Завершение. Начало см. в № 125-126 от 1 октября 2021 г.
«День» не раз и не два писал о кризисе высшего образования в Украине. Государственные университеты до сих пор остаются зависимыми и не могут взять на себя ответственность за собственное качество образовательных услуг. Таким образом, рынок спроса и предложения, которому должно соответствовать высшее образование, не слишком пока влияет на это образование. Это же касается и профессиональной преподавательской среды, часть которой хочет позитивных изменений, но остается заложником той системы, в которой находится. В то же время существует большой спрос на качественные образовательные услуги, и он неуклонно растет. Об этом свидетельствует появление многочисленных бизнес-школ, курсов и воркшопов — разных по формату и содержательному наполнению. Среди них есть такие, которые зародились как ответ на недоученность, которая стала неизбежным следствием в целом пошатнувшегося уровня нашего высшего образования. Современные вызовы требуют новых глубоких знаний, и широкий спектр наших «недоученностей» больно сказывается.
Одна из таких инициатив — это Школа переводчиков, которая должна заработать уже через месяц. Ее инициировала Культурная организация «Міжвухами». Она объявила набор для студентов старших курсов, магистрантов и аспирантов философских факультетов, которые на протяжении обучения в Школе смогут перевести как минимум два важных философских текста, пройти стажировку с менторской поддержкой и опубликовать первые свои работы. Цель школы — подготовить новое поколение профессионалов, которые будут работать над переводом философских текстов. И это крайне важно, отмечает заведующий кафедрой философии и гуманитарных наук Винницкого национального технического университета, профессор Киевского национального университета им. Т.Шевченко и один из менторов Школы Олег ХОМА. В украинском тезаурусе мировой философской классики слишком много пробелов. Приходится читать в советских (иногда цензурированных) переводах, что-то — только на языке оригинала. На украинский переведено еще мало текстов. К тому же не все переводы имеют достаточный профессиональный уровень. Чтобы наша интеллектуальная культура и общество развивались, философские смыслы должны звучать на украинском, тогда вокруг них будет собираться больше прогрессивных людей.
— Это фактически первый в стране и ее истории негосударственный центр по подготовке профессиональных философов, правильно?
— Если не считать нескольких частных университетских попыток 90-х, которые довольно быстро сошли на нет, — да. К тому же это первый надежный фильтр, который будет различать качественную и некачественную философскую квалификацию. Впервые студенты философских факультетов получают достаточный стимул, чтобы не просто осваивать свои учебные программы. Но и чтобы понимать больше, чем требуют эти программы. Чтобы учить по крайней мере 2-3 новых или старых языка. Чтобы следить за мировыми академическими новинками. И потом не жалеть о затраченном на это здоровье. Конечно, этот проект будет касаться 30-40 человек в перспективе ближайших 5-8 лет (не все преодолеют конкурсные требования, не все захотят становиться на предложенный тернистый путь). Но это уже мелочи, по сравнению с началом новой исторической тенденции. При современном университетском кризисе это неплохая перспектива: шанс стать профессиональным философом, которого уже давно (а в каком-то смысле — никогда) не было.
Эти разнообразные институты, от просветительских проектов и бизнес-школ до новых университетов (отечественного или зарубежного происхождения) будут только расти, количественно и качественно, конкурировать, развиваться. А львиная доля традиционных государственных университетов по ряду причин (хотя бы из-за структурного несоответствия и базовых регламентаций, несовместимых с эффективностью) не сможет, скорее всего, перестроиться на новые цели. Так что, если эти рассуждения верны, то в течение ближайших 10-15 лет контуры отечественного образования существенно изменятся. И в этом новом ландшафте останется мало элементов, привычных для нас сегодня
Безусловно, Школа не является заменой философского факультета. Но она является тем прекрасным дополнением к традиционному философскому образованию, той практикой, которой ни один факультет дать не в состоянии. И без которой указанное образование будет принципиально неполным, усеченным. Поэтому появление Школы как продукта гражданского общества можно рассматривать как первый признак процесса, который в перспективе приведет к настоящей реформе философских факультетов. А пока — пока стоит, на мой взгляд, смириться с существованием не слишком качественных образовательных учреждений: лучше что-то, чем ничего. Если Декарт прав, и только философия отличает нас от «дикарей и варваров», то пусть нас все же что-то отличает от этих малопочтенных характеристик.
«... МЫ ПОПАДАЕМ В ОБЩЕСТВО, ГДЕ СОЗДАЕТСЯ НОВЫЙ НАБОР ОЧАГОВ СУЩЕСТВОВАНИЕ»
— Складывается впечатление, что вы скептик по натуре. Но, как оказывается, верите, что новые форматы негосударственного образования могут сформировать интеллектуальное общество?
