Советскую власть не зря называли рабоче-крестьянской. Ведь советские органы власти не только избирались рабочими и крестьянами, но и состояли из них. Пропагандисты всячески подчеркивали народный характер власти, которую называли советской. Но советские органы власти представляли собой лишь один сегмент политического режима.
В СССР не могло развиваться гражданское общество, то есть совокупность независимых от государства сообществ, построенных в горизонтальном измерении. Вследствие этого не могло быть и речи о гражданских нациях (civic nation). Государство активно вмешивалось в любые ячейки общества, даже такие интимные, как семья. Множество человеческих сообществ, построенных вертикально, создавало уникальное в истории цивилизации явление — государствообщество. (см. подробнее другую мою статью — «Гражданское общество в советской смирительной рубашке», «День», 17—19 сентября 2008г.).
Пока продолжался массовый террор, руководители партии были абсолютно свободны в своих действиях. Когда террор стал невозможным, общесоюзный центр начал считаться с интересами национальных республик и всего населения. Во времена Хрущева и Брежнева контролируемые из Кремля колоссальные ресурсные возможности государствообщества впервые стали использоваться в интересах народа. Вот почему многие люди, которые родились и выросли в условиях советской власти, относятся к ней совершенно положительно.
Какие выводы следует использовать в рассматриваемой проблеме с учетом изложенных выше тезисов? Наверное, они очевидны.
Население Советского Союза инвентаризовалось по признакам социального происхождения и этнической принадлежности. Последний признак проходил в анкетах по графе «национальность». Оба ключевых признака советского гражданина были закреплены во внутренних паспортах, которые с 1933 года выдавались жителям городов и новостроек. Введение прописки паспортов сделало возможным государственный контроль за перемещением населения.
Руководители партии создали в многонациональной стране этнократическое государство с этническими сообществами разного порядка: русскими (как государствообразующей нацией), украинцами, белорусами и другими титульными нациями второго порядка (в союзных республиках); казахами, молдаванами, татарами и другими титульными нациями третьего порядка (в автономных республиках); меньшинствами четвертого порядка, которым было дано право образовывать национальные округи и районы; меньшинствами пятого порядка, которые не имели собственных административно-территориальных образований.
Украинцы выступали для руководителей государства в трех ипостасях: как титульная нация с большими традициями освободительной борьбы; как меньшинство, лишенное возможности образовывать национальные административно-территориальные районы за пределами УССР, хотя в таких районах она была большинством; как меньшинство, не имевшее большинства в любом районе другой республики.
Украинцев в России хватало: по Всесоюзной переписи 1926 года за пределами Украины проживало почти восемь млн. человек, в том числе — на территории Российской Федерации, граничившей с УССР — 2 733 тыс. Правительство УССР ставило вопрос перед руководством партии о воссоединении граничащих с Украиной территорий с преимущественно украинским населением, но наталкивалось на негативный ответ. В 1929 году руководитель делегации украинских писателей Андрей Хвыля на встрече с генеральным секретарем ЦК ВКП(б) спросил о причине отказа. Сталин откровенно ответил: «Мы в ЦК дважды изучали вопрос и оставили без последствий. Мы должны быть особенно осторожны, потому что такие изменения провоцируют огромное сопротивление со стороны некоторых россиян». Кажется, однако, что у высшего компартийного руководства были и собственные соображения. Зачем было Кремлю продолжать наращивать экономический и человеческий потенциал самой большой национальной республики? Сталин предпринял противоположный шаг: оторвал от Украины и передал Северо-Кавказскому краю РСФСР Таганрогский и Шахтинский округа.
Компенсируя явную несправедливость в определении украинско-российской границы, Сталин поддержал настойчивые инициативы руководителей УССР по украинизации прилегающих к Украине территорий и украинских анклавов в Казахстане и на Дальнем Востоке. Впрочем, политика коренизации, в том числе и украинизации, была официальной национальной политикой Кремля с 1923 года. Партия торжественно провозглашала право каждого человека учиться, общаться в государственных учреждениях и овладевать достижениями мировой культуры, пользуясь родным языком. Дивиденды от такой политики были весомыми, поскольку она обеспечивала укоренение советской власти в нерусской среде. Однако Кремль учитывал и опасность: такая политика способствовала национальному возрождению, которое создавало фундамент для развертывания освободительной борьбы.
