С фотографиями Зои ШУ читатели «Дня» впервые познакомились два года назад. Пани Зоя стала победительницей нашего фотоконкурса в 2019 году. Ее социальная серия «После плена» победила еще и в номинации зрительских симпатий. Сейчас Зоя Шу завершает работу над своим новым проектом «Целостность», частью которого является серия фотографий «Всегда рядом» и с которыми могут познакомиться читатели «Дня». Во время реализации проекта Зоя Шу встречалась с матерями без вести пропавших и попросила их показать одну вещь, которая наиболее связана для них с их детьми.
В общем, проект рассказывает о утратах на разных уровнях, которые переживает наша страна в результате войны. Всегда рядом – это истории об аде войны, в котором продолжают годами жить родные без вести пропавших в результате военного конфликта. Это – невидимые для большинства людей последствия войны, но которыми насыщено наше общество. Родные без вести пропавших, как и общество в целом, имеют право на получение достоверной информации. Также мы должны осознавать, каким злом является война, и пытаться делать все, чтобы предотвратить любые события, которые могут повлечь за собой страдания, отмечает Зоя Шу.
Десятки тысяч людей потеряли родных или пострадали в результате конфликта на Востоке Украины. Война продолжает приносить много потерь и горя. Среди всего можно выделить отдельную группу людей, для которых страдания продолжаются бесконечно, и их можно приравнять к пыткам – это родные без вести пропавших во время войны. Матери тех, чье местонахождение неизвестно уже много лет. Они живут надеждой найти своих сыновей – в плену, в России или в других местах. Они чувствуют, что их сыновья живы. Живы – и хотят более активного поиска.
За весь период аннексии Крыма и вооруженного конфликта на востоке Украины, по данным УВКПЧ, пропали от 865 до 1467 человек. У ОО «Мирный берег» другие цифры – среди 1288 пропавших без вести лиц по обе стороны от линии столкновения – 1135 гражданских, из которых 30 детей и 115 женщин. Как насильственные исчезновения рассматриваются случаи похищения людей из дома, на блокпостах, исчезновения после боя или после того, как они были взяты в плен, в заложники, а также исчезновения при неустановленных обстоятельствах.
В придачу к личной трагедии родственникам без вести пропавших приходится сталкиваться с отлаженными бюрократическими процессами и неэффективным законодательством. Так, родные без вести пропавших проводят годы в судах, доказывая, что их дети пропали во время выполнения военных задач или прямо в зоне конфликта. Часто им приходится проходить страшные процедуры ДНК-экспертиз, которые иногда предусматривающие присутствие при эксгумации. Многие хоронят те тела, которые им предлагают, даже если не согласны с результатами экспертиз.
Самая большая проблема в поиске пропавших людей – это отсутствие общей базы данных. Когда пропадает гражданское лицо, нужно обращаться в полицию. Если пропадает военнослужащий, есть другие поисковые органы: Министерство обороны может иметь свои данные, СБУ – свои. Также информацию собирает Международный комитет Красного Креста, у них есть свои данные на основании открытых дел (по их данным пропавшими считаются 811 человек). Красный Крест начинает искать пропавших после обращения родственников. Ищут информацию по обе стороны линии разграничения.
ГАЛИНА ПУГАЧЕВА. СЫН ПАВЕЛ ПРОПАЛ В 2014 ГОДЕ ВОЗЛЕ ИЛОВАЙСКА
Единственный сын Павел до армии помогал Галине, когда она проходила лечение от онкологии. «В 2013 году у меня диагностировали онко, – рассказывает женщина. – Две операции, облучение, это все легло на плечи моего сына – ночью работает, потом приезжает домой, готовит еду – и в больницу, потом спит и снова на ночь на работу. Но однажды, когда уходил от меня из больницы в январе 2014 года, его избили правоохранители. К тому времени в Харькове уже были митинги, всех патриотов уничтожали. Мой сын на тот момент не участвовал в подобных митингах, не до этого было. Его в отделении милиции продержали до вечера. Сын сказал, что так жить нельзя. И после этого все началось. Паша начал активно поддерживать проукраинскую позицию, чтобы жить в правовом государстве. Государству Украины. Затем был в обороне на улице Рырмарской, в самообороне на блокпостах, граничащих с Луганской областью и Россией. Однажды приехал домой и сказал, что едет в батальон «Донбасс».
