В поселке городского типа Зайцево, предместье Горловки, уже весна. Под ногами чвакает грязь, над крышами домов, побитых снарядами и иссеченных осколками, — голубое небо. «Зеленка», простирающаяся по краям огородов местных жителей, еще голая, но опасная: в ней часто прячутся боевики так называемой ДНР. На улицах поселка — украинские военные, которые патрулируют территорию и помогают местным, оказавшимся в условиях, несовместимых с нормальной жизнью. Здесь уже три месяца нет ни света, ни воды. Походы людей за продуктами и лекарствами — каждый раз целое приключение, которое может закончиться трагически. А главное — постоянные обстрелы. «Раньше хотя бы стреляли в определенное время, и мы могли что-то делать в перерывах, а теперь не знаешь, где застанет тебя обстрел», — рассказывает местная жительница.
Линия огня или линия фронта — не просто военные термины для здешних жителей. Это в буквальном смысле небольшая линия земли, зажатая между позициями военных ВСУ и боевиков, которая часто пролегает по той или иной улице городка.
В «серую зону» поселок попал еще летом 2014 года, и с той поры его покинула значительная часть населения. А в последнее время боевые действия здесь активизировались, и немногочисленные оставшиеся жители становятся свидетелями его медленной гибели.
ВОСПРИЯТИЕ СИТУАЦИИ
На журналистов здесь смотрят с недоверием, общаются осторожно, просят не показывать их по телевидению и не хотят называть свои имена. «Я не могу показать вам свой подвал, где мы со старухой прячемся от обстрелов. Вам там нечего делать, — говорит 70-летний мужчина, который за несколько минут до того охотно показывал нам воронки от снарядов в своем дворе. — Это стратегическое место, так сказать». Но потом все же показывает. Подвал как подвал. И ничего такого, что могло бы навредить владельцу, в нашем визите не было.
Понять этих людей можно — они боятся. И этот страх и неопределенность делают их реальность парадоксальной. Они одновременно пытаются хорошо отзываться и об украинских военных, которые делятся с ними продуктами и живут по соседству, и о боевиках так называемой ДНР, чьи позиции начинаются за огородами этих людей. И уже через несколько минут активно возмущаются действиями как украинских военных, так и боевиков. Они одновременно могут говорить о единой Украине и о «ДНР» как чем-то вполне логичном и приемлемом. Но в конечном итоге, запутавшись, говорят, что они не знают, кто стреляет, откуда, кто начал эту войну, и им просто хочется, чтобы на их дома перестали падать снаряды. Они живут в «серой зоне», и их восприятие ситуации тоже, похоже, находится в этой самой зоне.
«В ПЯТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА ЖИЗНЬ ЗДЕСЬ ОСТАНАВЛИВАЕТСЯ»
Здесь остались в основном пожилые люди, больные и те, кому некуда ехать. Семьи с детьми преимущественно покинули поселок. 70-летний мужчина рассказывает, что жить в Зайцево невыносимо, да и жизнью это назвать трудно, но покинуть поселок он не может — его жена нетранспортабельна. «Очень трудно каждый раз затаскивать старуху в подвал, а после обстрела вытягивать назад, — говорит он. — Но нам некуда ехать, да и прихватить с собой все, что мы нажили за эти годы, невозможно. Поэтому остаемся здесь. За медикаментами ездим в Горловку (оккупированная боевиками территория. — Авт.). Постоянные обстрелы, в соседний дом уже дважды попадали снаряды, и несколько дней назад люди оттуда наконец-то уехали. Все село разбито, разрушено...»
Мы идем по поселку. Здесь тихо и пусто. Нет на улицах детей, не пасутся коровы. По обе руки видим иссеченные мелкими осколками заборы, разбитые снарядами, а кое-где и сгоревшие дотла дома, обгоревшие автомобили, велосипеды, детские игрушки. «Вот здесь, — рассказывает местная жительница лет 45-ти, — был дом, в котором лежала парализованная женщина. В него попал снаряд, все сгорело, мы не нашли никаких останков этой женщины», — вытирает слезы. И добавляет: «В пять часов вечера жизнь здесь останавливается — начинается обстрел, летит со всех сторон. Мы никому не нужны здесь — ни Украине, ни тем (так называемой ДНР. — Ред.), нас все бросили. А вдруг завтра сгорит наше жилье — кто нам поможет? Никто...»
Эта же женщина ведет нас по улице дальше. «Вот, — показывает рукой на небольшой домик с пробитой крышей, — здесь мы оборудовали подвал с несколькими входами-выходами и месяц, в августе, жили там тремя семьями. А потом в дом попал снаряд, пробил крышу — и прямо в пол! Подвал не пробил, но страху мы тогда натерпелись!»
«КАК КАКОЙ-ТО РЕЛИГИОЗНЫЙ ПРАЗДНИК — ТАК И НАЧИНАЮТСЯ ОБСТРЕЛЫ»
Еще одна местная жительница — женщина лет 60-ти — рассказывает, что на их улице из 56 домов остались всего 12 семей жить. «У нас здесь как какой-то религиозный праздник — так и начинаются обстрелы. Летом с июля в подвале просидели. Бомбардировка, обстрелы. Это невыносимо, нет жизни никакой здесь, и сил никаких уже нет, — плачет. — И ОБСЕ здесь была не раз, и ад все равно».