Среди украинского населения Северо-Кавказского края политика украинизации встретила самую широкую поддержку. Оно считало эту политику подготовительным шагом к воссоединению с УССР и переходу с пятой позиции в «табеле о рангах» советской национальности ко второй позиции, то есть к превращению в титульную нацию. Однако постановлениями ЦК ВКП(б) от 14 и 15 декабря 1932 года украинизация за пределами УССР была прекращена. В частности, в первом из постановлений акцент делался на том, что «легкомысленная, не связанная с культурными потребностями населения, небольшевистская «украинизация» почти половины районов Северного Кавказа при полном отсутствии контроля над украинизацией школы и печати со стороны краевых органов дала легальную форму врагам Советской власти для организации сопротивления мероприятиям и задачам Советской власти». Политика украинизации в самой УССР продолжалась, но Кремль пристально следил за тем, чтобы она приобрела форму «большевистской», а не «петлюровской».
6. ИТОГОВЫЕ ВЫВОДЫ
За последние годы опубликовано множество документов о том, как организовывался Голодомор. Организаторы — это пятерка в составе грузина И. Сталина, русского В. Молотова, еврея Л. Кагановича, русского П. Постышева и особоуполномоченного ОГПУ в УССР без определенной национальности В. Балицкого. Глава чекистов до 1927 года писал себя в анкетах русским, в личных документах следующего десятилетия, когда работал в Украине, значился украинцем, а после ареста в 1937 г. снова назвался русским. Совершенно понятно, что национальная принадлежность пятерки не бросает тени на народы, из среды которых они вышли, и на страны, образованные этими народами.
Против кого направляла оружие эта пятерка? Можно было бы утверждать, подходя к делу формально, что против этнических украинцев. Ведь титульная нация — понятие этническое. Но нужно учесть этнократический характер Советского Союза, благодаря чему в каждом гражданине УССР могли объединяться сущности этнического украинца и украинца-государственника. Сталин и его полномочный представитель Постышев продолжали проводить «большевистскую» украинизацию в УССР и даже перевели в 1934 году столицу из Харькова в национальный центр — Киев. Но всеми средствами, в том числе нечеловеческими, они боролись с «петлюровской» украинизацией. Этнические украинцы (по дореволюционной терминологии — малороссы) абсолютно устраивали власть, но украинец-государственник, мечтавший реализовать содержащееся в Конституции УССР право на выход из Советского Союза, был грозной опасностью. Репрессии в среде титульных наций выглядели как этнические чистки, хотя не были ими.
Формулируя этот тезис, я понимаю, что Кремль не очень беспокоился о том, чтобы отделить каждого украинца-государственника от этнического украинца. Особенно тогда, когда репрессия приобрела вид «пушечной стрельбы по площади», то есть террора голодом. Однако особенность политики Кремля в Украине заключалась в содействии развитию культурнических и этнографических аспектов национальной жизни при одновременном уничтожении того, что Сталин называл «петлюровский украинизацией». Наши коллеги из России должны понять, что в сталинской тюрьме народов украинцы репрессировались чаще, чем русские уже из-за того, что являлись украинцами. У них была самая большая по территории, населению и экономической мощи национальная республика, еще и расположенная на границе с Европой. У них была конституция с декларативным правом на выход из СССР, которое в кризисной ситуации могло превратиться в реальное.
