«День» продолжает рубрику «Мои 10 книг». Мы рады, что начатый нашим постоянным автором и духовным наставником, профессором философии Сергеем Борисовичем Крымским марафон, продолжается. Философ Мирослав Попович, литературоведы Дмитрий Затонский и Иван Дзюба, историк Виталий Стецкевич, биолог Виталий Межжерин... Их столь несхожие, вдумчивые размышления о Книге говорят, в первую очередь, о важности осмысленного чтения. Сегодня, в преддверии 61-й годовщины начала Великой Отечественной войны, мы знакомим читателей с «десяткой» нашей постоянной читательницы Людмилы Литвиненко. Война застала ее в Киеве школьницей, только что перешедшей в 3-й класс. И Книги военных лет стали ее постоянными спутниками, Учителями на жизненном пути.
Прочла в вашей газете (от 24 мая 2002 года) статью кандидата биологических наук, доцента Виталия Межжерина «Познай самого себя» в интересной и нужной рубрике «Мои 10 книг» и задумалась. Вспомнилось тяжелое военное время... Я расскажу о книгах, которые стали моими друзьями, открывали мир прекрасного, помогали переживать лихолетье, вселяли веру в то, что наступит Победа.
В отношении книг мне очень повезло. Перед самой войной отец приобрел в киевском букинистическом магазине две большие толстые книги дореволюционного издания. Бумага у них была тонкая, но добротная, прочная, и потому в каждой из них помещалось полное собрание сочинений А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя . Представляете, какая это была красота! Много позже я узнала, что передо мной — классики русской и мировой литературы, а тогда я была просто благодарна отцу за эти две чудесные книги. Первая из них была снабжена богатыми иллюстрациями, находящимися в гармонии с содержанием. Их подолгу и бессчетное количество раз рассматривала в 1941 году я, школьница, окончившая всего два класса. Возможно, эти высокохудожественные иллюстрации к сказкам, поэмам и прозе великого поэта и писателя пробудили у меня желание рисовать. И хотя художницей я не стала, это пригодилось позже, в студенческие годы, на биофаке Киевского университета им. Т. Г. Шевченко.
К началу войны я хорошо читала, но тем не менее любила больше слушать детские стихи и рассказы, которые читала мне мама. Теперь же я сразу стала... взрослой; во время войны дети быстро взрослеют. А потому буквально «набросилась» на эти две книги (конечно, разделяя их во времени — первым был Пушкин); стала, того не сознавая, заниматься самообразованием. Учеба в школе прервалась, но два великих классика стали для меня подлинными Учителями.
В военные годы я все время перечитывала замечательные произведения и незаметно выучила напамять многие стихотворения А. С. Пушкина. Запоминалось легко, само собой. Выучила фрагменты из «Капитанской дочки» , а также — из «Мертвых душ» Н. В. Гоголя, в частности, на гастрономическую тематику; может быть, еще и потому, что она была для меня особо значимой в то время. Все это сохранилось в памяти до сих пор. Возникало непередаваемое ощущение чего-то светлого, радостного, очарование поэзией. Теперь я понимаю: это было магическое влияние Книг.
Война, вопреки прогнозам взрослых, затягивалась. Но куда бы ни забрасывала нас она, эти две книги переезжали с нами и были постоянными моими спутниками. К счастью, несмотря на многочисленные переезды, они сохранились и до сих пор занимают почетное место в книжном шкафу сына-библиофила.
Остальные мои 8 книг военных лет попадали к нам чисто случайно, даже не припомню иногда от кого, и часто бесследно исчезали; либо от соседей, и потому их надо было в скором времени возвращать. Но мне везло и со «случайными» книгами. Так, через несколько месяцев после начала войны ко мне попал роман Л. Н. Толстого «Война и мир» . Естественно, в том возрасте я не могла осилить и осмыслить это величайшее творение. К нему я неоднократно возвращалась позже, в юности и в зрелые годы, но первое прикосновение к строкам этого романа свершилось... Тогда, помнится, я читала избирательно, только то, что было мне доступно и близко — о девочках-подростках Наташе и Соне, их полудетской наивной влюбленности, той атмосфере, которая царила в доме Ростовых, и, конечно, запомнился первый бал Наташи... Мое внимание привлекали французские слова, обращения, принятые в аристократических кругах. Словом, читала «Мир» без «Войны». Батальные сцены меня не интересовали. Может, потому, что война была рядом, и читать о ней просто не хотелось. Уже в первые месяцы войны я устала от падающих бомб и снарядов, бомбоубежищ, постоянного недоедания.
Позднее, когда началось наступление наших войск и освобождение Украины, в мои руки попали два иллюстрированных томика из серии «Приключенческой литературы» — «Пятнадцатилетний капитан» Жюля Верна и «Всадник без головы» Майна Рида , от которых я была в восторге, сопереживая с героями этих книг.
В нашей семье сложилась хорошая традиция. В долгие зимние вечера 1945 года отец (когда он не дежурил в военном госпитале) читал вслух книги, которые опять-таки удавалось достать на время, мама штопала изношенную одежду, а я училась вязать. Именно тогда познакомилась с произведениями Виктора Гюго «Человек, который смеется» и другими). К романам французского классика я вернулась в зрелые годы, но то первое впечатление осталось незабываемым. И эти тихие семейные литературные вечера я не променяла бы на многие современные телепередачи с бесконечной рекламой. С интересом слушала произведение Дмитрия Григоровича «Проселочные дороги» . И пусть этот старинный русский писатель теперь не столь широко известен, его повести весьма интересны и поучительны. Больше Д. Григоровича я не читала, но с той поры запомнилась насмешившая фраза «великий критик из Горшкова». Это выражение я всегда повторяла, когда речь заходила о «горе-критиках» всего и вся.