Пугачев Павел Анатольевич, 1992 года, поехал в Петровцы, в тренировочный лагерь батальона «Донбасс», воинская часть 3027, позывной «Дудаев». Сначала их тренировали, они проходили отбор, Павлик очень переживал по этому поводу, ведь у него был белый военный билет. В начале июля 2014 года выехал в зону АТО. Первая штурмовая рота, третий взвод, пятое отделение. Участвовал в освобождении Артемовска, Лисичанска, Попасной... Потом был Иловайск. Они зашли первыми. Были бои. День Независимости… Иловайск в кольце… По ребятам работают «грады» и вся тяжелая техника… А в Киеве праздник! Парад техники, красивым строем идут бравые ребята... А этого всего нет там, в Иловайске...
ГАЛИНА ПУГАЧЕВА ДЕРЖИТ ПЕРЬЯ ЧАЙКИ. СЫН ПОДАРИЛ ЕГО В ВОЗРАСТЕ 11 ЛЕТ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ С МОРЯ
Ночь с 28 на 29 августа 2014... Пережить невозможно. А выжить и жить дальше нужно. Нужно! Звонок… Бьет током… Иначе трудно назвать это ожидание. По телевизору текст «Иловайск в окружении»… И ты с телефоном, боишься уснуть, вдруг позвонит по телефону сын… Ожидание… И вот реальность. Звонок, и две минуты разговора жив. ЖИВ!!! И после этого, через час еще звонок... «Мамочка, я тебя люблю. Я тебя очень люблю». И все. Кладет трубку. Я перенабираю. «Что случилось? Рассказывай все подробно!» А в ответ: "Ничего, просто хочу, чтобы ты знала, что я тебя люблю и мои друзья будут о тебе заботиться, все". Как все это пережить? Сказал, что до шести утра должны были сдаться в плен. Говорю, умоляю, если уже не будет возможности выйти, то пусть переходит на ту сторону, там недалеко от Ростовской области, шахты, а я его приеду и заберу. Или пусть сдается в плен, жизнь самая дорогая на свете. В ответ: «Мама, я никуда не пойду, здесь раненые, я их не брошу... И мама, я не сдамся в плен, у меня есть граната, лучше взорву себя, но не дам им больше издеваться над собой».
Две минуты разговора как жизнь. Утром звоню – ваш абонент вне сети... Не хочется ничего. Ни спать, ни есть, ни говорить…. Ничего! Только услышать голос сына, обнять его и больше никуда не отпустить. И долгие дни ожидания. Смс: «набрать не могу, батарея почти села», «почти прорвались». А потом 1 сентября в начале первой звонок, снова как током ударило. Сказали, что Паша жив! Он заблудился, оторвался от группы и ему помогли местные жители. Третьего сентября ему приказали самому выходить из окружения и идти в сторону Мариуполя через Комсомольское. Больше я от него ничего не слыхала. Я его жду...»
Галина пять лет судилась с воинской частью и, устав, после долгих лет унизительных судов согласилась признать его погибшим, но нет никаких доказательств или подтверждений, что это так. ДНК-экспертиз не проводили. Галина очень хочет, чтобы появилась хоть какая-то возможность для поиска сына, например, чтобы можно было дать запрос и искать в списках пленных. Пока это невозможно из-за решения суда.
