1901 год. В один из майских дней молодой хирург Евгений Григорьевич Черняховский впервые в Киеве спасает человека со смертельно опасным повреждением, сумев ушить рану сердца. В целом, в мировой статистике, это была лишь восемьдесят шестая операция такого необычного типа. Ведь совсем недавно прикосновение к сердцу не рекомендовалось медициной, а один из признанных светил хирургии девятнадцатого века Теодор Бильрот даже заявил однажды: «Врач решивший оперировать на сердце, навсегда лишится уважения коллег».
Время показало, что Бильрот ошибался, и все же нужны были особые смелость и мастерство, чтобы решиться на операцию и справиться с подобным ранением. Е. Черняховский провел неотложное вмешательство блестяще. Спустя несколько лет Николай Дмитриевич Стражеско, уже тогда знаток кардиологии, обследовал пациента со швами на сердце. Результаты хирургического поединка, предпринятого врачом- провидцем, оказались абсолютно положительными.
БРАТЬЯ ИЗ СЕЛА МАЗЕПИНЦЫ
Кто же такой Евгений Черняховский? Все три сына священника Григория Черняховского из села Мазепинцы на Киевщине — Михаил, Александр и Евгений стали видными учеными-медиками. Причем старший и младший — выдающимися хирургами. Михаил Черняховский, умерший в 1922 году, заведовал кафедрами хирургии Варшавского и Донского университетов. Кафедру хирургии в Киеве немало лет возглавлял Евгений Черняховский, но, увы, в расцвете таланта он был отстранен от работы на ней. И все же силой научного дарования и призвания в этой триаде особенно ярко выделяется Александр Черняховский. Он родился в 1869 году и был на десять лет моложе Михаила и на четыре года старше Евгения. Все трое окончили медицинский факультет Университета св. Владимира в Киеве, и пройдя плодотворную теоретическую школу, Александр Григорьевич избрал гистологию изучение тканей и органов в микроскопическом приближении, став одним из крупных исследователей в мире в круге данного направления. Дело в том, что он прошел стажировку в Испании у классика нейрогистологии лауреата Нобелевской премии Рамона-и-Кахаля, а также в Германии, в лаборатории Фохта. Одним из первых в Украине стал применять окрашивание по Гольджи- Рамону с целью выявления нервных элементов. Уже в конце жизни, лишенный кафедры, он сделает при помощи этого метода, возможно, эпохальное открытие. Но в силу судьбы оно останется «вещью в себе»...
УКРАИНСКИЙ ЯЗЫК И КЛИНИЧЕСКАЯ ПРАКТИКА
Но перейдем к удивительному взлету Евгения Черняховского. С начала хирургического пути он поражает универсализмом. Так, его первая фундаментальная научная работа, выполненная в 1902 году, посвящена новым путям лечения переломов костей таза, фактически самой серьезной травматологической проблеме. В сущности, это развитие учения его выдающегося наставника, профессора Николая Маркиановича Волковича, о диагностических признаках таких повреждений, без учета которых, радикальная, безошибочная помощь резко затрудняется. Если вдуматься, это научный пролог исканий Е. Черняховского в его плодотворную деятельность в качестве военно-полевого хирурга в годы империалистической войны — этой первой массовой травматической эпидемии… Проходит еще год, и тридцатилетний Е. Черняховский, сменив Волковича на этом посту, возглавляет самое большое в городе хирургическое отделение Александровской больницы. И сразу же его клиническое дарование, смелая осторожность у операционного стола, непреодолимая любовь к хирургии получают взрывное развитие. В течение 1902—1904 годов Евгений Григорьевич выполняет 554 операции, среди них сложные вмешательства на органах брюшной полости, сердца, магистральных кровеносных сосудах, при опухолевых поражениях. Смертность составляла 8 %, что отвечало европейским показателям. Такие результаты — следствие не только высокой хирургической техники Е. Черняховского, а и безукоризненного соблюдения асептики. В условиях больницы, весьма далекой в архитектурном и материально-техническом плане от европейских стандартов того времени, это было серьезное препятствие, но Черняховский оказывается на высоте.
