Вы когда-то были во Львове? Если да, то, вероятно, первое, что вспоминаете об этом городе, — его замечательную архитектуру. Если не были, то также в первую очередь вспоминаются изображения старинных зданий, увиденных когда-то на фотографиях. К сожалению, в последнее время во Львове часто бурлят страсти именно вокруг сохранения архитектурных памятников. Мы пообщались с Татьяной КАЗАНЦЕВОЙ, доцентом кафедры дизайна и основ архитектуры Института архитектуры «Львовской политехники» о современных проектах в сердце старинного Львова, о культуре прошлого столетия, к которой нам не скоро удастся приблизиться, и о подготовке будущих львовских зодчих.
«МЫ ВО ЛЬВОВЕ, А НЕ В ОЧЕРЕДНОМ БЕЗЛИКОМ ГОРОДЕ»
— Начну с самого актуального: исполнительный комитет Львовского городского совета согласовал снесение дома на улице Сахарова, 52 (каменное здание аптекаря Терлецкого), а вместо него построят стеклянный офис для ІТ-компаний. Какое ваше отношение к такому решению?
— Очень хорошо, что вы затронули этот вопрос. Этот объект чрезвычайно ценен потому, что вся архитектура австро-венгерского периода строилась выдающимися архитекторами. Тогда архитекторы не были просто выпускниками университета (например, «Львовской политехники») — они должны были получить архитектурную концессию, то есть разрешение на строительство. Среди архитекторов тогда были только выдающиеся фигуры. Мы можем предположить, поскольку вилла расположена на территории Кастеловки (район, который ограничивается улицами Чупрынки, Сахарова, Котляревского), что это здание было построено Юлианом Захариевичем и Иваном Левинским, потому что оно входит в общую концепцию их строительства. Если все же не ими, то кем-то из тогдашних выдающихся архитекторов. Допускаю, что это мог быть Владислав Садловский, потому что эта архитектура чем-то подобна его произведениям. Или — Альфред Захариевич. Я считаю, что этот объект является чрезвычайно ценным с архитектурной точки зрения, но, кроме того, он является очень важным для масштаба улицы Сахарова и улицы Горбачевского. Я живу в этом районе, это мой участок, и мне очень важно видеть там не многоэтажку, а виллу, которая показывает, что мы во Львове, а не в очередном безликом месте. Я считаю, что вилла — это лицо Львова и этого участка.
«СОВРЕМЕННАЯ АРХИТЕКТУРА НЕ ДОЛЖНА БЫТЬ «АГРЕССИВНОЙ»
— Как вы относитесь к современным архитектурным проектам, воплощенным во Львове (например, стеклянные здания «Укрсоцбанка», гостиницы «Ибис»)? Подходят ли такие здания Львову?
— Я считаю их категорически разрушительными для исторической среды. Потому что центральная часть Львова является наследием ЮНЕСКО. Хотя, думаю, в наследие ЮНЕСКО могло бы войти и намного больше зданий, ведь мы имеем много ценных районов во Львове. Эти объекты, о которых вы сейчас напомнили, есть в наследии ЮНЕСКО. А такие стеклянные здания являются разрушительными, они разрушают масштаб, нивелируют историческую застройку, которая окружает их. Я не раз общалась с людьми, которые далеки от архитектуры, не являются специалистами, но они также говорили, что эта новая застройка дисгармонична, на нее даже не интересно смотреть. «Старые здания привлекательны, интересны», — это я сейчас передаю мнение обывателя. Обычные люди даже избегают смотреть на эти здания, потому что считают, что они испортили вид улицы. Я специально привожу мнение не специалиста, потому что это тоже важно: люди теперь меняют свой маршрут, чтобы только не столкнуться, не попасть на эти стеклянные сооружения.
Опыт исторических городов, в частности Венеции, показывает, что стоит современное строительство делать в тех же пропорциях, в тех же масштабах, что и старая застройка. Тогда современная архитектура не будет впадать нам в глаза, не будет «агрессивной». То, что мы видим у нас, во Львове: архитектор очень хочет себя показать, но преимущественно это неудачный опыт.
