Первое, заочное знакомство с Петром Ивановичем Озеровым
— ветеринарным врачом по специальности и археологом, знатоком истории по
призванию, — состоялось несколько лет назад при довольно необычных обстоятельствах.
Редакционный «уазик» притормозил, и мой спутник (очевидно,
из желания посмеяться) указал на фигуру человека, который как аист ходил
по свежевспаханному полю и что-то внимательно рассматривал. Время от времени
человек нагибался, брал в руки глиняный осколок или какой-то камешек и
прятал в карман. На обочине около служебной машины (Петр Иванович к тому
времени был директором районной инкубаторной станции) уже выросла немалая
куча таких обломков...
Мы поехали по своим делам, и потом я еще несколько раз
вспоминала о человеке, который использует свое свободное время так странно
и, главное, совсем нетипично для жителей провинции.
«Стьмяніли браслети і гребені,
Розпались намиста разки,
Що їх одягали древні
Смагляві юні жінки».
Лина Костенко, из цикла «Душа тисячоліть шукає себе в слові»
... Да мало кто в детстве не мечтал найти свой клад. Кому-то
он представлялся кувшином с драгоценностями, кому-то мерещился подземельем
исторического замка с рыцарскими доспехами, а иному — деревянным сундуком,
добытым из руин монастыря, — обшитым железом и наполненным древними рукописями.
У Петра Ивановича тоже была заветная мечта, — найти...
метеорит, обломок иного, незнакомого мира. И мою скептическую улыбку дилетанта
он мгновенно нейтрализовал объяснением:
— Думаете, это так просто? Но на всей территории бывшего
Союза их было найдено не больше двухсот!
Поэтому давняя и на первый взгляд прозаичная мечта, не
покидала его и после окончания ветеринарного отделения Александрийского
сельскохозяйственного техникума. Жизненные обстоятельства сложились так,
что он не мог получить образования по призванию души.
Казалось бы, чего проще: есть нужная, прибыльная в сельской
местности специальность ветврача (а Озеров как человек ответственный всегда
старательно и охотно овладевал знаниями — и в школе, и в техникуме), есть
семья, двое детей, уважаемая должность с перспективой роста — живи «как
все», обычно и размеренно, без претензий. Но юношеская мечта, которую он
не предал, постепенно из навязчивой идеи-фикс превратилась в хобби, а затем
стала просто неотъемлемой частью его внутреннего «я». Найденный странный
обломок какой-то породы Озеров отослал в Москву на экспертизу. Нет, как
оказалось, это не был метеорит, а всего только вулканический сплав магмы
(Как? В нашей степной местности, где не то что гор нет — даже пригорки
можно посчитать на пальцах одной руки?!).
С тех пор и началось: Озеров серьезно «заболел» археологией.
Его коллекция пополнялась первобытными орудиями труда и обломками домашней
утвари (кстати, находками Озерова были немало удивлены киевские специалисты:
эти находки отрицали известные данные ледниковой карты четвертичного периода,
по которой в центральной Украине как будто и не могло быть стоянок, датированных
ранее периодом мустье).
Для этого увлечения как воздух необходимы были специальные
знания по истории, геологии, археологии, которыми Петр Иванович овладевал
самостоятельно, скупая необходимую литературу с таким же азартом, с которым
ходил пешком по всем полям района в свободное от основной работы время
на поиски очередных находок.
«І в пута тяжкі клинописні
закована з давніх-давен,
в степу оживає пісня
давно занімілих племен».
За более как двадцатилетнюю историю своего увлечения археологией
Петр Иванович из любителя превратился в профессионала-самоучку (если можно
употребить такое парадоксальное выражение). Он изучил по этому вопросу
все, что мог, и уже давно общается «на равных» с учеными-историками, археологами,
свободно оперируя специальными терминами.
Озеров наладил тесные связи с Киевским институтом археологии
академии наук, который в лучшие времена обеспечивал его необходимыми для
работы химреактивами, гипсом, клеем. Познакомился с Еленой Васильевной
Цвек — ведущим археологом, кандидатом исторических наук, авторитетным специалистом
по Трипольской культуре. Ее деловые компетентные советы помогали разобраться
в новых находках, правильно их классифицировать.