Начинания энтузиаста — воистину платформа развития сердечно-сосудистой хирургии, и не только в Киеве. Его публикации по поводу способов сосудистого шва вызывают столь большой интерес, что вскоре их перепечатывают в немецкой научной прессе. Этот резонанс его разработок вдохновляет Е. Черняховского на новые исследования. И вот в третьей книге «Збірки наукової секції Українського наукового товариства», на украинском языке, появляется новая фундаментальная работа Евгения Григорьевича о технологии сосудистых швов, прежде всего, при лечении аневризм, опасных расширений и истончений сосудистых. В статье были представлены 25 авторских рисунков с модификациями швов, описаны случаи удачной ликвидации аневризм вен и артерий боковыми и циркулярными швами, включая и беспрецедентное, для того времени, излечение при артериовенозной аневризме, достигнутое автором. Любопытен уровень экспериментов, предшествовавших таким клиническим прорывам: при операциях на животных, с применением сосудистого шва, в артериях в 72% сохранялся ток крови.
Этой работой, большой практической значимости, Е. Черняховский фактически доказывал и инную важную истину: украинская научная медицинская терминология целиком отвечает потребностям клинической практики. Показательно, что и Александр Черняховский, во времена царской империи, также выступал с научными работами на украинском языке. Было ли это вызовом общим тенденциям в практически целиком русскоязычном императорском университете? В определенной степени это так. Но Черняховскими двигала, конечно же, не фронда. Просто они преданно любили родной язык и считали своим долгом внедрять его в науку. Пройдут годы, и новая власть не простит им этого...
Надо сказать, что упомянутые новаторские работы в области хирургической ангиологии вполне отвечали критериям диссертации на соискание степени доктора медицинских наук, и при этом на европейском уровне. Однако погруженный в повседневный интенсивный поток хирургии, Евгений Григорьевич не использует этого шанса. Доктором наук он станет лишь в 1911 году, избрав экспериментальную работу патофизиологического содержания. Выполнив 12 специальных операций, Черняховский опровергает гипотезу о существовании «дуоденального диабета».
ФРОНТОВЫЕ АНГЕЛЫ СПАСЕНИЯ
В 1908 году в Киеве создается хирургическое общество. Председателем его становится выдающийся ученый-хирург Н.М. Волкович, а научным секретарем избирают тридцатипятилетнего Е.Г. Черняховского. Понятно, что о своих новых работах он теперь докладывает в основном на заседаниях общества. Так, в 1909 году хирурги города узнают о случае менингита, излеченного Е. Черняховским искусной трепанацией в области виска и дренированием одного из внутримозговых пространств, в том же году — о способе радикальной операции при сложной форме грыжи с распространением на мочевой пузырь, в 1912 году — о диофрагментальных абсцессах с позиции радикальной хирургической помощи затем — об оригинальной методике лечения англеосклеротической гангрены, о новом варианте хирургической тактики при завороте кишечника. Однако звание профессора Евгению Черняховскому присваивают лишь в 1914 году. Накануне новых драматичных вызовов. Ему сорок один год...
Хирурги на фронте — ревнители жизни. Разумеется, не в их возможностях предотвратить кровавые битвы. Но как неимоверно много делают эти ангелы спасения! Итак, стрельба и безумие начались, в Киев непрерывно прибывают эшелоны с ранеными, в городе открывается более ста госпиталей. Е. Черняховский вначале денно и нощно оперирует в наибольшем среди них военном госпитале на Печерске, а с 1916 года, в связи с ухудшением военной обстановки, возглавляет передвижные лазареты вблизи линии фронта. В течение нескольких месяцев через эти беспокойные обители проходят более двух тысяч раненых. Почти в трети случаев профессору Черняховскому приходится прибегать к ампутациям. Но крайне важно предотвращать развитие столбняка вследствие загрязненных ранений. И вот Евгений Григорьевич в военно-полевых условиях впервые предлагает и успешно применяет спасительный способ введения больших доз противостолбнячной сыворотки в спинномозговой канал.
