Военные действия запускают цепную реакцию взаимной ненависти
Александр МИХЕЛЬСОН, «День»
В свое время автору довелось мельком увидеть человека,
вернувшегося в 1996 году в родной город российской глубинки из Чечни. Человек
этот участвовал в боевых действиях в окрестностях Грозного. Вернувшись
живым и здоровым, он, как и положено согласно распространенному стереотипу,
стал гораздо более молчаливым и, вопреки стереотипу, не стал пить — наоборот,
нашел приличную работу и женился, и в общем был вполне нормальным членом
общества. Уже более трех лет за ним замечают «всего» две странности: никогда,
даже во время сна, не выключать свет в темное время суток, и никогда ни
с кем не говорить о чем-либо, связанном с войной. Многие его друзья и земляки
считают, что он еще «легко отделался».
Слово «война» наверняка ассоциируется у большинства из
нас с картинами разрушений, гибелью людей, ранеными и беженцами. Все это,
к сожалению, логичные результаты далекого от необходимости процесса массового
уничтожения разумных существ себе подобными, что в последние годы именуется
«локальными конфликтами». Но есть и другие последствия войн — разрушения
не менее страшные, но до поры до времени не столь бросающиеся в глаза или
объектив телекамеры. Исправлять их тоже значительно труднее, чем восстанавливать
разбомбленные дома и заводы.
Речь идет о деформациях человеческой психики, которые неотвратимо
возникают, когда где- нибудь поблизости происходят военные действия, и
уж тем более — если человек сам является участником таких действий. Можно
разграничить эффект, который оказывает война на мирных жителей и на тех,
кто непосредственно ею занимается — то есть солдат (включим сюда и офицеров
на поле боя, и тех, кого противоположная сторона склонна называть «членами
бандформирований»). Впрочем, разграничение будет достаточно условным —
все зависит скорее от психологических установок каждого отдельного индивидуума,
ведь и солдат может быть в принципе неспособен к убийству, и мирный ранее
человек может оказаться, скажем, в партизанах талантливым тактиком и жестоким
боевиком. «Мирный» тип, попав в обстановку боевых действий, получает сильнейший
стресс, который может попросту свести с ума и уж во всяком случае надолго
скажется на психике. Тип «военный» опасен не только для себя — он, к сожалению,
часто потенциально опасен для окружающих.
Мировая практика знает множество случаев проявления немотивированной
агрессивности к окружающим со стороны лиц, побывавших в зоне боевых действий.
По словам доктора психологических наук, заведующего кафедрой социальной
психологии Киевского университета им. Т.Г.Шевчено Николая Корнева, антисоциальные
инстинкты в той или иной мере закрепляются в сознании практически каждого,
кто имел прямое или косвенное отношение к непосредственному осуществлению
боевых операций. То есть психика страдает, даже если человек сам никого
не убил, но видел, как это делали другие. Когда же такой человек попадает
в мирную среду, его мозг долго еще не может избавиться от рефлексов и стереотипов
«военного времени». Отсюда и агрессивность, которая, кстати сказать, нередко
переносится на ближайшее окружение — семью, домочадцев, друзей. С этой
проблемой первыми столкнулись американцы, вынужденные в свое время иметь
дело с немалым количеством молодых людей, прошедших Вьетнам. Позднее, во
время Афганистана, та же проблема встала и перед обществом бывшего СССР.
Тогда-то и получили толчок исследования на эту тематику. Наконец, не следует
забывать, что подобный психологический эффект является «палкой о двух концах».
Особенно остро, по словам Н.Корнева, это ощутили в начале 90-х советские
граждане, когда в одночасье ставшая доступной правда привела общественное
сознание к неизбежной, увы, «смене ориентиров». Так еще вчерашние герои-
«афганцы» для многих стали оккупантами и слугами преступного режима. К
сожалению, общественное мнение имеет огромную инерцию и поэтому из крайности
может трансформироваться только в другую крайность. Но когда и без того
травмированный душевно человек встречает враждебное отношение, мотивируемое
теми его действиями, которые он сам считал обязанностью (нередко почетной),
запускается своего рода цепная реакция: взаимная ненависть, питая сама
себя, рано или поздно развивается в конфликт. И этот конфликт бывает не
только межличностным. Вряд ли можно отрицать, что, например, Гитлер пришел
к власти не просто благодаря «крупной буржуазии», как нас учили в школе,
но и на плечах миллионов немцев, прошедших первую мировую и не нашедших
себя в мирной жизни...
Теперь в разных странах мира существуют центры социальной
реабилитации людей, прошедших «локальные конфликты». Хочется, конечно,
надеяться, что надобность в них отпадет как можно скорее вместе с самими
конфликтами. До тех же пор важнейший, на взгляд автора, урок истории состоит
в том, что исключительно толерантность и взаимопонимание каждого с каждым
помогут избежать трагедии для всех.
