Почему-то все чаще возвращает меня память во вторую половину 80-х, в те благословенные времена, когда трудящимся позволили выбирать руководителей производства на свой страх и риск. То был едва ли не первый элемент демократизации, который расшатывал, как мы тогда считали, фундамент прогнившей командно-административной системы и воочию давал понять, что человек — не такой уже и винтик, что грядут колоссальные перемены. Даже воздух второй половины 80-х был густо насыщен ионами кислорода — до умопомрачения.
В один такой головокружительный день выпало мне сидеть в увешанном таблицами по технике безопасности кабинете в тракторной бригаде передового колхоза, где проходило собрание механизаторов. Необычное, нужно признать, собрание — механизаторам позволили избрать себе бригадира. Каждый из присутствующих в кабинете бросал в урну листок бумаги с написанной фамилией кандидата, а присутствующий здесь же секретарь парткома колхоза потом подсчитывал, за кого подано больше всего голосов. Посему, кого народ захотел, того и избрал. Тот и должен повести отныне «Нивы», «Колосы» и другую сельскохозяйственную технику в битву за урожай какого-то там года двенадцатой пятилетки. Решающего или переломного...
По правде говоря, из- за множества других дел все некогда было поинтересоваться, как чувствует себя новоизбранный бригадир, оправдывает ли высокое народное доверие. Перемены тогда, будто морские волны, накатывали друг на друга, одна другой мощнее. Аж дух захватывало. Поэтому когда где-то на второй год после того собрания я поинтересовался, заехав в тракторную бригаду, на месте ли избранный коллективом N, мне ответили, что N уже не бригадир, поменяли его. Почему — я не вникал, не до конкретного колхозного бригадира было, когда в стране такое разворачивалось... Мы уже зашли настолько далеко, что даже пробовали говорить о необходимости введения своих собственных денег... Первый секретарь горкома партии доказывал, что это никак невозможно, это просто финансовый экстремизм («экстремизм» было самое модное тогда слово, что- то подобное нынешним «хакер» или «киллер»). Мы, немногим младшие, из вежливости не возражали секретарю, но и не могли воспринять его логики. Поскольку и логики там особой не было. Как это так, государство существовать может, а собственной финансовой системы иметь не может? Это же ни в какие ворота не лезет.
Минуло еще немного времени, и Его Величество Народ позвал первого секретаря на вече. О, вече начала 90-х! Кто на них не был, кто не потрясал кулаками, призывая взбудораженную толпу стереть в порошок этих большевистских свиней и освободиться, наконец, из-под власти Москвы, тот не может называть себя гражданином. Тем более Украинского Самостийного Соборного Государства. Вече давали энергию, импульс к действию, благодаря им, мы как будто воссоединялись с вольнолюбивыми предками-русичами. И смело смотрели в безоблачное будущее, в котором ни наш мясокомбинат, ни сырзавод уже не будут знать, что такое постыдные «всесоюзные поставки» продукции. Все вокруг будет наше, украинское, будет принадлежать только нам.
Однако вернемся к персоне первого секретаря горкома партии. Вызванный народом на вече, он что-то пытался сказать в свое оправдание, да кто его хотел слушать? По-человечески было жаль этого растерянного человека, которого затюкали. Но разве что — по-человечески. По идеологическим соображениям он был опасен для государства, которое рождалось в муках, выходило на берег, словно Венера из пены. Поэтому его никто не жалел. Народ выбирал себе других кумиров, тех, которые умели гневно заклеймить коммуну. Что они умеют еще, тем никто особенно не интересовался, это было неважно. Основное — заклеймить, опозорить, морально раздавить...
Народные кумиры начала 90-х, если заглянуть немного вперед, также не оправдали надежд общества, хотя за власть цеплялись изо всех сил. Но лучше заглянем, вопреки установкам библейского Лота, назад, далеко назад. Поскольку именно в седой старине ключ к пониманию того, почему ошиблись с выбором проводников и механизаторы тракторной бригады, и городская община. Дело в том, что у нас прервалась преемственность поколений. В смысле хлебопашеского или песенного опыта она еще функционировала должным образом, а вот в своем высшем проявлении — передачи от родителей детям и т.д. государственно-созидательных потенций — не сработала. Проще говоря, мы потеряли собственную историю, ту, которая для цивилизованных народов является magistrа nostra.