Огнестрельные ранения — в связи с широким применением мин и снарядов — в большинстве случаев множественные, комбинированные, с повреждением костей. Добиваясь уменьшения смертности, неутомимый хирург-новатор вносит важные усовершенствования в иммобилизационную шину Волковича и создает более удачный ее вариант. Знаменательно, что и сам Николай Маркианович Волкович, также пребывающий на фронте как хирург-консультант госпиталей Красного Креста, предпочитает теперь удачную модификацию своего ученика. А при наиболее критических повреждениях Е. Черняховский, в изнурительных условиях боев, впервые использует трансплантацию костной ткани, причем, как правило, с полным приживлением. И здесь он также как бы опережает ход хирургической науки. Какая великая стройная удивительная сага осталась вне видения человечества...
Но наибольшее поле его забот — хирургическое лечение сосудистых поражений. Тут первопроходец Черняховский знает и умеет больше других. Он издает в 1914 году монографию «Современное состояние хирургии кровеносных сосудов», непрерывно совершенствует уникальные методики, предлагает хирургическую нитку с новыми качествами.
ПЕРВЫЙ РЕКТОР НЕ СРАБОТАЛСЯ С... КОМИССАРОМ
Охватывая мысленно дни и годы трудов и инициатив Евгения Григорьевича, почти зримо видишь его врачебную страсть и совестливость, любовь к больному и медицине. Но была в этой натуре и еще одна неизменная струна — любовь к Украине. Вместе со старшим братом он был один из провозвестников родного языка как языка науки. Е. Черняховский активно сотрудничает с научным обществом им. Т.Г. Шевченко (НТШ) во Львове, где печатаются его работы на украинском языке. Символично, что Евгений Черняховский стал и автором первого учебника по хирургии в двух томах, также написанного по-украински.
Не удивительно, что Евгений Григорьевич всем сердцем воспринимает идеи и начинания Украинской национальной революции и в 1917 году возглавляет кафедру хирургии в Украинском народном университете, а в 1918-м — в Украинском государственном университете, учрежденном гетманом Скоропадским. Как хирург, днями и ночами работает в той же любимой им Александровской больнице. Вскоре она станет Октябрьской...
Скоропадский, а затем Директория терпят поражение, образуется УССР — Украинская социалистическая советская республика со столицей и большевистским правительством в Харькове. Новые руководители республики обещают поддержку курса украинизации и даже привлекают на первых порах к работе известных ученых. Создаются новые учебные заведения. 17 марта 1920 года Киевский губернский отдел народного образования своим приказом ликвидирует медицинские факультеты университета св. Владимира и Украинского государственного университета, а также Женский медицинский и Одонтологический институты и организует на их базе Институт здравоохранения, в основном для «пролетарского студенчества». Директором этого новоявленного вуза, который вскоре переименовывают в медицинскую академию милитаризованного типа, а затем в Киевский медицинский институт, назначают Е.Г. Черняховского. Разумеется, власть идет на это, сцепив зубы, ведь Евгений Григорьевич не коммунист и даже не сочувствующий. Но в Киеве почти не осталось крупных ученых-медиков. Одни ушли из жизни, другие — предпочли эмиграцию. Фактически Е. Черняховский начинает свою деятельность на голом месте, имущества для налаживания учебного процесса почти нет. И все же Евгению Григорьевичу удается сохранить в составе института украинскую лектуру. Среди ученых этого цикла — отоларинголог Александр Пучковский, рентгенолог Алексей Богаевский, специалисты в области общей и профессиональной гигиены Владимир Удовенко и Владимир Подгаецкий, фундатор социальной гигиены Авксентий Корчак-Чепуровский, фтизиатр Антон Собкевич, ортопед-травматолог Григорий Иваницкий. Запомним эти имена... В составе русской лектуры преподавание продолжают хирург Алексей Крымов, физиолог Василий Чаговец, акушер-гинеколог Григорий Писемский, возвратившиеся в Киев, терапевты Николай Стражеско и Феофил Яновский. Это высококвалифицированный педагогический состав.