Когда построили здание «Укрсоцбанка» на площади Мицкевича, это разрушило единственную в Европе целостно сохраненную площадь ХІХ века. Потому что других таких прекрасных примеров нет. Неудачность этого современного строительства прослеживаем благодаря фотографиям, которые делают фотографы во Львове. Никто не фотографирует памятник Адаму Мицкевичу с задним фоном этого стеклянного здания банка. Даже мысли такой не возникает. У нас распространяются или старинные фото, еще такого советского периода, или же современные фото, но с задним фоном другого дома. Площадь разрушена, и среда разрушена. Я к такому отношусь очень негативно. Я считаю, что это должно быть категорически запрещено.
ПУТТИ (МАЛЫШ) В СОБОРЕ И МОНАСТЫРЕ БЕНЕДИКТИНОК. ПЕСЧАНИК С ОТКОЛАМИ, ПОРОСШИЙ МХОМ, НЕРАВНОМЕРНО ТОНИРОВАН
Мы должны сохранить Львов как жемчужину, как небольшой и чрезвычайно привлекательный исторический город. В Украине большинство архитектурных памятников сосредоточено именно во Львове. Мы уже потеряли Киев как город архитектуры. Туда попадать страшно. Там возвышаются страшные небоскребы и абсолютно разрушен исторический масштаб. И только в отдельных местах мы чувствуем дух исторического Киева. И сейчас мы можем потерять Львов. Потому что нет поддержки, в том числе и со стороны главного архитектора Львова.
«ВЛАДИМИР ПАТЫК — ЭТО ВНЕВРЕМЕННЫЙ ХУДОЖНИК, А НЕ СОВЕТСКИЙ»
— Вы вспомнили о возможности потери архитектурных памятников Львова. Одна из недавних резонансных ситуаций: уничтожение мозаики «Рыбки» около магазина «Океан». Каково ваше отношение к этому событию? И какой наилучший выход из такой ситуации? Стоит ли возобновлять мозаику или на ее месте должно быть что-то другое?
— Я до последнего все еще не верю в уничтожение мозаики. Мне кажется, что конструкторское бюро куда-то бережно перенесло по кусочкам и даже большим фрагментам эту мозаику, это ценное произведение, где-то ее хранит, и вскоре мы ее увидим. Потому что я, честно говоря, не представляю, что люди могли пойти на такой акт вандализма. Тем более, что это были профессиональные архитекторы, которые вращаются в тех же кругах, имеют то же образование, что и я. Поэтому я не могу этого понять.
Для меня лично эта мозаика была чрезвычайно ценна, ведь я в том районе некоторое время жила. Мы с семьей ходили в магазин «Океан» на кофе, я в детстве бесконечно рассматривала эти рыбы. И это очаровывало. Потому что советская архитектура безлика, там есть те хрущовки, огромные дома-панельки. А эта мозаика — искусство исполнения вручную. Там каждый камень был другой. Я это очень хорошо помню, потому что сама рисую, и для меня важно, как эти цвета были подобраны. Я еще удивлялась, как это вблизи оно могло быть голубое, зеленое, фиолетовое, а издалека оно складывается в синее. То был пример для детей, чтобы учиться искусству.
КОСТЕЛ КАРМЕЛИТОВ БОСЫХ — ИСКУССТВО СКЛАДКИ БАРОККО
Если смотреть с точки зрения специалистов, то Владимир Патык — выдающийся украинский художник, львовский художник. Это произведение такого уровня, что мы не должны говорить, что это «советское». Это вневременное. Так же мы не можем говорить, что если кто-то творил в определенный период, например, во время нацистской Германии, то он нацист. И так же Владимир Патык — он не советский, он — вневременный. Он делал прекрасные вещи. И эта мозаика была чем-то чрезвычайным для того района. Я считаю, что архитекторы сделали прежде всего преступление, но и глупость. Там есть 3D-модель — пусть возобновляют. И только так. Другого выхода нет. Есть хорошо проведенные обмеры, потому мозаику нужно восстановить. Хотя это очень ценная вещь, потому что это была смальта (цветное непрозрачное стекло в виде кубиков. — Авт.), мозаика не на плоскости, а в рельефе. То есть работа теперь будет большая. Они сами себе сделали большую неприятность. Вижу, что всех архитекторов это больно ударило, к счастью, и главного архитектора Львова Юлиана Чаплинского тоже. Поэтому, видимо, будет восстановление.