Каждое поле в районе известно Петру Ивановичу, никакие
земляные работы — то ли строительство, то ли обычная пахота — не проходили
мимо его внимания. И как результат — несколько тысяч экспонатов для исторических
музеев Киева, областного центра. (Когда еще существовал районный краеведческий
музей, большую часть его экспозиции составляли именно находки местного
археолога-любителя. Стоянки первобытных людей, открытые на территории района
Озеровым, исчисляются десятками, ожидают своего детального исследования
больше 400 курганов-погребений медного века).
Не обошлось и без «потерь». Хотя и красивой была местная
легенда об исторической роли в боях с турками заиленой ныне речки — притока
Большой Выси (словно и само название ее, Гептурка, говорит само за себя),
но пришлось сначала усомниться в ее основе, а потом вообще развенчать.
За время многолетних поисков и исследований Петр Иванович пришел к выводу,
что на территории района жили бедные племена, и никаких «больших торговых
путей», а отсюда и битв на реке, здесь не было. У каждой находки Озерова
— своя предыстория, — всегда особая, колоритная, и каждой находке предшествует
совершенный кропотливый труд. Например, эту биноклевидную ритуальную чашу,
фрагмент которой я беру в руки со стола археолога, Петр Иванович собирал
по кусочкам целых три года. Ставил на поле веху — там, где нашел первый
обломок. Потом в следующем году приходил опять на то же именно место —
после пахоты. И никто сегодня не скажет, что простая утонченность первобытного
мастера- гончара еще несколько лет назад представляла собой для непосвященного
наблюдателя только кучу глиняных осколков — грубых и бесформенных, которые
нужно было еще тщательно очистить по специальной технологии от известковых
наслоений, потом склеить вместе.
Самые интересные находки Петра Ивановича каждый оценит
по-своему. Меня, например, озадачили зубы доисторической акулы (оказывается,
50 миллионов лет назад на месте песчаного карьера было море!). А еще небольшая,
с ладонь величиной, трипольская «чашечка». Ей 5 тысяч лет, а Петр Иванович
спокойненько использует находку под... банальную пепельницу: «Таких кувшинчиков
ежегодно можно отыскать множество!» Или как вам понравится скелет мамонта,
которого держит хозяин у себя на чердаке, хотя и в «разобранном» виде?
Найти — нашел, об этом случае и районная газета в свое время писала. А
вот куда девать? В краеведческих музеях годами лежат не разобранные и не
паспортизированные находки — десятками тысяч. (Только от усадьбы Озерова
несколько лет назад отъехал грузовик, полный таких сокровищ, а их уже снова
негде складывать!).
Но самая большая гордость Петра Ивановича — ритуальная
модель трипольского жилища: древний скульптор обнаружил незаурядные способности,
и земля донесла до нашего времени это своеобразное «послание» почти неповрежденным.
Озеров как специалист объясняет свой восторг от необычной находки, которая
ныне в Киеве:
— С 1908 года от Днепра до Дуная были найдены только несколько
десятков таких моделей, и моя — одна из тех, которая лучше всего сохранилась,
одна из самых интересных.
«...Ідуть роки. Ідуть століття.
Хтось щось руйнує. Хтось і створює.
А Місто Ур зсипає сміття,
зсипає сміття на свою історію». «Місто Ур», Лина
Костенко.
Археология всегда была делом одержимых энтузиастов и даже
в «стабильные» советские времена мало финансировалась из государственных
источников, не получала существенной поддержки. Нам в наследство советская
эпоха дала неоправданное стремление к грандиозности, помпезному величию.
Так, поднять казацкую чайку с днепровского дна — куда престижнее, чем ежедневно
разгребать завалы музейных запасников, на свет божий извлекать экспонаты,
которые еще никто и никогда не видел и вряд ли скоро увидит в ближайшее
время. В Украине десятки, сотни музеев, которые, оказавшись в жалком положении,
взывают о помощи, об элементарном внимании к своим проблемам, а в общем
— ко всему культурно-историческому наследию. Мы на короткое время вспоминаем
о них только тогда, когда на таможне задерживают очередного «дельца» за
попытку вывезти из Украины предметы исторической ценности. Такое случается
нечасто, и тем сильнее запоздалое возмущение. А, между прочим, сотни не
менее ценных экспонатов просто погибают от плохих условий хранения, от
нехватки средств на их реставрацию. Только у Озерова таких экспонатов несколько
тысяч — наберется на целый краеведческий музей. В Новомиргороде был когда-то
свой музей, по крохам собранный энтузиастами. Но после того как на заре
«перестройки» его помещения передали верующим, экспонаты начали кочевую
жизнь — пока лучшие, уникальные, не исчезли бесследно. Голоса местной интеллигенции
в защиту памятников истории родного края не донеслись в кабинеты чиновников,
и музей тихо прекратил свое существование.
