Иногда он рождает метафорические ассоциации со, скажем, научно- фантастическим (надо ли говорить, что американским) фильмом под названием «Похитители тел», в котором враждебные нам инопланетяне незаметно завладевают телами и умами людей. Однако при гиперболических рассуждениях такого рода упускается из виду комплексный характер культурных изменений, происходящих вокруг нас.
Ни одна из сторон в дебатах по вопросу американизации не предлагает убедительного объяснения данного феномена. Те, кто считает американизацию опасной формой «культурного империализма», явно рассматривают ее как продукт растущего доминирования на мировом рынке американских медиа-концернов. Однако многие гигантские корпорации, чья деятельность относится к сфере культуры, как, например, принадлежащая японцам «Сони», канадская «Сиграм», империя Мэрдока или же немецкий концерн «Бертелсманн» больше не являются американскими, хотя и по-прежнему способствуют насаждению американских культурных моделей.
И даже если бы средства массовой информации принадлежали исключительно американцам, заявлять, что потребители культуры во всем мире являются лишь мягкой глиной в руках опытных специалистов по маркетингу, было бы слишком простым и поспешным решением данного вопроса. Разумнее было бы предположить наличие неких элементов социального, духовного и эстетического удовлетворения, которыми и объясняется резонанс, вызываемый американскими культурными моделями, а также их коммерческий успех.
Другая сторона в споре по этому животрепещущему вопросу подчеркивает освободительную, антиавторитарную силу американской массовой культуры. В некоторых случаях такое утверждение кажется справедливым. Возьмем, например, Германию 50-х годов: американская молодежная культура в то время содержала мощный анти-авторитарный элемент, что способствовало подрыву моделей авторитарной власти и внесло существенный вклад в процесс послевоенной демократизации.
Однако в сформировавшейся под американским влиянием массовой культуре открыто такие черты проявляются только в редких случаях. Гораздо чаще нападки в адрес властей принимают форму сознательного подстрекательства или еще более открытого наглядного изображения насилия. В других случаях живительный антиавторитарный призыв, звучащий в таких проектах, как, скажем, Симпсоны, эксплуатируется в коммерческих целях для усиления глобальных медиа- империй, таких как империя Руперта Мэрдока. Иными словами, антиавторитарность — это только одна из составляющих успеха американизации.
Вместо того чтобы называть американскую культуру формой голого империализма или просто прославлять ее освободительный потенциал, необходимо более внимательно присмотреться к процессу ее распространения. В частности, американская массовая культура должна рассматриваться в свете долгого исторического процесса культурной модернизации.
В прошлом культура была неразрывно связана с классовыми привилегиями и богатством. До XVIII века книги были сравнительно дорогими, и, следовательно, обладание ими являлось привилегией по большей части имущих классов. Более того, для понимания большинства предметов культуры была необходима определенная образовательная база, как, например, знание латинского или греческого языка.
«Массовая культура» — это современное словосочетание, обозначающее форму культуры, постепенно упразднившую эти ограничения. Самым ранним ее проявлением был роман, благодаря которому, равно как и при помощи новых печатных технологий, образовался рынок, значительно расширивший доступ к литературе. Знание стихотворного размера или классической поэтики перестало быть необходимостью. Роман стал литературой среднего класса, в то время как бульварный роман, т.е. дешевый роман, сокращенный до журнальных размеров, расширил круг читателей до низших слоев населения.
Развитие «развлекательной культуры» на рубеже XX века, ознаменованное появлением водевилей, парков развлечений, танцемании, подстегнутой «окультуриванием» негритянских танцев, и немого кино, привело к дальнейшему сокращению предпосылок для понимания культуры. Изобретение радио и телевидения еще больше расширило аудиторию этой новой массовой культуры, а смещение приоритетов в сторону кино и музыки создало «универсальный» язык, неограниченный рамками определенного сообщества.
По целому ряду причин Америка оказалась на переднем плане в этой культурной революции. Из-за отличающего эту страну этнического и культурного многообразия особенно в годы формирования развлекательной культуры в конце XIX — начале XX века американская массовая культура столкнулась с ситуацией, сходной с сегодняшней ситуацией на мировом рынке, только в более скромном масштабе. Это привело к развитию общепонятных невербальных форм передачи информации, рассчитанных в основном на зрительное и слуховое восприятие. Так что, прежде чем «американизировать» остальных, американской культуре самой пришлось «американизироваться».
Каково же значение и культурная значимость процесса «американизации»? Постоянное сокращение предпосылок, необходимых для понимания культуры, может послужить подтверждением точки зрения, что потребители массовой культуры пассивны. Так, например, популярная музыка способна практически незаметно проникать в сознание слушателя из-за полного отсутствия необходимости умственной обработки ее содержания, поскольку она совершенно не претендует на информативность. Скорее наоборот, настроения создаются путем воздействия на подсознание.
Типичный способ, посредством которого такая музыка «включает» воображение, заключается в воскрешении в памяти мимолетных несвязанных друг с другом образов или неясного ощущения беспредельности без какой-либо необходимости объединения их в смысловой контекст. Слушателю популярной музыки не надо приобретать эстетический опыт через участие в процессе. В отличие от предшествующих визуальных форм передачи культурной информации, включая кино, больше нет необходимости в последовательности и связности потока образов. В отличие от того, что происходит в процессе чтения романа, здесь не требуется никакой мысленной переработки информации, поскольку оказываемое музыкой воздействие на чувства человека создает ассоциации, формирующиеся не посредством описания, но посредством настроения.
Развитие массовой культуры, начиная с романа, через создание образов, и заканчивая триумфом популярной музыки и «бесцентровой» неоднородности телевидения, создало формы культурных проявлений, которые могут эффективно использоваться воображением человека для повышения чувства собственной значимости. Результатом стало все большее и большее отделение эмоциональных элементов от морального, социального и даже информационного контекстов. В этом и заключается триумф «настроения над моралью». Действительно, американизация распространяется за счет обещания повышенной воображаемой самореализации индивидуумам, свободным от оков общественных норм и культурных традиций.
Таким образом, американизацию нельзя считать тайно созданным невидимым механизмом поглощения чужой культуры, это, скорее, процесс, движущей силой которого является индивидуализация. Этот процесс достиг наибольшего развития в США по целому ряду причин. Обещание определенной формы индивидуализации объясняет тот факт, что американская массовая культура вызывает огромный резонанс в других обществах, которые принимают ее практически без сопротивления (особенно молодежь, пытающаяся отойти от традиций).
Культурная американизация является, таким образом, частью процесса модернизации. Американизация — это не форма культурного империализма, а олицетворение обещания современности о безболезненной самореализации для всех, в отличие от требований, предъявляемых более традиционными концепциями эмансипации. Глобализация, которую часто принимают за триумф культурной стандартизации, в реальности создает препятствия этой самой стандартизации. Ни одна отдельная национальная культура уже не является движущей силой. Глобализация приводится в действие неуемным индивидуализмом, черпающим силы в растущем запасе символов массовой культуры. Так что мы не подвергаемся американизации. Мы «американизируем» самих себя.
Уинфред ФЛАК — профессор культуроведения Берлинского свободного Университета.