«Первый суд был через год, но не с воинской частью, а это был обычный суд о признании сына пропавшим без вести в АТО. А на основании этого решения суда его исключили из списков воинской части, хотя сын был не погибшим, а пропавший без вести. Исключить из списков его не имели права, естественно – выплату зарплаты сына тоже прекратили. Я судилась, чтобы восстановить в воинской части, чтобы выплатили зарплату в соответствии с законом, принятым при Порошенко, еще был суд, в котором я доказывала, что мой сын не резервист, а военнослужащий, и он пропал без вести именно в зоне АТО. Суд я проиграла, апелляционный тоже. Можно было дальше по цепочке вверх идти и судиться, но у меня уже не было сил... Это унизительно и очень больно. Мне ничего не осталось, как признать сына погибшим и оформить единовременную выплату и пенсию уже военную по потере кормильца. За выплату купила квартиру, раньше мы с сыном жили в гостинице, а теперь двухкомнатная есть. Осталось, чтобы сын вернулся. Жить есть где».
ЛИЛИАНА КОЛЕСОВА. СЫН ЕВГЕНИЙ ПРОПАЛ ОКОЛО ПОКОРОВСКАВ 2014 ГОДУ
Сыну Лилианы было 17 лет, когда он пропал в июле 2014 года возле Покровска Донецкой области. Вместе с ним пропали еще три человека, когда они вместе уехали на автомобиле.
СЫН ЛИЛИАНЫ КОЛЕСОВОЙ ЛЮБИТ СПОРТ, ЗАНИМАЛСЯ БОРЬБОЙ, В РУКАХ У ЖЕНЩИНЫ – ЕГО ПЕРЧАТКИ
Лилиана продолжает жить в Покровске, где основала объединение семей пропавших "Эдельвейс". Это одна из организаций, основанных пострадавшими семьями. Направлениями деятельности являются поддержка семей без вести пропавших, сбор и управление информацией, необходимой для проведения розыска. Они не теряют надежды найти своих родных.
ТАТЬЯНА ДОБРОВОЛЬСКАЯ, МАТЬ СЕРГЕЯ ДОБРОВОЛЬСКОГО, ПРОПАВШЕГО В 2014 ГОДУ
Татьяна считает, что сын жив и его нужно искать. «Он есть где-то живой, свидетель был, который видел сына в 2016 году в подвале в Донецкой области, а затем его видели в тюрьме в Макеевке, – отмечает она. – Был в последней машине в Новоивановку и пропал там в 2014 году. 24 августа он звонил по телефону женщине с чужого номера. Забрали в плен, и его нигде нет. Теперь я не могу найти, где он. Я ему позвонила 27 августа 2014 года, его телефон был в роуминге. Я позвонила своей тете из Ростова, чтобы она ему перезвонила, но телефон отключали. Он был ранен – по разным показаниям либо в ребро, либо в руку. Скорую вызвали из Донецка, но приезжала «русская таблетка». Меня ни в один госпиталь в Ростове-на-Дону не пускали. В конце 2015 – в 2016-м его видели в подвале. Три раза предоставляли тело, и во всех случаях совпадало ДНК. Когда сказала, что хочу увидеть тело сначала, ответили, что увижу, как буду забирать из морга. Первое было с рыжим цветом волос, второе, которое приписывали ему, без головы, без шеи, а третье – с размером ноги 39-40.
Чтобы быстрее провели анализ ДНК, ездила в Запорожье с куском чьего-то бедра для ДНК-анализа. Я, как мать, должна была что-то чувствовать, но там, в автобусе, я не почувствовала ничего, кроме вони. Везла тазобедренный сустав, но следователь сказал, что ДНК-анализ взяли из-под ногтей. Но ногти на теле, которое хоронили, были целыми. Дали тело с ногами 39-40 размера».
Когда Татьяна спросила, почему такие ноги маленькие, ей сказали – «усохли». «Все три тела были на одном номере, одна и та же бирка. Будь он там, мне бы сразу отдали тело.
Очень запутанная история, – говорит мама Таня. – Я верю, жду его дома. Я знаю, что он где-то есть. Адвокат должен был забрать его еще на прошлый Новый год, но заболел ковидом и умер. Я жду его, чувствую, что сын жив».