Впрочем, Е. Черняховский пребывает на директорской должности лишь несколько более года. В июле 1921 года к нему «приставляют» политкомиссара А. Мосесянца, а в декабре того же года увольняют, поскольку он не «сработался» с политиком. Однако кафедрой факультетской хирургии, вслед за Н.М. Волковичем, ученый продолжает руководить до 1929 года... Учениками Евгения Григорьевича являются видные украинские хирурги: Михаил Коломийченко, Иван Ищенко, Гавриил Ковтунович, Юрий Вороной. Именно Юрий Вороной, вслед за первыми в мире удачными и фактически сенсационными исследованиями своего учителя по пересадке почки в эксперименте, осуществляет в 1934 году в Херсоне первую клиническую трансплантацию почки женщине по поводу острого отравления сулемой. С 1925 года в клинике Е. Черняховского систематически применяется переливание крови. Приват- доцентский курс хирургической диагностики возглавляют Юрий Крамаренко, курс детской хирургии — Вера Гедройц. Таким образом, можно говорить о новой школе маститого хирурга. В 1927 году на II Всеукраинском съезде хирургов Евгений Григорьевич выступает с докладом «О методах лечения язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки». Выходит его небольшая книжечка «Болячка, як вона виникає, з чого спричиняється, та як від неї боронитися». А дальше — глухая тишина...
ПРИВИЛЕГИЯ «УМЕРЕТЬ СВОЕЙ СМЕРТЬЮ»
Дело в том, что в Харькове, по указанию Кремля, органы ГПУ в 1929 году провоцируют и организовывают «процесс СВУ». Такой организации реально не существует, но в нее следователи «зачисляют» значительную группу интеллигенции, и среди них профессоров Александра Черняховского, Владимира Удовенко, Владимира Подгаецкого, старших ассистентов Аркадия Барбара и Владимира Кудрицкого. Все они, за исключением А. Черняховского, погибнут на Соловках... С работы немедленно увольняют и Евгения Григорьевича. Его оставляют на свободе, но к операционному столу так и не допустят. Последняя его публикация датируется 1931 годом, и исходит она из клиники М.М. Москалева, где, возможно, рискнули приютить гиганта хирургии двадцатого века.
«Сценарист» судилища в Харькове — непосредственно Сталин. В шифрограмме, направленной им руководителям Украины Косиору и Чубарю, говорилось: «Мы здесь думаем, что на суде надо развернуть не только повстанческие и террористические дела обвиняемых, но и медицинские фокусы, имевшие своей целью убийство ответственных работников. Нам нечего утаивать перед рабочими грехи своих врагов. Кроме того, пусть знает так называемая Европа, что репрессии против контрреволюционной части спецов, которые пытаются отравить и зарезать коммунистов-пациентов, имеют полное оправдание и по существу деятельности контрреволюционных мерзавцев».
Стиль и дух указания предопределяет ход суда. «Медицинские фокусы» приписывают ученым-теоретикам, которые не имеют отношения к лечебной деятельности. Приговоры, правда, пока не расстрельные, но это только иллюзия «пролетарской гуманности».
В прессе, со всеми отрицательными эпитетами эпохи, фигурирует имя Александра Черняховского. И все-таки, московский рескрипт в отношении ученого-гистолога, многолетнего заведующего этой кафедрой в Киеве, относительно мягкий, очевидно и для того, чтобы об этом «знала Европа», где его научные заслуги известны. Профессора высылают на четыре года в Юзовки, вскоре становящееся Сталино (нынешний Донецк). Здесь в это время создается медицинский институт, и Александр Григорьевич принимает участие в организации кафедры гистологии, конечно, на вторых ролях. Кончается срок ссылки, и А. Черняховскому, благодаря благородной поддержке со стороны академика А. А. Богомольца, предоставляют скромную должность в одной из лабораторий Института клинической физиологии, находящегося в ведении Президента АН УССР. Как раз здесь, в 1938 году он впервые описывает рецепторные нервные окончания на раковых эпителиальных клетках. Это, несомненно, важное и до сих пор недостаточно оцененное открытие в современной онкологи, ждущее дальнейшей стратегии, в плане лечения.
