Ныне проходит акция «16 дней против насилия». Однако надо признать, какими бы благими намерениями ни руководствовались ее организаторы, разовыми мероприятиями проблему не решить. Она требует системного подхода, немалых усилий и от государства, и от общества. Но, чтобы проблему решить, надо в ней разобраться. Что, собственно, считается насилием? В каких формах оно выражается? Кто должен ему противостоять? Об этом мы попросили рассказать председателя Всеукраинской общественной организации «Дія», председателя Киевской городской организации Партии зеленых Украины Татьяну КОНДРАТЮК, которая еще в 2006 году, работая заместителем министра в делах семьи, детей и молодежи, участвовала в парламентских слушаниях, посвященных этой проблеме.
— Формы проявления насилия могут быть разными — и применение физической силы, и сексуальные домогательства, и психологическое давление, например, шантаж. Вы можете встретить насильника и на работе, и на улице. Но сразу вам скажу, что одной из самых сложных ситуаций является насилие в семье. Кстати, если вы видели телевизионные ролики, которые «крутят» сейчас постоянно, скажем, на Euronews, там основной акцент сделан именно на ситуации насилия в семье. И это не сугубо украинская проблема.
— Ну, хотя бы в этом смысле мы не отличаемся от Европы...
— Отличаемся, к сожалению, отношением к этой проблеме и теми усилиями, которые органы власти прикладывают к ее преодолению. Те же ролики, содержание которых ежедневно доходит к сознания европейцев, заставляя хотя бы часть из них задуматься о своем поведении в семье, стали результатом активных программ Европейской комиссии, в частности, в рамках Года равных возможностей. Именно такое направление развития Еврокомиссия задала на 2007 год, и это свидетельствует об особом внимании к этим вопросам.
— А почему именно насилие в семье вы определяете как наиболее сложную ситуацию?
— Потому что, как правило, человек в такой ситуации может находиться годами, и из нее тяжело найти выход. И поэтому есть множество причин и мотивов, а в каждом случае добавляются индивидуальные особенности психики, поведения. Но, тем не менее, в каждом случае необычайно сказывается сила привычки. Человек замкнут в пространстве своих отношений с другим человеком, приспосабливается к какому-то своему состоянию, и не очень-то представляет, что можно что-то изменить в своей жизни, даже мысли об этом у него не возникает. Нередко случается и так, что человек просто зависим финансово или психологически. В случае супружеской пары, семью связывают также мысли о детях, если можно в таком контексте говорить о супругах...
— А в отношении кого может происходить насилие в семье?
— Оно может касаться любых членов семьи, и поэтому можно утверждать с уверенностью: каждый из нас когда-нибудь в какой-либо форме, но страдал от насильнических действий. Могут быть насильнические отношения между мужчиной и женщиной, между младшим поколением по отношению к старшему, например, детей относительно родителей, или внуков в отношении дедушки с бабушкой, или же родителей — по отношению к детям. Скажу вам, что распространенное явление, такое, как физическое избиение ребенка, у нас почему-то воспринимается как норма жизни, как действенное средство воспитания. Во время фокус-групп, которые мы проводим, на вопросы, поднимаете ли вы руку на своего ребенка, не менее 40% опрошенных отвечают утвердительно, причем на их лицах нет даже тени сомнения, что они делают что-то, чего стоит стыдиться или что нужно скрывать. Но отношения с детьми, состояние этих отношений — это отдельная болезненная тема для непростого разговора.
— Но, если, как вы говорите, практически каждый человек претерпевает те или иные формы насилия, то получается, что вся жизнь на нем построена, все отношения, где бы мы не находились, и с кем бы мы не были. Как-то неприютно становится от такой мысли...
— Отдельным проявлениям насилия подвергается каждый из нас. Но есть ситуации, когда в таком состоянии человек находится длительное время, и все это время оказывает воздействие на человека, «стрессирует» его, вредит его физическому и психическому здоровью. Человек не может самостоятельно справиться с такой ситуацией, его смущает и огласка, и неуверенность в будущем, и еще много сопутствующих мотивов, он не знает, где искать поддержку. В этом месте и необходимо проявиться позиции государства, месту государства, то есть, здесь должно предстать то, что мы называем государственной политикой относительно противостояния насилию.
— Есть ли какая-то реальная статистика, что касается количества жертв домашнего насилия?
— Насчет реальной не буду ручаться, потому что работники правоохранительных органов, которые вынуждены реагировать на случаи насилия, ждут, пока жертва сама принесет к ним заявление, снимет побои. Но, понятно, что не каждая женщина, а тем более, мужчина, будет это делать. Одна из наших сотрудниц провела эксперимент, позвонив по телефону в райотдел милиции и сказав, что ее бьет муж. «Муж или сожитель?» — равнодушным голосом поинтересовались на том конце провода. «Муж», — сказала она. «У нас сейчас нет машины для выезда», — ответили ей в надежде, что они самостоятельно разберутся во всем. Как видим, правоохранителями семейные конфликты нередко воспринимаются как дело семейное, «междусобойчик», в который не стоит вмешиваться. Так что говорить о количестве случаев домашнего насилия, опираясь сугубо на данные МВД, вряд ли будет правильно. Это явление скрытое. Тем не менее, по имеющимся в наявности данным, и то, только за 2006 год, что касается нынешнего года — такой информации нет, на учете в органах МВД находилось менее 86 тысяч лиц, которые прибегали к домашнему насилию. Но невозможно понять, в какой форме оно осуществлялось, кто страдал от него. И, кстати, установление данных, что касается масштабов явления и обеспечения доступа к этой информации — это первоочередная задача, которую следует реализовать государству.
