Возвращаясь в мае прошлого года из Австрии, куда я ездил на торжества по поводу 58-й годовщины освобождения нацистского концлагеря Маутхаузен, я решил остановиться во Львове. Дело в том, что в этом городе проживает мой давний друг Григорий Гидей, бывший активный ОУНовец, многолетний политзаключенный ГУЛАГа. Он хорошо владеет польским языком, и я через него позвонил директору музея в Освенциме пану Врублевскому и договорился с ним о встрече на польской земле. Пан Врублевский сказал, что ждет меня в гости во второй половине июля. Итак, 23 июля, в свой день рождения, я отправился в Польшу. При себе я имел письмо-приветствие Пану Врублевскому от бывших узников Освенцима, с которыми он встречался десять лет назад в Полтаве. В Польском посольстве в Киеве мне перевели письмо на польский язык, и я отправился поездом в Краков.
Нужно отметить, что мои побратимы по Освенциму, а их на Полтавщине 40 человек, учитывая пустые обещания власти еще до моей поездки в Австрию, коллективно заявили: «Поедешь в Польше за нищенскую деньги. На билет и на кусок хлеба мы тебе соберем. Помяни в Освенциме наших побратимов, которые остались навсегда в чужой земле». И вот я снова прохожу под металлической аркой с надписью «Арбайт махт фрай» (Труд рождает свободу. — Ред. ) Это уже в четвертый раз после войны. А впервые я восемнадцатилетним переступил порог земного ада в Освенциме шестьдесят лет назад. Тогда, принимая нас, пятнадцать прибывших из катовицкой тюрьмы, заместитель коменданта Карл Фрич сказал: «Вас привезли сюда не в санаторий, а в немецкий концлагерь, из которого есть только один выход, — через дымоход крематория!» Услышав от Фрича такое «приветствие», не один я вздрогнул. А перед тем, отправляя узников в концлагерь, начальник тюрьмы напутствовал нас короткой тирадой на польском языке: «Все вы — преступники и представляете угрозу для немецкого народа. Поэтому вы будете изолированы в концлагере. А после войны (конечно, немцы победят) вас будут судить, и вы получите каждый свое». Я тогда подумал: «Мой расстрелянный отец был объявлен врагом советского народа, я — враг немецкого народа. Где же тот народ, которому я не враг?»
Через полтора часа езды на грузовике под тентом я этот народ увидел — это были узники концлагеря. Процедура санобработки проводилась быстро. Нас переодели в полосатое, и каждый получил пожизненное шестизначное клеймо на левой руке — порядковый номер узника. Во второй половине 1941 года в Освенцим начали прибывать советские военнопленные, среди которых украинцы составляли наибольший процент. Вскоре их набралось 14 тысяч. Комендант концлагеря Рудольф Гесс писал в своих тюремных мемуарах: «Военнопленные мерли, как мухи. Люди ели людей. Я сам видел трупы, у которых была вырвана печень». Летом 1944 года военнопленных оставалось в живых 92 человека.
В военные годы со всей оккупированной немцами Европы в Освенцим приходили эшелоны с евреями, цыганами. Задушенные газом трупы складывали в глубокие ямы, заливали нефтью и сжигали. Прибывший в Освенцим Адольф Эйхман предложил Гессу срочно построить крематории. За короткое время их построили четыре...
Очень сложно подсчитать невинные жертвы Освенцима. Польская академия наук официально заявляет, что в концлагере Освенцим погибло полтора миллиона человек, преимущественно евреев. Тогда как комендант концлагеря Рудольф Гесс откровенно заявил на Варшавском суде в 1947 году: «По моим подсчетам, в Освенциме погибло 2,8 миллиона человек». Понятно, что ни один злодей на себя лишнего не возьмет, но и полтора миллиона невинных смертей — тоже невероятно много.
Музей в Освенциме был открыт в 1947 году. С тех пор и до сегодня его посетило почти 28 миллионов туристов со всего мира. Меня приятно поражает то, что с годами поток людей в Освенцим не уменьшился, а наоборот, увеличился. Люди едут, плывут, летят со всех уголков земного шара. В последний свой приезд я увидел на территории музея туристов из Европы, Америки, Азии, Африки — молодых и старых, с палками, на костылях и даже на инвалидных колясках. Молодые супруги с младенцами приезжают в музей на автобусах, собственных авто, прилетают на самолетах. Уважаемый Ежи Врублевский, директор музея, встречая меня, сказал: «Жаль, что пан Павел не побывал у нас в июне, когда музей посетил президент США Джордж Буш с женой». И действительно, ежегодно Освенцим посещают президенты, канцлеры, премьеры, короли. Нужно сказать, что проклятое людьми и Богом место финансируется многими государствами, а материалы о музее на многих языках добираются до самых отдаленных мест земного шара.
После войны нас, неблагонадежных репатриантов, за границу не пускали. 15 лет писал я в разные инстанции и центральные газеты, чтобы пустили. Но табу оставалось непоколебимым. Неизвестно, допускали ли мои письма до Брежнева, Горбачева, Лигачева, но ответа от них не было. А киевский «овировец» авторитетно заявил полтавскому коллеге: «Чего ему болтаться на старости лет по заграницам? Пусть сидит дома!» И все-таки моя настойчивость победила. В 1990 году мне в Полтаву позвонили из «Московских новостей» и сообщили, что разрешение на мою поездку в Польшу получено. Так я через 45 лет после войны впервые посетил музей в Освенциме. Через пять лет, когда в январе 1995 года Освенцим отмечал 50-летие своего освобождения, мне удалось разыскать среди тридцати президентов, присутствовавших на торжествах, своего Президента — Леонида Даниловича Кучму и коротко переговорить с ним о нашем житье- бытье. А в мае того же года с его помощью побывать на юбилейных торжествах в Маутхаузене.
Экскурсовод музея пани Данута, прекрасно владеющая русским языком, по просьбе пана Врублевского сопровождала меня везде, где я хотел побывать, знакомясь с экспозицией музея. «Ежегодно музей посещает полмиллиона туристов, — говорит пани Данута, — их обслуживают 140 штатных экскурсоводов. Территория музея немаленькая. Почти 40 кв. км когда-то занимал концлагерь...» Дважды пани Данута представляла меня экскурсантам как бывшего узника Освенцима. Это были московские скауты и танцевальный ансамбль из Краснодара. Туристов из Украины бывает очень мало. Поэтому десятиклассник Игорь на мой вопрос к нему: «Что такое Освенцим?» — ответил: «Это название швейной машинки «наподобие» «Зингера».
Целую неделю я жил в Освенциме, имел отдельную комнату в бывшем офицерском доме, в баре-столовой мне предлагали разные вкусные блюда трижды в день. И все это бесплатно. Однажды пани Данута пригласила меня на свое рабочее место и вынула из стола одну из украинских русскоязычных газет. «В наш музей постоянно поступает информация отовсюду о том, что пишут в мире об Освенциме, — говорит пани Данута. — В бывшем СССР фантазировать умели, поэтому неправды было очень много. Некоторые газеты в Украине иногда фальсифицируют трагическую историю нацистских концлагерей и пишут такое, что, как говорят у вас, и в голове не укладывается».
В день отъезда домой захожу в крематорий № 1, который находится перед моими окнами. Когда-то фашисты в этом помещении испытывали газ «Циклон-Б» на советских военнопленных. Тогда было убито 900 человек. У стены кто-то поставил траурный венок. На широкой ленте надпись на украинском языке: «Найдорожчому татові Теодору Найко від дітей, онуків і правнуків».
