Обзвонили особо «упакованных» знакомых и составили маршрут — чтобы и познавательно, и с минимальным «шиком». Начали с исторических мест. «Золотые ворота» и стилизованный под бургундскую старину «Пантагрюэль» подарили нам час достаточно еще ясных размышлений о княжнах, монархах и непристойном смехе Рабле. Чему немало способствовали цены и не весьма вместительные тяжеловесные чашки, на дне которых густо лежала кофейная гуща.
Французские пристрастия привели нас на угол Прорезной и Крещатика в «Chateau de fleur». Цветы были: милые букетики напоминали фиалки Монмартра, равно как и многочисленные загадочно-молчаливые фотомодели. В сопровождении не менее лощеных молодых людей с безукоризненными манерами длинно и чинно они потягивали разноцветные коктейли, переходя время от времени к «автоматам виртуальной реальности».
Кофе мы пили тихо, курили задумчиво, как-то взгрустнув от мысли, что если и мы попользуемся «виртуальными стимуляторами», которые, вероятно, и должны были перенести нас в «шато», — тогда уж точно больше никуда не попадем.
Услышав магическое «Майями-блюз» (поскольку дружба наша началась с обоюдного согласия, что блюз — это когда хорошему человеку плохо), после полуночи побрели в сторону Красноармейской. В клубе было людно и дымно. Кофе с каплей болгарского «Плиски» наконец-то подействовал: обитатели местного террариума казались просто душками в «наплывах» развеселого джаз-банда. Подпевающая Цеца своим неожиданным акцентом привлекла внимание двух джентльменов, отделившихся от пестрой компании девчушек, змейками вьющихся вокруг убеленных сединами гостей из заокеанского зарубежья. И «балканский вопрос» зазвучал уже на трех языках — под новые порции горчайшего напитка и на фоне меланхоличного английского саунда разыгрались баталии гаданий на кофейной гуще.
Под утро потянуло гулять. Ночные дорожки Владимирской горки были прохладны (наконец-то!) и пустынны. Бегущие огни «River Palace» озаряли тихие воды Днепра и манили, манили... Зайдя в кают-компанию, мы разочарованно ретировались из душноватой и «чисто-английской» атмосферы пивного паба на палубу. Несонный официант казино, невозмутимо спросив «ставить будете?», принес нам по чашке из настоящего костяного фарфора, в которых даже «легонький» кофе показался божественным. Мягкий бриз, жемчужная дымка и полуобморочное покачивание корабля навевали сакраментальную фразу песни Эдит Пиаф «Нет, я не жалею ни о чем».
К восьми утра мы были на Контрактовой. У гастронома уже стояли пластиковые стулья «кафе под зонтиками». И у меня вдруг вырвалось: «Может, по чашечке?» На последний из сотки «зелененьких», который был благосклонно принят к оплате без обмена, мы выпили того, что в ценнике обозначалось как «кофе по-киевски».