Ибо если бы опыт каждого поколения становился достоянием следующего, то и колхозный тракторист, и участник городского митинга образца 1990-го знали бы, что, выбирая сами себе проводника, они далеко не являются здесь первопроходцами, пионерами. Мы знали бы, что еще в конце ХI ст. кадровая революция состоялась в столице Русского государства — Киеве. Тогда, как известно, русские земли беспрестанно грабили половцы, справиться с которыми князья не могли. Озлобленные киевляне, как их тогда называли, «люди» — ремесленники, простые мещане, купцы — решили прогнать из города нерешительного князя Изяслава, поквитались с боярами и двинулись к тюрьме, в которой пребывал в то время полоцкий князь Всеслав. «Вот наш правдивый князь, — кричали «люди» на вече, приведя из тюрьмы Всеслава, — он защитит нас от половцев!»
Продержался новопровозглашенный князь в Киеве всего семь месяцев, а тогда вынужден был убегать в свой Полоцк. Потому что он совсем не был таким энергичным, как считали «люди». И надежную оборону города от степняков обеспечить не сумел.
Отозвалась нам наша неосведомленность об опыте прошедших поколений, отозвалась. Мы, наивные, думали себе, что никто до нас не пробовал таких сюжетных ходов, что мы протаптываем на своих территориях новую тропинку, которая выведет нас на широкую и светлую дорогу. Окрестили ее в спешке «Демократией» и стали с нетерпением ожидать плодов. А от этих плодов — одни шишки на голове. Одна, другая, третья... И отставки с должностей должностных лиц, которых еще вчера так лелеяла толпа.
Кое-кто, восприняв такую тенденцию как закономерность, записался в убежденные монархисты. Слава Украине, слава королю! Однако большинство интеллигентов просто разочаровались и стали смотреть на белый свет циничнее или более прагматично. Народ возложенных на него надежд не оправдал — пусть этот народ сам и расхлебывает. А что же прикажете делать? Идти в начале ХХI века в народники, как шли полторы сотни лет тому? К чему это хождение привело в конечном итоге, известно — к Великой Октябрьской. Так уж просветили «братів незрячих, гречкосіїв», что и до сих пор дрожь пронимает, как вспомнишь 33-й или 37-й.
Словом, интеллигенция в отчаянии, а эмансипированные писательницы — дегтем ей по морде. И такие, мол, и сякие, и штаны на коленях отдуваются, и перхоти полно на воротнике... Фе, украинская интеллигенция, постыдилась бы. Так это ведущая прослойка?!
Глянешь, абстрагируясь, на общество-2000 — сплошная анархия. А анархия, как справедливо пишет историк по поводу выборов киевлянами упомянутого уже князя Всеслава, подтачивает государство не хуже половцев. Как написал бы ныне — не хуже олигархов. И может закончиться, как это она часто любит, тиранией. Каким-то там, не приведи, Господи, 2037 годом...
Оскорбительнее всего ощущать, что сами же «люди» ускоряют крах, сам народ — движущая сила истории, если верить еще вчера вечно живому марксистско-ленинскому учению. Хотя лучше уж верить первому американскому министру финансов Александру Гамильтону. Помните, как иронизировал Гамильтон над своими соотечественниками, которые знай ворчат то на налоги, то на правительство... А сами только и умеют, что выбирать вместо одного бездарного должностного лица другого, еще более бездарного.
Так что меньше надежд, господа, на наши перманентные референдумы и выборы, пусть и трижды демократичные. Меньше надежд — меньше разочарований. Пусть поведет нас вперед неверие в доброго патриота на Западе и убежденного интернационалиста на Востоке. Давать стимул к жизни должен, прежде всего, экономический интерес, выгода. Те, кто сегодня отвечают за питательную общественную среду для такого интереса, справляются со своими обязанностями неудовлетворительно, они только путаются под ногами здоровых, социально энергичных индивидуумов и должны быть сметены с дороги прочь. Эта дорога — для активных, деловых, решительных. Но ни в коем случае не для кумиров публики, которые только и умеют, что объяснять публике, насколько близко подошла она к бездне...