Но что там какой-то неизвестный музей местного значения!
В конце прошлого года, например, ограблен Светловодский краеведческий музей,
страдают от безденежья фонды областного.
Петр Иванович с болью рассказывает, что, побывав впервые
в Крыму два года назад, был сильно поражен большим количеством «диких»,
никем не контролированных раскопок. Кладоискатели варварски копаются в
исторических землях Тавриды — все, что имеет большую культурную ценность
(конечно, не только в денежном выражении) — прилипает к грязным рукам и
плывет за границу. И нет никого, кто бы властно положил этому конец раз
и навсегда. Все ранее принятые законы оказались бессильными перед жестокими
реалиями жизни.
Непонимание близких, которые не разделяют твоего увлечения,
пусть даже в течение полжизни, еще можно как-то понять. Но как трудно смириться
с безразличием государства, которому, собственно, и посвящается твой неутомимый
труд? Еще в должности директора инкубаторной станции Озеров не раз слышал
в свой адрес на деловых совещаниях — что, мол, с него возьмешь, археолога!
И прозвище «археолог» ни с того ни с сего стало бранным. Хотя в чем-чем,
а в некомпетентности Петра Ивановича не обвинишь: его и сейчас трудно «поймать»
на месте — ездит по частным вызовам спасать домашний скот. Профессия ветеринара
хотя и не греет души, но позволяет прокормить семью в это трудное время,
учить детей. А мази от ожогов на основе лечебных трав (фитотерапия — еще
одно большое увлечение Петра Ивановича), которые он изготавливает по собственной
сложной и уникальной рецептуре, уже не одного больного поставили на ноги.
Однако круг его интересов еще не замыкается на фитотерапии
и археологии. Библиотеку специальной литературы время от времени пополняют
старые издания, интересные своими маргиналиями — записями бывших владельцев
на полях, между строк. Он их реставрирует, изучил самостоятельно древнерусский
язык, — чтобы понять эти послания. Новое хобби дало ему возможность отыскать
следы своих предков — генеалогическое древо Озеровых уходит корнями в род
староверов из Червоного Яра под Кировоградом (в прошлом Елисаветград).
... Длительные экспедиции со студентами и школьниками,
с товарищами по «археологическому цеху», поиски новых находок остались
в прошлом — болезнь привязала молодого человека ко двору, препятствует
полностью посвятить свободное время любимому делу. Осталась только слабая
надежда на то, что местное руководство наконец обратит внимание на энтузиаста-коллекционера.
Ведь ему нужно действительно так мало: всего лишь выделить и отремонтировать
помещение для краеведческого музея, который Петр Иванович мечтает возглавить.
А пустых помещений в райцентре довольно много.
Но пока что не попадается бескорыстный меценат, только
«железные» коммерсанты однажды заинтересовались экспонатами Озерова — нет
ли чего «ценного» на продажу? Им не понять ценность погребения амазонки
из воинственного племени сарматов. И трипольское блюдо или зерновик, которые
хозяин собирал по кусочкам, для новоиспеченных нуворишей не ценнее кувшина
или макитры, которые продаются на провинциальном базаре.
«Моим правилом в жизни было — работай... работай до тех
пор, пока служат тебе руки и пока бьется живое сердце в твоей груди, работай
в пользу твоего народа в Отчизне, дорогой тебе», — эти слова Д. И. Яворницкого,
автора трехтомника «Iсторії запорізьких козаків» Петр Иванович взял и в
качестве своего девиза жизни. Озеров сегодня составляет подробные карты
местности, делает зарисовки, пишет капитальный труд как итог своей более
чем двадцатилетней деятельности — археолога, историка, краеведа и просто
человека, действительно нерядового, одержимого познанием — мира, природы,
истории человечества. И себя самого — как его частицы.
