Два года назад Виктор Ющенко подписал указ о создании в Украине Института мозга. Его руководителем должен был стать известный нейрохирург, профессор, доктор медицинских наук Андрей Слюсарчук. В Украине и мире он известен своими успешными операциями на мозге, рекордами с запоминанием чисел (в 2010 году он доказал возможность воспроизведения любой цифры числа «Пи» после запятой в пределах 30-ти миллионов цифр), также — победой в мае этого года над шахматной программой «Рыбка». В ходе своего обучения профессор Слюсарчук прочитал и запомнил 2600 книг по истории и теории шахмат (всего он знает наизусть более 20000 книг). Он называет себя «одним из немногих представителей цивилизации, которому случайно было дано добраться до этой верхушки», ведь ученый на практике показал результат — возможность владеть большими объемами памяти.
Все его достижения (в том числе и публичные выступления с такими трюками, как, скажем, гипнотизация свиньи, весьма полюбившимися нынешним телевидением) — это части целого, над которым ученый работает почти 20 лет: работа над изучением и расшифровкой феномена памяти человека, феномена его жизненного сценария, точнее — над разгадкой механизма зависимости человека от своего предыдущего опыта. То есть речь идет о разного рода зависимости, в том числе — от химических веществ. Это тематика засекреченная (над ней господин Слюсарчук начинал работать еще в Москве, где, кстати, в 12 лет закончил среднюю школу, а в 17 — медицинский университет), и сегодня из-за этого грифа господин Слюсарчук лишен покоя. «Не проходит и недели, чтобы в Министерство образования и науки, молодежи и спорта Украины не обращалось по несколько граждан с вопросом, действительно ли Слюсарчук — профессор, настоящие ли у него научные степени, — сказал «Дню» директор Департамента работы с персоналом и руководящими кадрами министерства Игорь Некрасса. — У Андрея — закрытая тематика, которая не подлежит обнародованию. Сейчас такого нет, если что-то засекречено — то это большая редкость. Мы документально подтверждаем, что господин Слюсарчук — действительно тот, за кого себя выдает». Недавно Президенту Украины известные общественные деятели отослали обращение в защиту Слюсарчука (речь шла о необходимости финансирования создания Института мозга, который доныне остается только на бумаге), но это ничего не дало. Итак, о судьбе Института мозга — института, действующего в России, во всех странах Европы, США, Индии, Иране, — беседуем с доктором медицинских наук, профессором Андреем Слюсарчуком.
— Андрей Тихонович, на ваш взгляд, почему до сих пор не заработал в Украине Институт мозга и когда это может произойти?
— Что касается создания Института мозга, то приказ подписан давно, и даже казалось, что вот-вот идея должна была найти свою реализацию, но было очень много подводных течений, и на этот процесс отреагировали наши академические мужи из сферы нейронауки. Отреагировали именно на мои исследования и меня обвинили в том, что у меня нет диплома, ученых степеней, и я — не специалист, ничего собой не представляю. Я несколько лет отмывался от этого и доказываю, что могу реализовать этот на проект в Украине. Поэтому, чтобы институт состоялся, мне способствуют в Министерстве образования и науки, молодежи и спорта. Ведутся переговоры с ректорами, разными лабораториями, пытаемся организовать большую лабораторию в Национальном университете им. Шевченко, а также большую кафедру. Это сложно, так как опыта создания такой модели не существует. Ведь это будет не сухая кафедра. Мне обязательно нужна экспериментальная лаборатория, где и теоретически, и практически я смогу реализовать эти проекты. Кстати, один из элементов научной работы мы подали на государственную премию.
— Если говорить о зависимости, то с чем вы хотите работать — с зависимыми от наркотиков, алкоголя, игр?..
— ...несчастной любви, от которой люди тоже иногда бывают зависимы. Порой мы можем выходить из ситуации самостоятельно, а бывают обстоятельства, где человек настолько влюбился, где настолько прописался этот сценарий, и память играет с ним ужасную игру, и в дальнейшем этот человек не может ни жениться, ни нормально жить без той другой или другого.
— Но для этого существует психотерапия. Можно же проиграть травмирующую ситуацию, еще раз ее пережить и создать новый сценарий.
