Имя Сергея Сергеевича Аверинцева одно из тех немногих, которые удерживают в сознании современного читателя образ высокой и честной гуманитарной культуры.
Значимым и знаменательным было уже само появление на исходе 60-х молодого филолога, неожиданно легко сумевшего пробудить у своих сверстников интерес к персонажам и мыслям далекой и тихой древности, никаких новостей, казалось бы, не сулившим. Через несколько лет Сергей Аверинцев получает — вот уж случай небывалый! — премию Ленинского комсомола за цикл работ о Плутархе... Скромный молодой человек в очках отменно вежливо отодвинул куда-то в сторонку замшелые декорации истмата, и образованной публике приоткрылся мир фактов, смыслов и интонаций неведомых, даже экзотических, но при этом странным образом узнаваемых — позабытое «далекое близкое» гуманистической и христианской традиции.
Значима и знаменательна личность Сергея Аверинцева и для российской культуры наших дней, которой он, помимо прочего, являет замечательный образец человеческой «светлой мерности» (если вспомнить счастливое выражение Георгия Федотова). Проникновенный и совестливый патриотизм, не замутненный пристрастием к «мюнхенскому пиву», глубочайшая и мужественная интеллигентность, дар веры, убедительный для людей, духовно обожженных катастрофами ХХ века, — всякий читатель- собеседник Аверинцева попадает под обаяние этих душевных качеств, столь редкостных и столь часто оспариваемых в нынешнем дрейфующем обществе.
Выход в Киеве сборника работ Сергея Аверинцева — с 1998 года профессора Honoris causa Национального университета «Киево-Могилянская академия» — также по- особому значим и, хочется верить, знаменателен. Отрадно, что он находит своего читателя в Украине, в том числе и среди студенческой молодежи. В любовно сделанной книге собраны исследования разных периодов творчества ученого, около 120 словарных статей (вместе представляющих собою увлекательный и разносторонний очерк), материалы, опубликованные в киевском журнале «Дух і Літера» и т.д. Украшением сборника безусловно является библиография трудов Сергея Аверинцева, охватывающая, ни много ни мало, 16 книг, 586 статей, а также публикации стихов, переводов, дискографию, наиболее существенные отклики, посвященные творчеству и личности ученого. Тематика сборника богата — тут и история религии и культуры, и религиозное искусство, и трагическая поэзия ХХ века, и многое другое.
Однако вместо традиционного «единства в многообразии» я предпочел бы говорить о полноте, или изобилии в единстве, еще лучше — о целокупности творчества Сергея Аверинцева. Направляющее начало этой целокупности четко указано автором в самом названии книги — это София и это Логос, образ Христа как Премудрости Божией в его вочеловечении. Как входит христианство в наш сегодняшний опыт, нашу культуру, какие возможности высвечивает в них? Какие пути ведут к христианским святыням из наших нынешних душевных неурядиц? В книге нет, кажется, такого поворота сюжета, который так или иначе не был бы связан с этими коренными вопросами. Одна из наиболее проникновенных статей посвящена обсуждению проблем брака и семьи — этих «простейших реальностей человеческой жизни», — из самого существа которых искушенный в христианской книжности автор последовательно выводит, что опыт отношений в семье являет для него «пожалуй, наиболее веское доказательство бытия Божия». Выпадающую из ангажемента современности тональность этих рассуждений подчеркивает подзаголовок статьи: «Несвоевременный опыт христианского взгляда на вещи».
Вообще, потребность человека в «несвоевременном» — один из лейтмотивов книги. В очерке, посвященном поэзии Ольги Седаковой («Горе, полное до дна»), Сергей Аверинцев словно бы с легким вздохом ссылается на авторитет св. Апостола Павла, в Послании которого к римлянам (гл. 12, ст. 2) «раз и навсегда сказано: «Не сообразуйтесь веку сему». Не велено сообразовываться — и все». Оказывается, такое «несообразовыванье», такое противление Духу Времени (уж не мироправителю ли тьмы века сего?) достаточно актуально для нас нынешних. Актуально и решительное отстранение автором (не критика, нет, а именно отстранение) постмодернизма как законченного выражения идеи конца времен, лишенного смысла, справедливости и любви. Для Сергея Аверинцева, напротив, людское страдание никогда не лишено смысла, не лишено теплящейся и светящей на самом его дне радостной надежды. Думается, стойкость подобных убеждений обозначает сегодня одну из наиболее уязвимых и существенных нитей преемственности в развитии европейской культуры, культуры Афин и Иерусалима, — дай Бог ей, этой заветной нити, выдержать и нынешнее наше «постсовременное» безвременье.
Среди множества известных неологизмов с приставкой «пост» есть, однако, один, существенно проясняющий ситуацию появления рассматриваемой книги Аверинцева, — «постатеизм». Речь о том, что уход в прошлое классического атеизма породил в истекающем столетии невероятную путаницу и, в огромном множестве случаев, удивительное обезразличивание самой проблематики веры: есть Бог или его нет — безразлично... Иначе говоря, замечает Аверинцев, «вопрос о бытии Божием, не получая отрицательного ответа, утрачивает вместе со всеми прочими «последними» вопросами какую бы то ни было серьезность. В перспективе феноменологии человеческих типов это намного страшнее, чем атеизм». Думается, этот сборник Сергея Аверинцева как раз и представляет собой попытку уберечь читателя от подобного безразличия, очертив для «постатеистической» эпохи ее возможное позитивное содержание. Как показывает опыт, успех духовных усилий неотделим от внимания к Слову, напряженной работы с ним: смиренного и обновленного вникания в Слово Божие, кропотливого, терпеливого продумывания, собирания и возведения слова человеческого. Самое время вспомнить о филологических истоках творчества Сергея Аверинцева, столь сообразных внутренней устремленности его нынешней книги.