— Пессимист — это просто информированный оптимист (смеется). Мой скептицизм не теоретический и имеет скорее практическую, даже действенную природу. Это уже более стоицизм, чем скептицизм (смеется). То есть я понимаю, например, что груши на вербе не растут. Но это не значит, что вырастить грушевый сад — невыполнимая задача. Пытаясь осмыслить путь нашего философского сообщества где-то годов с 30-х, я не мог иметь особых иллюзий, а потому настраивал себя действовать в довольно печальных обстоятельствах. И, честно говоря, уже не рассчитывал, что дождусь каких-то импульсов от общественности. Я понимал, что на каком-то этапе кто-то должен был взять на себя функции нашего еще молодого и немного «легкомысленного» государства. Потому что некоторые вещи долго делаются, поэтому ждать естественного взросления наших институтов — не лучший план. Когда (если) они повзрослеют, кое-что можно уже необратимо потерять или хотя бы довести до стадии, когда восстановление потребует сверхусилий.
Честно говоря, не рассчитал, что общественный запрос на философию придется на время моей сознательной жизни. Более того, что я смогу принимать достаточно активное участие в соответствующих процессах. Ведь до сих пор мы имели довольно искаженную и поэтому крайне непродуктивную реальность: те студенты, которые изучили бы, скажем, три языка, недосыпали бы и недоедали бы в суровых буднях профессионального роста, в конце концов, оказались бы у разбитого корыта! Им негде было бы применить свои знания, умения, компетентности. Никому это было бы не нужно! И вот теперь появился, едва ли не впервые, смысл учить языки, глубоко изучать философию. И, в случае успеха, стать экспертом-переводчиком, которого ждет мотивированный работодатель!
Сейчас мы, вообще, наблюдаем интересный процесс, когда гражданское общество становится локомотивом для нового государства, находящегося в почти зачаточном состоянии и никак не появится на свет из куколки УССР. К развитию толкают живые процессы, не лозунги и призывы с «броневичка», а интерес, который настраивает и направляет прогрессивных людей менять мир вокруг. Они могут скинуться деньгами и посадить миллион деревьев или поддержать школу переводчиков, которая станет фундаментом для формирования нового поколения философов, или... Чего-чего, а возможностей им хватает. Сейчас число таких людей увеличивается, и мы медленно становимся цивилизованным буржуазным обществом. Из страны постсоветских дезориентированных постпролетариата и социалистической интеллигенции, которые потеряли свою экономическую нишу, оказались на холодном ветру истории, мы, наконец, попадаем в общество, где создается новый набор ячеек существования.
Даже когда кризис отечественного государственного университета как жизненной формы дойдет до предельной черты, до полного упадка, сама потребность в высшем образовании не исчезнет. Не надо ставить знак равенства между структурами, обеспечивающими потребности, и самой необходимостью. Когда-то посетители советских магазинов постоянно жаловались на невежливость продавцов и дефицит продуктов. Эти магазины все-таки исчезли, но потребность в пище осталась, и нынешние магазины совсем не похожи на советские. Просто есть разные способы обеспечивать людей пищей.
И образование также есть разные способы обеспечить. С ним объективно все будет хорошо, обязательно появятся новые формы (сколько и какие — это не совсем уместный сейчас вопрос, главное — принцип). К примеру, «Метинвест» уже строит технический университет, чтобы готовить специалистов для своих предприятий. Это локальное действие, которое не решает, конечно, проблем той части общества, которая требует хорошего образования, а также образовательной сферы. Но главным признаком нашего времени являются даже не сами примеры таких решений, а появление устойчивой общественной потребности в качественном образовании. И эта потребность сделает свое дело, потому что она реальная. Приходится признать, что генератором этой потребности является не государство, а общество. На долю государства с его институтами здесь приходится скорее имитационная составляющая. А общество, которое порождает потребность, начинает порождать и институты, которые станут должным ответом на нее.
Эти разнообразные институты, от просветительских проектов и бизнес-школ до новых университетов (отечественного или зарубежного происхождения) будут только расти, количественно и качественно, конкурировать, развиваться. А львиная доля традиционных государственных университетов по ряду причин (хотя бы из-за структурного несоответствия и базовых регламентаций, несовместимых с эффективностью) не сможет, скорее всего, перестроиться на новые цели. Так что, если эти рассуждения верны, то в течение ближайших 10-15 лет контуры отечественного образования существенно изменятся. И в этом новом ландшафте останется мало элементов, привычных для нас сегодня.