«У НАС НЕТ ПАМЯТНИКООХРАННОГО ИСПОЛНИТЕЛЬНОГО МОМЕНТА»
— В своих заметках на «Фейсбуке» вы часто делитесь фото интересных архитектурных находок во Львове. Например, керамическая крыша, которая раньше была на всех зданиях. По вашему мнению, почему мы теряем эту старинную архитектуру Львова?
— Прежде всего — не хватает образования. Мы, специалисты, это понимаем, но обычные жители, львовяне, этого не понимают. Им более привлекательнее пластиковое окно, чем аутентичная деревянная столярка (деревянное окно. — Авт.), потому что им хочется этого нового. Они не хотят иметь проблем с изоляцией, потерей тепла, и они не видят эту эстетику. Но, чтобы видеть и понимать ценность архитектуры вокруг, нужен минимум образования.
КРЫША ВИЛЛЫ АРХИТЕКТОРА Л.-Б. РАМУЛТА — ИЗ ДРАГОЦЕННОГО СЛАНЦА. ЭТОТ ЦЕННЫЙ МАТЕРИАЛ ПРИВОЗИЛСЯ К НАМ АЖ ИЗ СИЛЕЗИИ. ОГРАЖДЕНИЕ С ФЛЮГЕРОМ ЗДЕСЬ ТОЖЕ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЕ
С другой стороны, у нас нет памятникоохранного исполнительного момента. Вся система законодательно прописана, но она не выполняется. То есть, если жители поменяли в доме-памятнике архитектуры столярку на пластиковое окно, то их должен ждать штраф. У нас такого нет. Или они платят тот миништраф, который для них не является фатальным, потому что сумма там маленькая, или, что бывает чаще, их вообще не штрафуют.
Часто вижу, что у нас разрушается не только архитектура XVIII века, но и готика XIV века. Покрывается штукатуркой, короедами или продырявливается какими-то трубами. Разрушается даже площадь Рынок. Самый негативный пример — это каменное здание с аквариумом, с акулой, на площади Рынок, 36 (ресторан «36 По». — Авт.). Аутентичная структура здания разрушена. Мы попадаем внутрь — там какой-то балаган, а на чердаке — какая-то хата. Это очень примитивно для Львова, и образованные туристы избегают такого.
С другой стороны, важную роль играет «галицкий дух». Галичанин постоянно хочет обновления. У нас нет такого покоя. Хозяин, собственник, он должен все обновить. И эта потребность обновления — очень нехорошо. И с точки зрения архитектуры нужно пересмотреть свои привычки. Как мы видим в Европе — облупленная штукатурка или штукатурка не новая, трещины воспринимаются нормально, люди в этом живут, потому что это аутентичная историческая среда. Им наоборот — это нравится. Или стертый пол в церкви — они понимают его ценность. А у нас наоборот — это должно быть заменено. Историческая плитка поменяна на какую-то китчевую, как в санузле, в «Эпицентре» купленная. Люди не видят эту ценность. Хотя я думаю, что в первую очередь не люди должны иметь определенное представление об архитектуре, а ответственные органы должны прийти и сказать: «Это плохо, мы вас штрафуем». И тогда разрушение исторических памятников будет остановлено.
СЕЦЕССИЯ НА УЛИЦЕ ЗАВОДСКОЙ (РАЙОН ПОДЗАМЧЬЕ)
«МНОГИЕ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ЗДЕСЬ ЖИВУТ, НЕ ЧУВСТВУЮТ ГОРОД «СВОИМ»
— В одной из своих заметок вы спрашивали: «Когда мы догоним львовскую культуру 1910 года?» Что вы имели в виду — материальную культуру или шире уровень культуры всего общества? Есть ли у вас ответ на этот вопрос?
