Хорошо жить на белом свете! Особенно, когда тебе 20 лет и ты принадлежишь к счастливейшей части человечества — студенчеству. Можно веселиться и учиться, безобразничать и развратничать, пить, петь, и даже в Оксфорд улететь (по программе обмена студентами). Можно все! Но в то хмурое утро впечатлительный студент Свистопляскин всерьез собрался свести счеты с жизнью. Он суициднулся.
Дело в том, что с ним приключилась страшная беда. Пропал его любимый электрокипятильник. Чудесного прибора не было ни под кроватью, ни на тумбочке, ни в тайнике за батареей, среди заначенных окурков «Примы». Убитый горем студент громко причитал: «Где ты, мой кипятильничек, где ты, мой электрический, как же мы теперь без тебя будем!» Небо почернело, помидоры завяли, а кот на крыше соседней общаги оступился и, громко выматюкавшись по-кошачьи, навернулся с девятиэтажной высоты. Это был конец! Или the end, если вам угодно.
Вдохновенный стремительным полетом кота, Свистопляскин решился: «Не мила мне будет жизнь без горячего чая. Уйду я от вас в мир иной. В своем скромном лице окончательно лишу эту жестокую планету остатков света и тепла. Не до свиданья, а прощайте...»
Осталось только выбрать способ, с помощью которого лучше всего было угробить свое материальное тело. Наиболее реальными представлялись такие варианты:
а) немедленно пойти к студенту-культуристу Кубикову, обитающему на 6-м этаже, и обозвать его «трансформирующим калорифером» и «альфонсирующим экспрессионистом». Атлет, не знающий значения ни одного из приведенных выше словосочетаний, несомненно рассвирепеет и применит к обидчику грубое насилие, которое наверняка закончится трагически;
б) пробраться на кислотно-щелочную дискотеку, где как раз в этот вечер выступали заезжие знаменитости: культовая группа «Пролежни» и легендарный DJ Скунс. Несомненно, специфическая музыка в сочетании с обаянием присутствующей публики привела бы Свистопляскина к сильнейшему моральному шоку, окончившемуся летально;
в) наконец, можно было просто стрельнуть у какой-нибудь соседки по общежитию утюг, повесить его себе на шею и отправиться к берегам близлежащего водохранилища, чтобы там «поиграть в Му-му». Так как студент уже много месяцев находился на вынужденной гречнево-макаронной диете и поэтому весил не больше, чем новорожденный верблюжонок, то тяжесть утюга гарантировала бы ему глубокое погружение.
Но все эти рецепты имели и серьезные недостатки. Первый способ был очень болезненным. Второй — слишком уж мерзким. А третий — чрезвычайно непорядочным по отношению к подружкам (как же они без утюга обойдутся). К тому же давно доказано, что в воде не все тонет, и не все тонут. Сомнения терзали суицидальную душу Свистопляскина.
В этот критический момент в комнату вошли живущие здесь же студенты Семинарейко и Святотатцев. Лица их были печальными. Вот уже несколько часов они слонялись по «комкам» и «наливайкам», безуспешно стараясь продать свистопляскинский кипятильник. Им не удалось «загнать» его даже за стакан «Славянского белого», щедро разбавленного водой. «Что ты раскис, как беговой таракан, разбитый радикулитом? — в один голос поинтересовались они, увидев своего мрачного сокомнатника. — Неужто опять был с позором изгнан из гейклуба за антинатовскую пропаганду?» Но Свистопляскину было не до их ехидных реплик. В руках у одного из прохвостов он увидел свое электронагревательное, свое быстрокипятильное сокровище. И все вдруг поразительным образом изменилось. Темное небо зарябило в глазах блестящими бутонами сказочного фейерверка, помидоры вновь приобрели сочность и упругость, а падающий кот, с удивительным хладнокровием дернув за кольцо, раскрыл над собой ярко-розовый купол парашюта. Со страшной силой захотелось жить!
— Как прекрасен этот мир! — вскричал Свистопляскин. — Каким дураком я был, когда малодушно хотел удрать от легких неудобств и временных трудностей на тот свет. Ведь туда попасть всегда успеется. А кайф жизни и так короток, никак не больше каких-нибудь 100 лет. Ребята и девчата, кончайте суицидничать и начинайте радоваться и ликовать. У вас получится!
Семинарейко и Святотатцев молча переглянулись. А потом вдруг наполнили комнату бурными и продолжительными аплодисментами, переходящими в овацию.
