И наша концепция оправдана тем, что на рынке труда спрос на выпускников Острожской академии очень высок. Не ввиду того, что прошлый год был достаточно сложным с точки зрения трудоустройства, 91% выпускников академии трудоустроены по своей специальности. Поэтому на ближайшие годы наш университет — это пять-семь тысяч студентов максимум.
Ну и, конечно, наша первоочередная задача — это привлечение специалистов. На сегодняшний день 80% преподавательского состава Острожской академии — это кандидаты, доктора наук по тем профессиям, которые уже открыты и функционируют. Но мы будем открывать новые специальности — медицинскую психологию, ядерную физику, прикладную математику. Как видите, в последующие годы будем ориентироваться на точные и естественные науки. А для этого нам нужны специалисты, и главное — молодые специалисты. Мы, бесспорно, ценим опыт, но для того, чтобы вывести эти специальности на надлежащий европейский уровень, нам нужны темперамент, желание работать, и работать по-новому, взаимосвязь между теорией и практикой. Это по силам людям с новым типом мышления. Чтобы привлечь талантливую молодежь, ей нужно что-то предложить. По крайней мере, достойный уровень жизни. А это, как минимум, квартиры, соответствующая заработная плата и условия работы.
Кроме того, мы работаем над рейтинговыми показателями. Хотя. Вы знаете, откровенно говоря, в Украине слишком увлеклись рейтингами и тем, чтобы любой ценой попасть на первые места или хотя бы просто в список. А между тем, в мире есть немало университетов, которые не подаются на эти рейтинги вообще, и при этом являются очень авторитетными. Например, Лондонская школа экономики. Вы не найдете ее в рейтингах, но она одна из самых лучших в мире по подготовке экономистов. Гарвард — один из первых в рейтингах, но сработали ли рейтинги на его авторитет, или наоборот? Суть не в погоне за рейтингами, а в качестве подготовки специалистов.
Еще одно. Украинская высшая школа имеет архиважную задачу, которую не могут учесть ни мировые, ни национальные рейтинги. Это воспитание. Эпоха бесконтрольного накопления капиталов, некачественный медиа-контент сделали свое дело — произошла абсолютная меркантилизация сознания. Недаром Острожская академия столько внимания уделяет христианской этике. Нужно работать над активными формами воспитания. А как это сделать адекватно современным условиям и вызовам эпохи — это задача ближайшего времени.
— Сам факт увольнения и назначения ректора министерством противоречит европейскому понятию автономии университетов.
— Действительно, если мы говорим об университетской автономии, ректор должен увольняться и избираться коллективом университета. Министерство может оценить только какие-то отдельные показатели, но чиновники не живут в университете и не видят реальных происходящих изменений — это знает только коллектив. Поэтому должно быть так: заканчивается срок пребывания ректора на должности, в центральной прессе объявляется конкурс на замещение должности ректора, создается комиссия, рассматривающая документы, претенденты излагают свои программы (в первую очередь перед коллективом), за них происходит голосование. И все. Тот, кто набирает 51% и больше голосов, автоматически становится ректором, и нет вокруг этого больше никаких проблем. Так должно было бы быть. Другое дело, что этот процесс должен был бы быть совершенным, а его честность и прозрачность — не подвергаться сомнению.
— Подобную вашей ситуацию с увольнением и переназначением за последнее время довелось пережить нескольким ректорам. Иногда это вызывало большой общественный резонанс, как, скажем, в случае с ректором КПИ Михаилом Згуровским. Ректоры пребывают в зависимости от решения чиновников. Как это сочетается с понятием академического достоинства?
— Мне трудно говорить в каждом конкретном случае. Если речь идет о Михаиле Згуровском, то я могу с уверенностью сказать, что этот человек достоин быть ректором. Он это доказал, столько времени успешно руководя таким большим коллективом. Каковы причины того, что один является исполняющим обязанности несколько дней, второй — месяц, а третий — еще дольше. Полагаю, это еще одно несовершенство законодательства. Мотивация министерства, кому сколько быть временно исполняющим обязанности, мне неизвестна. Но это «подвешенное состояние» ректоров однозначно влияет негативно: во-первых, на самого человека, к должности которого добавляется эта частица «и.о.», во-вторых, на коллектив, который так или иначе обсуждает этот вопрос, и начинают появляться какие-то нездоровые мысли. Это социальное напряжение я прочувствовал на себе.