— Тот вопрос был несколько философским. Думаю, наше поколение не будет иметь такого счастья. Сейчас безумный темп жизни. Раньше жизнь была медленнее, в то же время люди делали качественные и гармоничные вещи, которых мы теперь сделать не можем с нашим темпом. Здесь есть определенный диссонанс. Мы имеем много выгод: стиральную машину, интернет, холодильник, и это должно бы нам упрощать жизнь, но мы вместо того, чтобы совершенствоваться эстетически или морально, почему-то теряем время на погоню. Мне кажется, еще большая проблема для Львова заключается в том, что местная интеллигенция была вывезена, убита, уничтожена. Мы имеем смешанное общество. У нас мало львовян. Я сама родилась во Львове, но мои родители — нет. Это уже смесь поколений. И многие люди, которые здесь живут, не чувствуют город «своим», не чувствуют его родным, чтобы заботиться о нем. Если бы это было сразу, наследственно, если бы человек рос и знал, что это — его, что об этом нужно заботиться и это беречь. Мы еще имеем отголосок того советского режима, коммунизма. Нас учили настолько разным, противоположным вещам, что мозг привыкает, сознание привыкает. Не каждый человек сознателен, чтобы размышлять, анализировать, держится за застывшие концепции.
Вот даже когда я провожу экскурсию, то многие заинтересовываются, но преимущественно первая реакция: «У нас ничего такого нет. Оно старое, обтрепанное, ободранное. И мы бы переехали в новое здание». То есть в старых прекрасных сооружениях живут люди, которые фактически слепы к этим красотам. И нас есть где-то тысяча энтузиастов. А большинство людей и мысли не имеют, что то есть такое — аутентичная архитектура и чем она ценна, чем она важна.
— Вы регулярно проводите бесплатно экскурсии по львовским улочкам. Есть ли спрос на такие экскурсии? Интересна ли львовянам такая тема? На какие детали посоветуете обращать внимание и туристам, и самим львовянам, какую красоту мы порой не замечаем?
— Спрос большой, и это радует. Экскурсий много, и они имеют разный формат. Сейчас я сотрудничаю с инициативой «Год Ивана Левинского», Украинским культурным фондом и Центром архитектуры, дизайна и урбанистики «Пороховая башня». Это дает возможность проводить экскурсии бесплатно. Но во Львове много бесплатных событий, мы же не можем идти на все бесплатное. Несмотря на это, собирается много людей, каждый раз все больше. Я вижу, что это, если не геометрическая прогрессия, то арифметическая точно. Например, в прошлый раз было больше, чем 160 человек. И это при том, что тогда был ливень, гроза. И этот маршрут мы уже проходили, он не загадочный или сложный. Но я вижу, что есть спрос людей на культуру, они хотят послушать. Но здесь есть еще момент коммерческий. Ведь из тех 160 человек не каждый может пойти на платную экскурсию. Да, пусть это цена «сходить в кофейню», но людей это сдерживает. Общество бедное, оно думает: «То ли пойти в магазин купить себе ужин, или пойти на экскурсию». А вот на бесплатные экскурсии идут. Очень хорошо, что у людей светятся глаза, им интересно, и они готовы четыре часа ходить под дождем и слушать об архитектуре и о Львове. Спрос есть. Ходят преимущественно львовяне, а также те, кто приехал в город в гости, львовяне их с собой тянут. А также приходят «бывшие» львовяне. Они ностальгируют, скучают по городу.
— Поделитесь тремя самыми интересными для вас историями львовских домов, которые вы рассказываете на экскурсиях.