— А почему так сложно обстоят дела с доступом к данным относительно домашнего насилия?
— Во-первых, примите к сведению, что, например, такой вид домашнего насилия, как психологическое насилие, когда в результате постоянного давления человек находится в подавленном состоянии и т.д., то его практически невозможно измерить и доказать, если рассматривать эту ситуацию с точки зрения органов правопорядка. А, во-вторых, если говорить о проявлениях физического домашнего насилия, то есть избиения, например, мужчины женщиной, то здесь действует такой фактор, как стыд. А в ситуации, когда муж бьет жену, то подключается к тому же нежелание выносить «сор из избы», страх перед повторным рукоприкладством, теперь уже «за дело». И в милицию человек обращается в кризисные моменты, когда терпеть невмоготу, и то, ища в лице сотрудников милиции физической защиты — «спасайте, меня убивают!». Но вряд ли кто- то будет просто так о случаях насилия информировать милицию ради того, чтобы у «органов» была самая полная статистика. Человек никогда не будет беспокоиться о проблемах статистической отчетности, в то время, когда ему необходима, в первую очередь, скорая помощь.
— Кто предоставляет такую экстренную помощь? К кому можно обратиться еще, кроме милиции? Куда можно рекомендовать обращаться нашим читателям?
— Действительно, в первую очередь, в местный отдел внутренних дел, если речь идет о необходимости защиты от издевательств, избиений и тому подобное. Но законом о предотвращении насилия в семье, а у нас в Украине такой закон есть, предусмотрено наличие специализированных заведений — кризисных центров для жертв насилия в семье, и членов семьи, в отношении которых существует реальная угроза совершения насилия в семье, и центров медико-социальной реабилитации. Могу сказать, что на сегодняшний день приютов для жертв домашнего насилия явно недостаточно. В Киеве он всего один, хотя в том же небольшом, по сравнению с украинской столицей Кракове, их около 40. И это не значит, что в Кракове, по сравнению с Киевом острота проблемы домашнего насилия в 40 раз выше. Это значит только то, что доступность такой государственной услуги, как предоставление приюта жертвам домашнего насилия, в Киеве ниже в 40 раз. И добраться до него в таком многомиллионном городе, как Киев, непросто, тогда как такие заведения должны быть в пределах доступности. Поэтому нашим читателям, которые нуждаются в приюте, придется несладко.
— Планируется ли вообще развитие такой услуги?
— Собственно, об этом речь шла и на парламентских слушаниях. В их рекомендациях, от марта 2007 года, содержится предложение правительства предусмотреть в государственном бюджете на 2008 год финансирование, в частности, программы по созданию и функционированию сети кризисных центров и центров медико-социальной реабилитации. Но что мы видим? Мы знаем, что в конце ноября проект закона о государственном бюджете на 2008 год был отозван, посмотрим, будет ли предусмотрено в новом проекте бюджета финансирование этих острых общественных потребностей. Во всяком случае, правительство должно до 1 января 2008 года проинформировать Верховную Раду насчет ситуации, что касается соблюдения рекомендаций. Времени очень мало. И еще: возьмем такой вопрос, как оплата судебно-медицинской экспертизы по факту избиения. Если вы решили пройти ее самостоятельно, а не по направлению работника милиции, то будет стоить она ни много ни мало, почти 75 гривен. А для семьи — это ощутимая сумма. И сегодня государство не готово решать такие вопросы.
— Судя по тому, что вы говорите, создается впечатление, что нам еще немало времени придется только обсуждать проблему...
— Важно ее не «заговорить», а двигаться в направлении создания системы противодействия насилию. Ведь речь идет о помощи конкретным семьям, десяткам тысяч людей, в том числе, и детей. Такие общественные организации, как наша, которая отстаивает интересы женщин и семьи, в частности, привлекают внимание к проблеме, оказывают социально-психологическую помощь. Государственные структуры сделают полезную вещь, если также больше будут работать в информационном поле. При этом важно, чтобы такая информационная кампания не шла наряду с другими продуктами, где пропагандируется насилие, жестокость или, мягко говоря, двузначные ассоциации в ходе рекламирования товаров. Одна из последних, которые многим из нас приходилось видеть, это изображение девушек и мобильных телефонов с надписью «Супермодели отныне доступны». Когда речь идет о сборе информации, мероприятиях правового характера, поддержке и защите жертв, то быть основным проводником политики ненасилия по силам только государству, которое объединяет в себе разный потенциал воздействия — и воспитательный, и просветительский, и предупредительный, и принудительные меры. И эта деятельность не должна продолжаться только 16 дней в году как акция. Правительству стоит более углубленно и заинтересованно выстраивать социальную политику, ведь ее цена — это человек.
