и экономически-культурного расцвета барокковой эпохи Мазепы. Но это были, скорее, приятные исключения из нашего трагического прошлого, а сам факт исторически детерминированного трагизма отнюдь не является залогом результативного развития национально-освободительной борьбы. Понимание этой историософской дискретности И. Франко демонстрирует в конце ХІХ века посредством своеобразного стиля риторически условной модальности поэтического текста :
«Якби само великеє страждання
Могло тебе, Вкраїно, відкупити, —
Було б твоє велике панування,
Нікому б ти не мусила вступити.
Якби могучість, щастя і свобода
Відмірялись по мірі крови й сліз,
Пролитих з серця і з очей народа, —
То хто б з тобою суперництво зніс?»
В 1902 году на страницах «Литературно-научного вестника», выступая уже в качестве критика творчества Михаила Старицкого, Иван Франко достаточно четко, сохраняя несколько неприемлемую для классической исторической мысли категорию условности, сформулировал необходимые предпосылки восхождения к высотам национального и даже всеславянского продвижения: «...коли б українці здавна були працювали для себе, для своєї національності, не оглядаючися на абстрактний общерусизм, то не тільки піддвигнули б були Україну високо, але й загальноруська й загальнослов’янська сила була б у сумі багатша та більша».
Этот тезис кристаллизированно передает методологическую сущность мировоззренческого универсума Франко — лишь последовательный труд для родной нации становится двигателем всеобщего цивилизационного прогресса. Под его «картаючим сарказмом» попадали «пишні вінці» с напыщенных деятелей либерального направления, «...які своє забуття про рідний народ та його інтереси силкувались ефективно прикривати плащем всесвітнього лібералізму». А правдивых украинцев, которые утешали себя тем, что, «допомагаючи здобути реформи в ліберальнім дусі, вони тим самим розширять рамки також для розвою української нації», с откровенным раздражением считал обманывающими самих себя.
Важным цементирующим ферментом на пути к трансформации «величезної етнічної маси» в «суцільний культурний організм, здібний до самостійного політичного життя» и «відпорний на асиміляційну роботу інших націй» является идея национального единства, которая способна возвысить инстинкт духовного величия в период ослабления и хилости этноцентрических рефлексов. Однако горький личный опыт идейно-политических баталий укоренил в сознании Франко твердое убеждение тщательного выбора партнеров для потенциального объединения. Поэтому даже во времена крайнего национального отчаяния, когда вокруг преобладает «почуття безсильності і безнадійності, почуття якогось невилазного загрузнення в болоті, зневіра в свої сили і в можність тривкого порозуміння з найближчими людьми», он предостерегает от лихорадочного искания союзников, помощников, протекторов и меценатов не там, где «лежить натуральне джерело сили та відродження». На этом споткнулось не одно поколение деятелей украинского национально-освободительного движения, когда «...зневір’я у власні сили і в силу рідного народа» расшатывало наилучшие характеры, порождало «фантастичні бажання — дійти до чогось при допомозі власне тих, котрих ясно витончена і не раз із цинізмом висказувана мета, щоб ми не дійшли ні до чого путнього і були й надалі гноєм, на котрім би міг виростати і пишатися перед світом їх пишно цвіт».
И все же потребность объединять усилия ради достижения высшей цели Франко живо чувствовал и всячески пропагандировал как своим в совершенстве отточенным публицистическим умением, так и усилием художественного таланта. Об этом говорил и основатель современного франковедения, профессор Иван Денисюк, анализируя прозаическое и поэтическое творчество писателя: «воронування... родів та їх примирення у фіналі — це той осуд національного розбрату, та ж ідея національної єдності, що є і в «Захарі Беркуті» й гімні «Не пора, не пора». Проницательность историко-общественного осмысления политической действительности писателем Франко подтверждает и тот факт, что он умел практически безошибочно разоблачать циничные происки домашнего и привезенного украинофобства. «Цікава річ, — признается автор «Моисея», — що скільки разів у нас починається дискусія про якусь єдність, унію, об’єдинення, консолідацію, — за кожним разом мов від подуву пустого вітру, серед суспільності вибухає полум’я обоюдної ненависти, підозрінь та розладу». В действительности же под этим эфемерным «подувом пустого вітру» просматривается вполне видимая личина галицких москвофилов, испытывавших глухую ненависть ко всему, «в чім чути було парістки національної української свідомості та інстинктивного демократизму». Разрушительный эффект москвофильского движения усиливала и та моральная индифферентность, которая, по мнению И. Франко, относится к характерным чертам нашего галицкого рутенства и которая заключается в том, что: «втихомолку» один уважає другого «падлецом», злодієм, фальшівником, але се не перешкоджає йому прилюдно хвалити того самого «падлеца» і приватно, в своїй хаті любезно стискати йому руку». Эта горькая, но крайне правдивая оценка в равной степени касается как «старого», так и «нового» лица нашей общественно-национальной реальности, катастрофически деградировавшей до состояния, которое политически радикальный И. Франко в 1884 году атрибутировал отважно и безапелляционно:
«Жиди тут панують,
жидівськая тьма
Йде звідси аж в Раду держави».