История первая:
КУЛЬПАРКОВСКАЯ БОЛЬНИЦА
Кульпарковская больница (Львовская областная клиническая психиатрическая больница. — Авт.) — это особое место. Этот важный исторический комплекс занимает 20, 8 гектара. Я многократно проходила мимо этой больницы, и до знакомства с ней мне не казалось, что этот комплекс такой ценный. Но это уникальная вещь, которая создана для оздоровления. Человек попадает туда, больной психически или душевно, и на себе чувствует те «ходы», созданные архитекторами и ландшафтными дизайнерами. Например, здесь заложено огромное пространство, где вообще нет зданий. Человек идет себе, как будто среди леса, и отдыхает. Ведь этот комплекс строили в ХІХ веке, когда считали, что город — это машина, это большое зло, урбанизация, техника. И тогда мы попадаем в этот «зеленый мир» — и уже наш разум отдыхает. И тут вдруг оп! — дорожка среди леса неожиданно поворачивает — и мы видим прекрасный объект, похожий на замок. И это очень красиво.
РЫЖЕВОЛОСЫЕ ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ АНГЕЛЫ. ИНТЕРЬЕР, ИЗВЕСТНЫЙ МНОГИМ, — К СЧАСТЬЮ, ФАКТИЧЕСКИ СОХРАНЕН, ОХРАНЯЕТСЯ, В ТОМ ЧИСЛЕ ДЕСЯТКОМ КОТОВ
Там нет впечатления, что ты в больнице, что тебя должны лечить. Там есть ассоциация только с прекрасным: замок, церковь, мы сейчас словно во дворце, мы — панство. И это такое открытие. Это как в Греции с их внезапным катарсисом, переживанием чего-то прекрасного. И уже этот момент должен быть оздоровительным. И это очень важно для больницы, что она окружена огромным парком. У нас есть подобный пример в Вене: там Отто Вагнер строил психиатрическую больницу на околицах Вены. И там также есть огромный парк, к церкви нужно идти пешком через лес 30-40 минут. А теперь у нас городские чиновники говорят, что этот парк нужно отобрать у больницы, потому что «это пустует огромная территория, которую нужно застроить многоэтажками». Это неправильный подход, без понимания вопроса. Поэтому я радуюсь, что экскурсия по этому комплексу стала столь популярна.
История вторая:
ЦЕРКОВЬ СВЯТОГО ГЕОРГИЯ
Обычно у меня очень быстро набирается группа на экскурсию: два-три дня — и регистрацию закрываем. А вот в эту церковь регистрация длилась целую неделю. Все дело было в том, что это церковь православная, еще и Московского патриархата. И люди, помня о том, что идет война, имели предостережение относительно экскурсии в такую церковь. Но здесь речь шла о том, что здание церкви святого Георгия — это потомок буковинской архитектуры. И именно в ней впервые правили панихида по Тарасу Шевченко через три года после его смерти. Служба в этой церкви никогда не правилась на русском языке, даже все памятные таблицы — упоминания о том, кто построил, кому посвящена — все они на украинском, венгерском, немецком, но не на русском. Служба велась на древнеславянском языке. А в советское время эта церковь всегда была на околице и никогда не закрывалась. Она служила своеобразным музеем, куда сносились все иконы. И там сейчас очень много интересных произведений искусства. Например, икона «Плачущая Богородица» из Афона. Этот храм несправедливо считается «московским». Сейчас там есть очень хороший отец-диакон, который хочет заново открыть эту церковь людям, имеющим предостережения.