Можем ли мы доказать, что преследования украинцев в УССР и на Кубани вовсе не были разновидностью этнической чистки, а направлялись на предупреждение выхода Украины из состава СССР? В ситуации растущего кризиса Сталин писал в августе 1932 года с курорта Л. Кагановичу в Кремль: «Украину можем потерять... как только дела станут хуже». Но такое утверждение является уникальным, национальная политика Кремля даже по документации «особых папок» покрыта пеленой «интернационализма». Можно сказать заранее, что мы никогда не найдем в архивах прямых документальных свидетельств того, чем руководствовались Сталин и его команда, устраивая в Украине голод, унесший жизни миллионов людей.
Означает ли это, что преступный характер действий Кремля в Украине не может быть доказан? Нет, не означает. Нужно изменить ракурс исследования и подойти к проблеме не со стороны мотивов, которыми руководствовались преступники в Кремле, а со стороны механизма Голодомора.
Механизм сталинского преступления раскрыт в публикациях, появившихся во время отмечания 75-й годовщины Голодомора в 2007 — 2008 гг. В обобщенном виде он изложен, в частности, в издании «Национальная книга памяти жертв Голодомора 1932-1933 годов в Украине».
Начать нужно с того, что украинские и российские исследователи не находят общего языка в понимании механизма трагедии 1932-1933 гг. Как ни удивительно, это объясняется одинаковым подходом к теме. Обе стороны рассматривают трагедию от ее начала и до конца как целостное явление: россияне — как общесоюзный голод, украинцы — как Голодомор. Обе стороны считают, что общесоюзный голод и Голодомор вызваны одной причиной. Впервые она была названа в постановлении ЦК Компартии Украины «О голоде 1932-1933 годов на Украине и публикации связанных с ним архивных материалов» от 26 января 1990 года. «Архивные материалы раскрывают, — говорилось в постановлении, — что непосредственной причиной голода в начале 30-х годов в республике стало принудительное, с широким применением репрессий, проведение гибельной для крестьянства хлебозаготовительной политики».
На самом деле, однако, гибельные хлебозаготовки были причиной общесоюзного голода 1932-1933 гг., а также голода 1932 года в Украине. Последний отличался от общесоюзного лишь тем, что имел более тяжелый характер, чем в других регионах (за исключением Казахстана, где сложилась ужасная ситуация вследствие принудительного осаждения кочевников на землю).
Представление о Голодоморе 1932-1933 гг. как целостном явлении и объяснение его возникновения конфискацией хлеба искажает картину того, что произошло в Украине в декабре 1932 года в селах, поставленных на «черную доску», и в январе 1933 года — по всей республике. Тогда государство в глубокой тайне, маскируясь под хлебозаготовки, конфисковало у «должников», которыми были почти все колхозы, продовольственные продукты, всегда накапливавшиеся крестьянами от урожая до урожая. Конфискация продовольствия создала ситуацию глубочайшего голодания, которое могло продолжаться без летального исхода не больше двух-трех недель. Именно такова природа украинского Голодомора.
Опубликованные и архивные документы подтверждают правоту российских ученых, когда они говорят:
— от голода больше всего пострадали два региона России (Казахстан и Кубань) и Украина;
— Кремль трижды уменьшал хлебозаготовительный план для Украины;
— во второй половине 1932 г. Украина дала государству значительно меньше хлеба, чем в 1930 и 1931 гг.;
— партийно-правительственные документы о заготовке хлеба подписывали руководители советской Украины и они же рапортовали в Кремль, что голода нет;
— основная часть продовольственной, семенной и фуражной помощи Кремля голодающим регионам пришлась в первой половине 1933 года на Украину и Кубань.
Принимая во внимание все сказанное выше, российские ученые делают вывод, что нужно осудить политику Сталина, который в условиях голода продавал хлеб за границу, чтобы добыть валюту для форсирования индустриализации страны. Но в политике чрезмерных хлебозаготовок они не видят геноцида. Изучая опубликованные в Украине и России документы, большинство ученых Запада также считает, что во всех регионах СССР имела место смерть от голода, но не убийство голодом.