Такие обстоятельства требуют от каждого нового поколения неутомимого труда для выработки продуманной последовательной стратегии преодоления хронического национального кризиса. Свое понимание первоочередных задач для национальных предводителей И. Франко обнародовал в развернутом обращении к украинской молодежи, где перечислены почти все необходимые предпосылки построения крепкого европейского государства, а именно: «власні школи і вироблена освітня традиція»; «перейняте освітніми і народолюбними думками духовенство»; «популярне і високе письменство, яке могло би бодай на першій гарячій порі заспокоювати всі духові потреби»; «преса, яка могла б ясно держати і систематично боронити стяг національності та приложеної до місцевих потреб, свобідної культурної праці»; «сильна фаланга вповні свідомих і на висоті сучасної освіти стоячих репрезентантів у законодатних тілах»; «міцна опора в масах народу та інтелігенції навіть для тих немногих репрезентантів, що забажають вповні відповісти своїй національній і культурній задачі». Без этого общественно-политического капитала «наша Україна готова знов опинитися в ролі ковадла, на якому різні чужі молоти вибиватимуть свої мелодії, або в ролі крілика, на якому прихильники вівісекції будуть доконувати своїх експериментів».
Как бы это ни было досадно, но нынешнее отношение международного сообщества к Украине является ярким подтверждением, как оказалось, пророческих слов Франко, и мы таки опять оказались в неблагодарной роли «ковадла» для выбивания чужих мелодий. Антигосударственная и антинациональная позиция официальной власти всецело разрушила цивилизационный имидж страны, представляя ее в исключительно негативном свете. Дошло до того, что даже дипломатичная Европа почти ошалела в своем стремлении отмыться от нацистского клейма принесением в жертву украинца Демьянюка, а украинская медсестра оказалась в роли морального узника, несущего искупление за кровавые преступления ливийского диктатора. Парадоксально, но в то время, когда в немецком Мюнхене гуманный европейский суд сгоняет всю свою антифашистскую злость на 90-летнем украинце, бывшем участнике военных действий, в Киеве парламентско-президентский тандем совместно сотворил указ о вывешивании красных большевистских знамен, невинной крови на которых отнюдь не меньше, нежели на нацистских символах. И неужели мы и после майских провокаций во Львове с позорным ругательным унижением нашего национального достоинства не осознаем, что современное «новое» украинофобство достигло своего апогея, и мы стоим, по точной характеристике профессора Ивана Вакарчука, «перед угрозой потери собственной национальной идентичности, собственного языка, собственной культуры», а наши нынешние нелепые, извинительные, сделанные с оглядкой, шаги не способны «противостоять этому нахрапистому, грубому и хорошо организованному антиукраинству», ведь они не направлены на то, чтобы «творить во всем государстве общественные структуры» для «возобновления точки динамического равновесия». Словом, наступило время дать ответ на вопросы Ивана Франко, адресованные в том числе и грядущим поколениям:
«Чи вірна наша, чи хибна дорога?
Чи праця наша підійме, двигне
Наш люд, чи, мов каліка та безнога,
Він в тім каліцтві житиме й усхне?
І чом відступників у нас так много?
І чом для них відступство не страшне».
Отвечая на новые вызовы национального сознания, давно сформулированные пророческим гением Франко, следует помнить апостольскую мудрость архипастыря, митрополита Андрея Шептицкого: «Ми много-премного втратили з нашого колишнього, в тому числі й культурного доробку, але фундаменти є ще здорові і сильні, маємо в дальшім культурнім розвою на чім опертися, і в нашій праці можемо напевно числити на великі успіхи».