Что касается моего назначения, то нужно сказать, что министерство положительно отнеслось к моей кандидатуре. И когда подписывался контракт, то устами и министра, и заместителя, и начальников департаментов было сказано, что Острожской академии и в дальнейшем будет оказываться помощь в возрождении, поскольку это просветительская святыня Украины. Я очень рад, что нашел такое взаимопонимание с министерством.
— Имеем сейчас на рассмотрении уже третий вариант законопроекта «О высшем образовании». В свое время в комментарии «Дню» вы сказали, что к этому третьему варианту у вас уже по большому счету замечаний нет. Но это было до вашего переизбрания, которое показало формальность многих процедур. Возможно, сейчас стоит выйти с инициативой, чтобы все же продолжить работу над усовершенствованием будущего Закона «О высшем образовании»?
— Любой закон может дорабатываться до бесконечности. Потому что жизнь непостоянна. Но думаю, что закон наконец уже должен быть принят. Эпопея с ним продолжается так долго, мы так много о нем говорим, что начинает работать обратный эффект и эти бесконечные дискуссии уже сами по себе негативно влияют на систему образования. Мы на том этапе, когда нужна конкретика. По крайней мере, в этом третьем министерском законопроекте множество позитивов. Да, там были противоречивые и даже негативные моменты. Но нужно отдать должное разработчикам, что они реагировали на замечания. Я теперь могу сказать, что мне не нравится то, что в зависимости от количества специализированных ученых советов будет определяться статус университета. Это приведет к тому, что лишь несколько вузов получат статус классического университета. Более того, это будут вузы Киева, Донецка и Харькова. И я не уверен, что даже какой-либо из львовских университетов будет классифицирован как классический в связи с этим требованием. Даже этот факт свидетельствует о том, что законопроект требует усовершенствования. Но те позитивные положения, которые заложены в нем, — это толчок к европеизации украинского образования. Даже сам процесс обсуждения будущего закона, в котором приняли участие ректоры, профессора, студенты, общественность, уже нас приближает к европейским нормам.
Думаю, за основу должен был бы быть все-таки министерский законопроект. Он должен быть дополнен рациональными положениями из других предложений, независимо от политических сил, которые их предлагают. И нужно его принимать. Потому что этот процесс слишком затянулся.
— Недавно львовская община бурно обсуждала тот факт, что строительство корпуса Украинского Католического Университета финансируется Дмитрием Фирташем. Государственным вузам бюджетного финансирования тоже не хватает, и здесь каждый ищет свой путь получения дополнительных средств. Как вы считаете, имеет ли значение репутация мецената, который намеревается финансировать образование, и его денег?
— Начну с того, что финансирования действительно недостаточно. Любые дыры нам предлагают латать за счет спецсредств. А это потребности библиотек, потому что на них государство не выделяет денег, ремонтные работы. А теперь мы вынуждены будем эти спецсредства направить на оплату энергоносителей в связи с их подорожанием. Понятно, что часть ректоров вынуждена пополнять бюджеты за счет пожертвований. В том числе и Острожская академия. Не скажу точную цифру, но уже десятки миллионов гривен привлечены нами от физических лиц на развитие академии. И здесь еще вопрос, кто больше выделил денег на возрождение Острожской академии — государство Украина или граждане (причем не только Украины). Я счастлив от того, что к строительству нашего университета приобщилось много порядочных людей. Это Любомир Буняк. Это Олег Каштан.
