В 1943 году немцы насильно угнали на сельскохозяйственные работы подростков и несовершеннолетних, взрослых, которые в Германии работали по 12—13 часов в сутки. Эти угнанные не имели тех прав, что были у добровольцев, чуть раньше поехавших на такие же работы в Германию. Те, кто не хотел ехать, были схвачены насильно, их бросали в «телятники» и везли, раздавая «на месте» бауэрам, помещикам как рабов, бесплатную рабсилу.
Я была угнана насильно. Ехать не хотела, подвергала себя пыткам: уже в дороге, надеясь, что меня вернут домой, делала себе раны на руках, пила отраву, от которой теряла сознание. За это меня немцы, бессознательную, избивали, повредили голову и ухо. В результате с 1943 года я не слышу на левое ухо. Выбили правую ключицу — она так и не вросла в сустав. У бауэра я работала в домашнем хозяйстве — доила 10 коров, готовила пищу и кормила свиней, птицу. Несмотря на несовершеннолетие, работала по 12—14 часов, работы было столько, что не хватало времени и ночью выспаться. Никто нам ничего не оплачивал, никуда не отпускали, бауэр и его жена кричали: «Сделай то, сделай это, быстрее!» Кормили очень плохо — брюква вареная или похлебка, хлеба давали грамм 30. Этим я брезговала, поэтому ела то, что находила в поле и в лесу— сырой картофель, ботву свеклы, верхушки молодых елок. Спасибо пленным — французу и поляку — они делились со мной. Француз ловил жаб, сам ел и мне давал — я же не знала, что это было за мясо. Когда нас освободили, он признался, чем меня кормил, и до сих пор мне плохо даже от свежей рыбы или цыплят.
Когда вернулась домой, попала в больницу. Перенесла семь операций, стала инвалидом 2-й группы. И в преклонные годы осталась одна, с пенсией в 31 гривню, без присмотра. Вся семья — пять человек — умерла... Слезы по испорченной непосильным трудом в Германии молодой жизни льются уже многие десятилетия.