— Можно, но не совсем. Вы переучиваете мозг, и во многих случаях это работает, а во многих — нет. Вот это — мобильный телефон. В нем есть своя архитектура, в нем есть разные схемы, технологии. Прежде всего — это физика, специфические законы, использованные человечеством в свою пользу. Я включаю музыку в телефоне — и эта архитектура «играет». Вот наши с вами психические проявления — это музыка, но, влияя на музыку, мы не можем изменить архитектуру телефона. То есть, разговаривая с вами, я не могу изменить генную нейрон-медиаторную систему, которая уже прописана в мозге. Не могу изменить до тех пор, пока не пойму, каким образом мозг все это прописывает (используя какие генные комбинации, какие вещества принимают активное участие, какие задействованы пептиды). И только влияя на эти пептиды, на их количество, их удельный вес, на организацию работы генного аппарата, мы можем понять и управлять этим процессом. Психотерапия возникла потому, что человечество стояло еще очень далеко от понимания того, как работает мозг. А как-то спасаться надо было. Если копнуть глубже, то можно сказать, что мозг обучается, используя другую сигнальную систему — слово, жесты, мимику, и, возможно, в этом заложен какой-то ресурс психотерапии — переиграть, переориентировать.
Но мы с вами говорим об обстоятельствах, когда жизнь с нами играет радикальные позиции, о патологиях; когда мозг так сыграл, так запомнил партнера, так зафиксировался, что тот образ является фигурой, а все остальные — фоном. И нам нужно понять, как мозг создает эту фигуру — на что мы реагируем. Тогда у пациента, который «застрянет», влетит в ужасную ситуацию, с помощью нашего метода, с помощью таблетки («таблетка» — это метафора) сможем снять эту больную проблему.
Еще один пример — так называемые крайние поведенческие модели преступности. Возьмем Оноприенко, который сидит до сих пор. Ведь его кто-то создал. И мы с вами знаем, что он не возник просто так, он является следствием весьма кропотливого «труда» многих идиотов в его жизни — всех, кто издевался над ним, кто его предал. Это — тоже ужасный опыт.
Я — ученый, который очень близко, несмотря на сложности самой проблемы, изучает святая святых — работу мозга. Но не с точки зрения психической составляющей, а с точки зрения работы генного аппарата, с точки зрения работы нейропептидной, нейромедиаторной системы, на уровне клетки нейрона. Основной тезис, что мозг — это система и орган, помогающий нам с вами адаптироваться к среде. Поэтому я задаю себе вопрос: каким образом мозг адаптируется, какие включает механизмы? Зависимости — это тоже форма, в которой наш мозг научился. И выучив механизмы того, как мы обучаемся, под воздействием того или иного влияния, мы будем иметь несколько интересных позиций. Прежде всего — качественно сможем управлять процессом. Ведь когда мы с вами что-то знаем о мозге (все же человечество что-то наработало), то все это остается на уровне интуитивном, не до конца изучено.
— Доказано, что 95% всего, что человек делает, он делает автоматически, используя предыдущий опыт, стереотипы. Вы считаете, что это все можно изменить и открыть человеку неограниченные возможности?
— Мы — это приобретенный опыт мозга, и, я думаю, что этот опыт можно не просто снимать, но и переписывать. Дали «таблетку» («таблетка» — это метафора), схема переориентировалась — фигуры стерлись.
— Вам не кажется, что это — слишком просто? А где моральная ответственность человека за содеянное, ведь преступник должен что-то осознать. На примере того же Оноприенко — покаяться?
— Для того чтобы человек это осознал, в него нужно заложить эти установки. Мы с вами являемся продуктами той среды, в которой выросли, и это не был наш выбор. Иногда за нас выбирали, а мы теперь отыгрываем сценарий. И то, чем я хочу заниматься — это разобраться, каким образом это делается. Когда мы сделаем эти исследования, когда мы их докажем, мы сделаем этот процесс таким, которым можно управлять, мы сделаем этот процесс в пользу человеку. Заложены ли там какие-то ужасные метаморфозы? Бесспорно, да, недаром эти исследования закрыли (в России). Почему? Потому что мы дошли до результатов. Но они приобрели двоякость: мы дошли до ситуации, где с помощью определенных моделей (не буду описывать — не имею права) наркоман почти освобождался от зависимости. Но у него появлялись другие побочные признаки — он забывал, кто он, что он. К этой работе было в Москве подключено пять институтов. И дело в том, что эти исследования можно использовать не только для пользы, и не только в медицине, но и в политике. Их можно использовать, чтобы уничтожить личность. Дал «таблетку» — и нет памяти. Нет человека.
— Не думали о частных инвесторах, если государству не нужны эти исследования?
— Если я даже приведу сюда частных инвесторов — кто позволит мне это делать? Это — государственный проект. У меня есть много желающих профинансировать работу, но я — не преступник. И, во-вторых — информацию нужно скрывать, защищать. У нее есть разные стороны (как позитивные, так и негативные). За Институтом мозга скрывается серьезная позиция, и только государственническая политика может дать возможность состояться этой науке. Не будет государства — не будет этой науки.
