С Дэном, добровольцем медицинского батальона «Госпитальеры», который не так давно входил в состав «Правого сектора», мы познакомились во время операции «Блокада Крыма». Дэн вместе с другими медиками дислоцировался на Чонгаре и провел там с небольшими перерывами два месяца. За время его дежурства на блокпостах случалось несколько боевых тревог, но все проходило мирно. На Чонгаре Дэн выполнял функции парамедика, заботился о здоровье своих побратимов, крымских татар, стоявших рядом, а также гражданских, переезжавших через блокпосты. Но случались в его боевом опыте и другие роли.
«СЛОЖНЕЕ ВСЕГО СМИРИТЬСЯ С НЕИЗВЕСТНОСТЬЮ»
Пойти в АТО Дэн решил около года назад. И это решение далось нелегко. «Я хотел выйти на протесты еще во время Майдана, но тогда только родился мой сын, я должен был ухаживать за женой и за ним, целые дни проводил в больнице, — вспоминает мужчина. — Когда они вернулись из больницы домой, я не мог их оставить. Решил, что пойду воевать, когда сыну исполнится год. Так и случилось. В январе прошлого года я прошел свою первую выучку, а уже через несколько месяцев попал к «Госпитальерам».
Впервые Дэн оказался на боевых позициях весной прошлого года. Тогда его отправили как огневика в Станицу Луганскую, одну из крайних боевых точек около российской границы. Враг находится очень уж близко к позициям украинских военных в поселке. Сами бойцы признаются, что четкого разделения на зоны контроля в Станице нет, поэтому, если не знаешь дорогу, легко заехать на вражескую территорию. Добираться до поселка тоже непросто, поэтому ротации длились по несколько недель. Дэн провел в городке больше месяца, и там впервые столкнулся с ужасами войны.
«Наверное, сложнее всего смириться с тем, что не знаешь, что будет дальше, — рассказывает боец. — Ты просыпаешься, пьешь кофе вместе с побратимами, шутишь. Они заступают на дежурство на позиции, а уже через несколько часов тебя вызывают, и ты видишь своего побратима в луже крови. Причем другие могут только посмотреть и посочувствовать, а ты должен его осмотреть, запаковать в мешок для «двухсотых»... А тем временем его мозги стекают по рукам. Сложно объяснить, что тогда чувствуешь, и о таком лучше и не знать».
Один из ключевых моментов, который помогает выживать на передовой, на взгляд Дэна, — это дружба между бойцами. Существует она независимо от принадлежности к определенной военной бригаде и батальону, независимо от взглядов на ситуацию. «На «нулевом уровне» (крайние позиции перед оккупированной территорией. — Авт.) нет Вооруженных сил, «Днепра-1» или «Правого сектора». Все бойцы здесь — побратимы, единое сообщество, которое сражается за свою страну, — акцентирует Дэн. — Мы помогаем друг другу в бою, делимся опытом, продуктами, всем, чем можем. Я сам неоднократно заступал на дежурство с бойцами других батальонов, и конфликтов у нас не возникало. На передовой все находят общий язык».
ВОЛОНТЕРЫ ОБЕСПЕЧИВАЛИ ВСЕМ
Среди побратимов Дэн был известен своей нелюбовью к бронежилетам и каскам. По его словам, после того как увидел последствия попадания бронебойной пули, понял, что от судьбы не убежишь.
«Как говорят, когда прилетит твоя мина — не услышишь и не спасешься, — пожимает плечами боец. — Если честно, бронежилет я не любил еще и из практических соображений. Я водил авто, а в «броне» очень сложно помещаться за рулем. Но даже если бы я переборол дискомфорт, это вряд ли бы мне помогло. Дело в том, что большинство бронежилетов не имеют боковых пластин, а когда я за рулем, мне будут стрелять либо в бок, либо в голову. В любом случае «броня» не поможет. Бойцы к моему виду привыкли, а вот когда мы с передовой привозили раненых в больницу в Селидово и я выходил из кабины в футболке и тапках — врачи были удивлены».
С трудностями с материальным снабжением на фронте Дэн не сталкивался. Все это — заслуга волонтеров, которые обеспечивали бойцов питанием и одеждой. Но эту налаженную систему неоднократно пытались разрушить.
«Наши руководители даже в помощь волонтеров пытались засунуть свои ручки, — признается Дэн. — Насколько мне известно, был проект относительно создания прифронтовых баз для сбора помощи. Волонтеры должны были поставлять вещи именно туда, а уже командиры должны были распоряжаться ими дальше. Это недопустимо, поскольку создает широкое поле для манипуляций. Что уж и говорить, когда помощь, которую передавали «в руки» бойцам, пытались «растащить» и нечестно присвоить».
«ВОЕННЫМ КОНФЛИКТОМ ЭТО УЖЕ НЕ НАЗОВЕШЬ...»
От ужасов войны отгородиться очень сложно, поэтому солдаты спасаются по-разному. Дэну, к примеру, во многих случаях помогало чувство юмора.
«Нас часто обвиняли в том, что мы здесь якобы едим российских детишек. Знаете, зимой это еще куда ни шло, а вот летом — сплошная катастрофа. Это ж как неудобно! Детки в сандаликах ходят, а застежками себе и зубы сломать можно!» — улыбается Дэн.
Относительно развязки конфликта Дэн не преисполнен оптимизма. На его взгляд, сейчас ситуация перешла в фазу физического уничтожения бойцов. «Военным конфликтом это уже не назовешь. Скорее похоже на какое-то пари или бизнес-игры, — рассуждает Дэн. — Но для меня абсолютно неприемлемо, что все это замешено на крови наших ребят. Сейчас не видно пути к разрешению АТО. Такими темпами она может длиться годами, если это будет выгодно конкретным людям. На мой взгляд, единственная возможность вернуть потерянные территории — это полномасштабное наступление по линии фронта, но для этого необходимы качественные изменения внутри страны. Если мы им не поспособствуем, то дальше будем наблюдать, как убивают наших родных и близких».