С таким выводом российских исследователей и западных ученых можно соглашаться или отрицать его. Украинский Голодомор не имеет отношения к этому дискуссионному вопросу. Он был следствием сталинского преступления, реализованного группой непосредственных исполнителей. Мотивы Сталина документальной основы не имеют, но становятся понятны путем анализа национальной политики Кремля. В ситуации тяжелого кризиса Сталин спасал этой акцией свое положение на вершине власти.
История СССР знает два периода штурмовой политики, связанной с реализацией программы РКП(б) 1919 года. Начиная коммунистическую «революцию сверху», В. Ленин в 1918-1920 гг. национализировал крупное производство и создал пятимиллионную армию, которая дважды (в 1919 году — через Венгрию, в 1920 году — через Польшу) делала попытку принести коммунизм на своих штыках в Западную Европу. Провал этих попыток обусловил экономический кризис, возникший вследствие конфискации крестьянского хлеба на протяжении нескольких лет. В марте 1921 года Ленин перешел в отношениях с крестьянством от принудительной раскладки продовольствия к натуральному налогу с разрешением свободной торговли остатками продукции.
В 1929-1932 гг. И. Сталин провел повторный штурм, целью которого была форсированная индустриализация страны и коллективизация крестьянских хозяйств. Отношения с крестьянством снова были переведены на принципы конфискационной раскладки с тем же результатом — экономическим кризисом. Проявлением кризиса стал общесоюзный голод 1932-1933 гг.
19 января 1933 года Кремль отказался от конфискационной раскладки хлеба, ввел натуральный налог и разрешил свободную торговлю остатками продукции. Это постановление нормализовало отношения города и села ценой отказа руководителей партии от реализации программы РКП(б) 1919 года в полном объеме. В Советском Союзе вопреки программе сохранились остатки свободного рынка и товарно-денежные отношения.
Для украинского Голодомора коммунистическая «революция сверху» была лишь фоном. Голод, вызванный конфискацией хлеба, десятикратно усилился вследствие изъятия всех запасов продовольствия. Конфискационная акция была подготовлена чрезвычайными хлебозаготовочными комиссиями В. Молотова в Украине и Л. Кагановича на Кубани. Молотов разработал законодательство по натуральным штрафам, которые налагались на «должников» по хлебозаготовкам, согласовал его со Сталиным и заставил подписать соответствующие партийно-правительственные постановления руководителей Украины. Телеграммой от 1 января 1933 года Сталин дал сигнал к подворным обыскам для обнаружения «скрытого» хлеба, в ходе которых изымалось абсолютно все, что можно было съесть. Голодающие члены комитетов бедных крестьян под руководством чекистов создали в селе ситуацию абсолютного голодания. Через две-три недели, то есть со второй декады февраля 1933 года государство стало кормить голодающих через колхозы и совхозы, если они могли физически работать. Можно печатать множество документов о помощи Кремля голодающей Украине, но нужно помощь и изъятие продовольствия объединить в одну репрессивную акцию, состоявшую из двух противоположных по содержанию операций.
Механизм террора голодом устанавливается документально: законодательство об изъятии других продуктов в случае отсутствия хлеба; сталинская телеграмма украинскому крестьянству от 1 января; блокада голодающих, введенная собственноручно написанным Сталиным директивным письмом от 22 января 1933 года (автограф сохранился). Не существует документа о введении информационной блокады, но общеизвестно, что в СССР запрещалось упоминать о голоде 1932-1933 гг. вплоть до декабря 1987 года.
Террор голодом, направленный против крестьянства, нельзя рассматривать как изолированное явление. Он не случайно совпал во времени с развертыванием массовых репрессий против украинской интеллигенции, но это уже другая проблема.
Сказанное в этой статье является попыткой докричаться до обеих сторон в дискуссии о Голодоморе. Не думаю, что кто-то изменит свою точку зрения благодаря коротким тезисам, которые можно изложить в газете. Но сказанного будет достаточно, чтобы каждая сторона поняла слабины в собственной позиции. Только после этого можно начинать идти навстречу друг другу. Спорить можно на любую тему, но память погибших в Голодомор не должна оскверняться дискуссиями.