Воды в самом поселке нет — за ней ходят на окраину к колодцу. И то в первой половине дня, потому что потом начинаются обстрелы. Один из мужчин как раз несет воду — два ведра на коромысле и еще ведро в руках. Вообще колодец находится в зоне под постоянными снайперскими обстрелами. Большинство людей боятся ходить туда, а этот мужчина рискует своей жизнью и приносит воду не только себе, но и соседям. «Вот так хожу по пять-шесть раз за день — и то до обеда только. Мне много воды нужно, потому что в сарае стоит корова Красуля. Раньше выпускал ее пастись — а теперь боюсь, чтобы не расстреляли».
У каждого оставшегося в Зайцево в коридорах стоят сумки с ценными вещами и документами. Как только начинается обстрел — люди хватают их и бегут в подвал. Летом в подвалах можно было жить — сейчас нет. Холодно, влажно, нет света. Выбитые окна заслоняют целлофаном или коврами, закладывают кирпичом. На дворах лежит кирпич и шифер, сбитый осколками с домов, под ногами хрустит выбитое стекло, дорожки покрыты корой сосен, которые здесь растут во дворах. Никто ничего не убирает — нет сил и смысла. Если не сейчас, то вечером, если не сегодня, то завтра сюда снова прилетят снаряды. Их остатки люди собирают в ведра и миски. И тем не менее верят, что мир все же будет. Если нет — придется уехать. Говорит местная женщина: «У многих родственники в соседних селах и городах, на территории «ДНР». Поймите, это не наш выбор, не мы начали эту войну».
«ЭТО ТРУДНО СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ: В ДОМЕ НАХОДЯТСЯ НАШИ ВОЕННЫЕ, А В ОГОРОДЕ УЖЕ «ДЭЭНЭРОВЦЫ»
Татьяна КОШЕЛЬ, руководитель благотворительной организации «Пліч-опліч», волонтер:
– Не все населенные пункты отвоеваны полностью. Бывает, что половина поселка находится на оккупированной территории, а половина – на украинской. Если взять, к примеру, Зайцево, то жители прописаны в Никитовском районе города Горловки. Получается, люди живут на освобожденной территории, а все документы у них привязаны к оккупированной Горловке.
В настоящее время общественная организация «Донбасс SOS» подняла шум вокруг этой проблемы. Мы возили туда помощь, я лично забирала у людей ксерокопии документов, у кого их не было – я фотографировала документы. И в настоящее время мы сделали сведения относительно всех жителей, которые там есть. В Зайцево назначили военного коменданта, потому что там сейчас нет власти – все органы управления остались на оккупированной территории. На данный момент военный комендант утверждает все эти списки, которые мы составляем, и передает в штаб пограничников в Краматорск. Дальше людям должны выдать бумажный пропуск, что они местные жители. И на всех КПВВ в Майорском или Зайцевом в программе будут все эти фамилии – так местные жители смогут пересекать их вне очереди. Пока же получается, что они там зажаты со всех сторон блокпостами и не могут выйти, а если выходят, то должны ездить как донечане, как горловчане – по электронным пропускам – и стоять в очередях.
Но пропуски – не единственная проблема жителей Зайцево. Там еще масса гуманитарных проблем. Воды нормальной нет – они там пьют неизвестно что. Света нет – трансформаторная будка разбита. Нет связи нормальной, нет интернета. Ужасно, что кладбище находится на оккупированной стороне, туда не пускают. Была ситуация, когда человек в Зайцево умер, и похоронить его не могли три дня – а было очень тепло. В конечном итоге близких умершего пересчитали, позволили похоронить человека и опять назад запустили. Там ужас. И каждую ночь эти люди сидят под обстрелами. Я видела эти поселки – там разбито все. Нет ни одного дома со стеклом, они окна закрывают пленкой, но и она не выдерживает обстрелов и лопается. Сейчас нужно туда везти пленку. И нужно чинить крыши. Дожди идут, дома разрушаются.
И дети там есть, маленькие дети. Я когда приехала, увидела беременную женщину, и есть малыши дошкольного возраста. Есть одна семья с приемными детьми. Есть дети школьного возраста, которые второй год не ходят в школу. В прошлом году они были на дистанционном обучении, а в этом году их перегородили, и они остались в той части поселка, где школ нет.
Очень много лежачих людей, которым нужны памперсы, лекарства. Они не могут никуда выехать и, соответственно, обратиться к врачам. Около Майорска стоят «Лікарі без кордонів» – мы договаривались, чтобы хотя бы они приглядывали за людьми. Нужно пускать социальный автобус, потому что выехать они не могут, в частности и в Артемовск. Поэтому они и ходят в Горловку. Их не пускают, так они идут через заминированные поля, которые к тому же постоянно обстреливаются. Потому что они раньше работали в Никитовке, в Горловке, у них там рабочие места, все родственники. Поэтому они туда и ходят.
Люди живут натуральным хозяйством, потому что если его не будет, они просто умрут от голода. У кого нет подвалов, они идут к кому-то в подвал, там ночуют, а утром приходят и управляются по хозяйству. Это трудно себе представить: в доме находятся наши военные, а в огороде уже «дээнэровцы». И потому получается, что люди живут здесь, а в 300 метрах живут их родители, но они уже на «той» стороне. И дети – вдруг что – даже не смогут прийти к родителям. Там очень сложно.
У нас здесь есть свой координационный центр, где встречаются все волонтеры и международные организации, ОБСЕ. Мы эту проблему вынесли на поверхность, нам дали коридор и, невзирая на то, что там все было закрыто, мы проехали. После нас туда поехал глава Донецкой областной военно-гражданской администрации Павел Жебривский, где его едва не расстреляли, и поставил задачу номер один – решить эти проблемы.