ЕДВА ЛИ НЕ ЕДИНСТВЕННОЕ ТАКОЕ ОКОШКО С СОХРАНЕННОЙ СТОЛЯРКОЙ ВО ЛЬВОВЕ. ЕЩЕ И ЦВЕТОЧКИ ТАК КРАСИВО ПОСТАВИЛИ. ВИЛЛА НА ЧУПРЫНКИ, 19, АРХИТЕКТОР М. КОВАЛЬЧУК
История третья:
ЕВРЕЙСКИЙ ЛЬВОВ
Еврейская тема во Львове — это в то же время и тема-табу, и что-то очень привлекательное. Потому что много евреев выехало из Львова, потому этот город их манит, ведь здесь открывается что-то такое, их. Когда трактуешь что-то в теме еврейства, то кажется, что весь Львов можно этому подчинить, потому что кто-то в семье был еврейского происхождения, или был кто-то из основателей или архитекторов евреем, или был участок еврейским. Я провела десять экскурсий на эту тему, но теперь отказалась от такой национальной трактовки. Потому что Львов является настолько многокультурным городом, что мы должны трактовать его именно так. Вот, например, Иван Левинский, украинский зодчий, но заказчиками его работ часто были евреи, потому что они имели средства. Из-за этого новый стиль — сецессия — смог так быстро развиться во Львове. Потому что был хороший украинский архитектор и были еврейские средства. И это «выстрелило». И еще есть много примеров такого интернационального слияния. Поэтому не можем так узконационально трактовать архитектуру, мы должны во многих слоях, как пляцок, это срезать, а не пробовать только один слой.
«ЕСТЬ ПРОБЛЕМА СОКРАЩЕНИЯ БАЗОВЫХ ДИСЦИПЛИН»
- Я бы хотела «закруглить» наш разговор и вернуться к вашему первому ответу. Вы упомянули в нем о студентах-архитекторах. Сейчас вы преподаете на кафедре дизайна и основ архитектуры в Институте архитектуры «Львовской политехники». Как вы оцениваете подготовку студентов-архитекторов, которые уже завтра выйдут из университетов, и будут создавать архитектуру Львова и Украины?
- У нас в Институте архитектуры есть такое мнение, что студент, который прошел у нас курс обучения архитектуре, он уже способен на все. Очень тяжело учиться на архитектуре, студенты часто днюют и ночуют в университете, очень тяжелая у них сессия. Они должны уметь быстро, качественно и много всего чертить и рисовать. И знать теоретические науки, и математику, и языки. Образование является чрезвычайно комплексным, настоящее «спартанское воспитание». Мне кажется, что самое сложное - учиться на архитектуре.
ВИЛЛА ЮЛИИ ФРАНЦ — РАЗРУШЕННЫЙ ЧАСТИЧНО ЛЕПНОЙ ДЕКОР (ВАЗЫ, ДРАКОНЫ, БАЛЮСТРАДЫ), НО СОХРАНЕНЫ РЕДКОСТНЫЕ АУТЕНТИЧНЫЕ ЭЛЕМЕНТЫ — ФОНАРИ, ПОКРЫТИЯ КРЫШИ, СТОЛЯРКА, БОЛЬШАЯ ЧАСТЬ ЛЕПНИНЫ
Но сейчас стоит проблема сокращения базовых дисциплин, которые я считаю очень важными. К примеру, когда-то рисунок преподавали в течение четырех лет, а сейчас только два года. Мне кажется, что это очень обидно. Ведь студент, когда рисует архитектуру, то он быстро ее изучает. Многие студенты имеют образное мышление, им важно именно зарисовать это, интуитивно воспринять информацию через руку. Сейчас очень быстрый мир, и было бы хорошо, если бы студент умел быстро зарисовать рисунок, эскиз. Но мы не успеваем этому научить. Так как приходит много детей, и эта «обрезанная» программа по рисунку не удовлетворяет ни студентов, ни преподавателей.
Во-вторых, такие предметы, как история архитектуры, история искусства также сокращают. Практических занятий уже нет, курс лекций сокращен. Преподаватель пытается выложить массу материалов, и нет времени побродить со студентами по городу, посмотреть на объекте то, чему учат в аудитории. Студент теряет связь с городом, в котором живет. Он доходит до четвертого курса и из-за своей занятости не знает, где он живет. Ему что Львов, что Днепр - неважно. Он говорит: «У меня даже нет времени выйти и осмотреться». И мы, преподаватели, тоже не предоставляем такой возможности, потому что у нас нет практических занятий по истории архитектуры. Поэтому я немного изменила нагрузки на определенные предметы. Но в целом, считаю, образование очень хорошим.