К педагогическому либо литературному труду Александра Григорьевича не допускают. Хотя об украинских переводах А. Черняховского произведений Ф. Шиллера и Г. Гейне, о его ярком пере положительно отзывался И. Франко.
Для времени, которого мы касаемся, характерной была странная привилегия — «умереть своей смертью». Александр Черняховский скончался в Киеве в 1939 году. Похоронен на Байковом кладбище. На могильной плите, по просьбе его жены, Людмилы Старицкой-Черняховской, дочери выдающегося украинского драматурга Михаила Старицкого, выгравированы слова «Радость, счастье, жизнь моя»... Людмила Старицкая-Черняховская, являвшаяся членом Центральной рады, автором пьесы «Гетман Дорошенко», также проходила в качестве обвиняемой по процессу СВУИ. За решетку затем попала и дочь Черняховского, девушка редкой красоты, Вероника. Она не вышла из застенков НКВД...
1938-й. В апогее ежовщины уходит из жизни Евгений Черняховский. Также «своею смертью», о чем свидетельствует наличие индивидуального захоронения на Лукьяновском кладбище, десятилетия остававшегося заброшенным.
ЗАБВЕНИЕ...
Долгое время имена А. и Е. Черняховских не упоминались даже в научной прессе. Небольшие резюме об их деятельности впервые появились в 2001 году во втором издании «Биографического справочника заведующих кафедрами и профессоров Национального медицинского университета». И лишь теперь проходит ощутимый прорыв. Очерк о Евгении Черняховском открывает сборник «Прикосновение к пламени», готовящийся к изданию в связи со 165-летием со времени основания НМУ имени А.А. Богомольца.
— В этой книге будут впервые предоставлены фигуры плеяды руководителей старейшей высшей медицинской школы, начиная с профессора Е.Г. Черняховского, стоявшего у нашей колыбели, — говорит инициатор выпуска этой работы и один из ее соавторов — ректор Национального медицинского университета им. А.А. Богомольца, член-корреспондент АМН Украины Виталий Федорович Москаленко. Жизнь большинства из этих личностей, при всей сложности времен, в которые они трудились, и индивидуальных чертах биографии — своеобразные исторические новеллы. Показательно, например, что у руля института находились крупные хирурги Евгений Черняховский и Василий Братусь, видные гигиенисты Лев Медведь и Евгений Гончарук, талантливый акушер-гинеколог Терентий Калиниченко, доблестный фронтовик радиолог Василий Милько, первым среди ученых своей специальности начавший противодействие удару Чернобыля. Но имена эти достаточно известны, пусть далеко не все в их деятельности систематизировано. А вот Сергей Сапронов, Павел Шашко, Иван Кондрашов, наряду с Евгением Черняховским, впервые выводятся из тьмы забвения. Сергей Сапронов, терапевт и организатор здравоохранения, и Павел Шашко, талантливый хирург, были безвинно арестованы в тридцать седьмом и фактически бессудно расстреляны, причем аресты в институте были широкими. Тогда же, от пули карателей, по мановению сталинских прокуроров, погиб и Александр Пучковский, создатель кафедры отоларингологии в структуре института, отец знаменитого офтальмолога Надежды Пучковской и доктора физико-математических наук Галины Пучковской, о необыкновенно плодотворной деятельности которого напоминает недавно открытая мемориальная доска. Ивана Кондрашова, организатора производственных медицинских институтов в стране, одаренного ученого, спасли от Колымы либо расстрела коллеги, укрывшие Ивана Степановича в психиатрической больнице. Отсюда ему удалось исчезнуть и накануне сороковых годов возвратиться к врачебной деятельности в участковой больнице на родной Одещине, чтобы затем уйти на фронт... Однако первым поднять знамя института в трудные двадцатые годы было суждено Евгению Черняховскому.
Чтобы знали, чтобы знали... «Белые пятна» в истории — это, если вдуматься, нередко и «серые пятна» нашего равнодушия к героическим предшественникам, судьба которых, так или иначе, находилась вне «благополучных клише» эпохи. Послужить, наконец, истине — такова цель и этого очерка.