Среди украинских меценатов также с гордостью могу назвать Виталия Гайдука и его семью. Каждый студент в академии знает имя Виталия Гайдука. Почему? Потому что автобус, на котором ездят студенты, подарен Гайдуком, оборудование в библиотеке, которой ежедневно пользуются, куплено за счет Гайдуков, оригинал Острожской Библии подарен Гайдуком...
Если человек дает деньги на образование, их нужно брать. Кем бы ни был этот человек. Так же как на церковь или на больницу. Потому что эти деньги пойдут на благо общества. Напротив, это очень хорошо, что украинские богачи стремятся перейти из разряда олигархов в разряд меценатов. Это значит, что мы — на новом этапе развития.
Другое дело — как будут использованы эти средства. Канадский миллионер Эраст Гуцуляк уже несколько лет нас поддерживает и финансирует строительство гуманитарного корпуса, потому что он видит, что деньги, которые он перечисляет, идут по назначению. Меценатство — это еще и вопрос взаимного доверия. Что тоже очень важно для украинского общества. Это процесс взаимного воспитания, который мы еще не прошли, но непременно пройдем.
Понятно, что такое количество университетов, какое есть в Украине на сегодняшний день, государство просто не в состоянии содержать. В результате много университетов могут быть просто обречены. Чтобы этого не случилось, думаю, правительству стоит рискнуть и осуществить эксперимент по разгосударствлению определенных государственных учебных заведений. Понятно, что должен быть разработан четкий механизм, что это, например, будет акционерное общество. Я убежден, что найдутся вузы, коллективы которых согласятся на разгосударствление. Государству не нужно заботиться о строительстве, ремонте, зарплатах — это берет на себя университет. Единственное, что гарантирует государство, это 30—50% государственного заказа на подготовку специалистов, которые ему нужны.
— Острожская академия пошла бы на разгосударствление?
— Думаю, да. И мы, и, наверное, Киево-Могилянская академия пошли бы на разгосударствление сразу. При этом государство ничего не теряет. Пусть бы правительство позволило нам в течение, скажем, ста лет выплачивать стоимость этих помещений и территорий. Фактически мы уже работаем как получастные университеты. Большинство вузов сейчас зарабатывает спецсредств больше, чем дает государство. А парадокс в том, что государство еще и не позволяет коллективам распоряжаться по своему усмотрению заработанными ими же деньгами.
— Газета «День» 2012 год объявила Годом «Списка Сандармоха». Перед украинским обществом до сих пор стоит нерешенная задача: как избавиться от тоталитарного наследия? Готова ли к такому вызову украинская высшая школа, которая в известной степени и сама остается продуктом тоталитаризма?
— Над украинской высшей школой довлеют те традиции, которые были заложены при тоталитаризме. В этом нет сомнения. Но, откровенно говоря, мы просто обязаны сейчас сохранить алгоритм образования, заложенный еще в советское время, иначе мы окончательно разрушим просветительскую систему. Как показывает опыт, этот алгоритм был и является достаточно прогрессивным. Другое дело, что из тоталитарного прошлого мы перетянули в образование традиции и ценности. Они чрезвычайно живучи. Как от них отказаться? С точки зрения психологии на замену этим доминантам нужно создать более сильные доминанты, более сильные очаги возбуждения. За двадцать лет независимости мы не создали цельную систему воспитания, которая бы дала возможность формировать личность, начиная со дня рождения и до взрослого возраста. Университеты не имеют представления, кого и что они формируют. Принятие Закона «Об образовании» — это не реформа образования. Это изменение подходов, форм. Реформа в образовании начнется тогда, когда мы начнем говорить о реформе моральных ценностей. А вот об этой реформе никто, к величайшему сожалению, не говорит. Почему? До этого времени боятся признать, что полноценная личность может сформироваться на основе двух категорий — морали и национального, государственного строительства. Без этого не будет гражданина. Формы и средства в образовании, созданные в Советском Союзе, были очень эффективными и продуманными. Нам оставалось только наполнить их новым содержанием, чего мы не сделали. А вакуума не бывает. В результате через масс-медиа наше пространство заполнилось всяческой ерундой, которая формируют современного человека.