Особенно сильное впечатление произвело на меня чтение «Кобзаря» великого Тараса Шевченко . Его стихи и поэмы в дальнейшем я не просто читала, а изучала, осмысливала, пела песни на его стихи «Реве та стогне Дніпр широкий», «Думи мої, думи...»
Часто читал отец А. П. Чехова , его небольшие рассказы. К полюбившимся мне «Каштанке» и «Беглецу» , которые я знала еще до войны, прибавились «Лошадиная фамилия» , «Медведь» и многие другие превосходные произведения. Внешне Чехов напоминал отца, да и по профессии был также врачом. Роднило их, к сожалению, одно и то же заболевание легких. Я была очарована глубиной и, как потом поняла, психологией чеховского короткого рассказа, непревзойденным мастером которого он был. Чехов стал моим любимым писателем на всю жизнь. Не случайно, первым подписным изданием на заработанные мною деньги было его полное собрание сочинений.
С удовольствием слушала роман Виктора Гюго «Отверженные» . История с подсвечниками была поучительной, а добрая рука, подхватившая тяжелое ведро у маленькой девочки, вспоминалась много раз, в трудные минуты жизни, когда так нужна была помощь, физическая и моральная!
Вот, пожалуй, и все десять книг, которые помогли мне пережить тяжелые военные годы. Конечно, в полных собраниях сочинений А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя было великое множество произведений. И я сама удивляюсь сейчас, как мне легко они давались, несмотря на подростковый возраст.
В студенческие годы я читала художественную литературу с ручкой в руках, выписывая интересные мысли, осмысливая прочитанное. Это, скорее, можно назвать не чтением, а изучением писательского наследия. Думаю, что я не просто читала, а также изучала (хоть и без выписок) произведения Пушкина и Гоголя в то далекое военное время. Изучение художественной литературы с тех пор стало моей потребностью, преддверием вхождения в Храм Науки.
И, конечно, не имеет значения, сколько книг человек прочтет за свою жизнь. Важно, ЧТО он читает и КАК читает. В связи с этим меня заинтересовал вопрос, поднятый в вашей газете. Герман Гессе считал, что иногда достаточно и полдюжины книг, если это — содержательные произведения, и человек обдумывает, анализирует прочитанное. Другой же, читая без разбору, что попадется под руку, не вникая в суть прочитанного, может прочесть очень много книг, да все это — впустую. Количество не перейдет в качество.
Однако существует и другая точка зрения в отношении количества «главных» книг, которые надлежит прочесть человеку. Так, Исаак Бабель, по воспоминаниям его жены, был убежден, что количество книг, которое должен обязательно прочесть каждый человек для своего образования (не по диплому — это, как принято говорить в Одессе, «две большие разницы»), соответствует примерно 100. При этом он, как и Г. Гессе, предостерегал — чтение всего подряд не приносит никакой пользы и является пустой тратой времени. И. Бабель составил список, на его взгляд, нужных книг. В этот список вошли античные поэты и философы Гомер, Геродот, Лукреций, Светоний, а далее шли классики западноевропейской литературы — Свифт, Сервантес, Стендаль, Мериме, Флобер. К сожалению, других писателей жена И. Бабеля не приводит. Однако, я уверена, что в этом списке были и классики украинской, русской, еврейской литературы. Я бы обязательно включила чешских и польских писателей, а также мудрые сказки разных народов, которые учат уму-разуму не только детей, но и взрослых.
Сколько я прочла за свою жизнь книг? Ей-Богу, точно не знаю. В зрелые годы я записывала, вела счет, давая одной-двумя фразами оценку. В другой тетради отмечала, что следовало прочесть. Где-то эти записи лежат среди огромного количества исписанных бумаг, блокнотов, тетрадей, дневников. Все книги были, как правило, интересными, расширяющими мой кругозор. В студенческие годы я вела уже строгий отбор книг для чтения. Время очень ценилось, не хотелось его терять зря.
Г. Гессе писал, что с годами количество книг, которые хотелось бы иметь под рукой, уменьшается. С этим трудно не согласиться. Какие книги я хотела бы иметь всегда рядом с собой после всего прочитанного? Как не отрекаются от старых и добрых друзей, мне необходимо общество книг, с которыми делила горькое и радостное время своей жизни. Это по-прежнему полные собрания сочинений А. С. Пушкина и Н. В. Гоголя — моих первых Просветителей, «Война и мир» Л. Н. Толстого , произведения Т. Г. Шевченко и А. П. Чехова . К своей «военной» пятерке теперь я прибавила бы лирику М. Ю. Лермонтова и поэзию Леси Украинки . Эта мужественная женщина всегда вызывала у меня восхищение и служила примером высокой творческой работоспособности и борьбы с тяжелым недугом. Далее — сочинения А. И. Куприна , которого по мастерству коротких психологических рассказов и повестей ставлю наравне с А. П. Чеховым. И, конечно, полюбившиеся мне сказки Г.-Х. Андерсена , а также произведения Марка Твена . Все перечисленные 10 книг мне хотелось бы время от времени перечитывать, открывая в них для себя все новые и новые нюансы, испытывать огромное духовное наслаждение, как при общении с умными и верными друзьями.
