ПРЕЛЮДИЯ
В канун великого христианского праздника Пасхи захотелось поехать в какое-нибудь место, связанное с религией, но в тоже время являющееся уникальным само по себе, чисто географически.
Я вспомнил, у знакомых видел изумительную фотографию: на белой скале, выступающей из лесной горы, расположен храм, зеркально отражающийся в реке.
Оказалось, это Славяногорск — город в Донецкой области. Там пещерный монастырь, который в комплексе с Успенским собором и Николаевской церковью образует — Святогорско-Успенскую лавру. В XIX столетии, когда построили весь этот грандиозный комплекс, (по одной из версий, основан Святогорский монастырь выходцами из Киево-Печерской лавры) — он стал одним из центров паломничества православных.
Бывали там и Чехов с Буниным, и Немирович-Данченко. Стало ясно — только нас там и не хватало.
Начало похода — городок Чугуев — родина Ильи Репина и моей подруги. Она настояла на том, чтобы добираться до Славяногорска — автостопом. До места примерно 200 километров.
Она — автостопщица со стажем и хотела продемонстрировать свое мастерство. К тому же электричка из Харькова идет четыре часа. За столько времени, проведенном на нашей электричке можно забыть куда едешь. Поэтому перспектива попасть к Святым горам посредством автотрассы — была разумнее.
СТАРТ
Сегодня Страстная пятница, завтра — в Славяногорске будут тысячи паломников, лучше успеть побывать там до столпотворения.
Выбираемся на Ростовскую трассу. Шагаем вдоль шоссе, никто пока не горел желанием притормозить. Справа и слева медленно перемещаются чугуевские пятиэтажки. Кое-где попадаются и старые уютные русские домишки в три окна с зелеными ставнями на фоне красных стен.
Трасса напоминает соединительную трубу, внутри которой — мчатся иномарки, отечественные легковушки, автобусы, фуры. Свой мир — преимущественно, мужской.
«Главное, — говорит подруга, — не останавливаться, голосовать на ходу». На ее взмахи рукой, водители отвечали языком жестов: большой палец налево — поворачивает, круговое движение кистью — едет по местности, указательный палец вверх — берут одного пассажира.
Наконец остановились «Жигули». Подружка так лучисто улыбнулась шоферу, как приятелю, которого не видела лет двадцать. Но даже эта мощная атака с привкусом Карнеги не нашла отклика — водителю не в ту сторону.
Опять долго бредем. Думаю, может красный цвет моей куртки слишком агрессивен — отпугивает мужиков. Ее можно вывернуть наизнанку — темно-синим. Так и делаю.
Прикольно, но сразу же остановилась машина возле моста. Если до него не поймаем попутку — придется топать через мост — остановка транспорта там запрещена. И «восьмерка» перевозит нас на... метров триста. За мостом парниша сворачивает. Это, наверное, в моей жизни был самый короткий переезд!
КРОТЫ И СИМОНОВ
Но здесь уже попался на «Газели» основательный попутчик — золотисто-загорелый дядя с усами. Что-то в его медальном облике было от товарища Сталина, но в смягченном варианте.
Второе правило автостопа — трепаться с водителями. Они, собственно, и сами расположены поболтать — для того и берут пассажиров (в случае с женщинами и пококетничать приятно, и покозырять престижной маркой, если таковая имеется).
Тут моя подружка выдала: цель нашего путешествия — «столичного писателя и журналиста» возить по памятным местам. Типа — меня.
Водитель, не моргнув, заявил, что у него тоже писательская фамилия — Симонов. «Да вы похожи с поэтом, — говорю, — присмотревшись к его орлиному профилю.
Живет наш Симонов в Донецке. Удивлен что именно таким способом мы решили добираться до Святых гор (как впрочем, и все водители «удивляются» пешеходам: зачем ходить раз есть авто?).
От основной трассы нам останется — двенадцать километров вбок. Катим!
Заговорили о природе (о чем еще могут завести разговор незнакомые люди). Солнышко блестит, травка зеленеет. Симонов откликнулся: а если пожухла, то в армии мы ее зеленой краской красили. Лепота! Это было в Беларуси. «Нас посылали и на целину — урожай собирать, и в Сибирь — помогать трубопровод строить». — «Дрейфующая дешевая рабочая сила», — заметил я. — «Вроде того», — согласился водитель.
Добавил, что отец у него служил в морфлоте. «А вы чего не пошли по стопам родителя? — спросила подружка. — Не хотелось?» — «Хотелось, но как-то не получилось. А сейчас вообще все перепуталось, — задумчиво добавил Симонов. — Как мне сказал один старый еврей в Одессе: «Раньше русский — воевал, цыган — воровал, а еврей — торговал. А сейчас еврей — воюет, цыган — торгует, а русский — ворует».
Машину заливал солнечный свет, вперемешку с небольшими стихийными тенями от хаотичных черно-белых тучек. Но в целом погода оставалась удивительно ясной.
«Время сажать», — сказал Симонов, залюбовавшись весенним ландшафтом, и стал рассказывать о своих успехах в аграрной сфере — на дачном участке. Его замечания относительно растений обнаружили в нем знатока ботаники. Любит экзотику: персики, киви. Голубые тюльпаны специально приобрел на выставке, но с ними вышла оказия.
Как-то он обнаружил, что половина из них просто исчезли: все перерыто. Это ему крот объявил войну. Тут водитель подробно рассказал о жестоком приспособлении, при помощи которого он поймал землероя. А затем поведал историю с соседом. У того тоже завелся крот, причем сколько бы тот ни садил картошки — крот половину съедал. Они выкапывали урожай наперегонки.
В конце концов сосед решил действовать радикально: опустил шланг в одну из нор. И забыл об этом. Прошло часа три. Вышел он в огород, направился к яблоне и...провалился по пояс. Оказалось, что кротяра успел сделать по всему огороду разветвленную сеть подземных ходов.
Не меньше, чем пещерный лабиринт в Славяногорске, подумал я. Только в кротовом масштабе.
Вот так в беседе с Симоновым часа через полтора и добрались до нужного поворота.
ПОЛОВОДЬЕ
А здесь, в Славяногорске, увечился масштаб истории с затоплением — разлился Северский Донец. Да так, что залило пол округи!Живописно стоял наполовину в воде одноэтажный домик, огороженный бетонным забором. Казалось, дом этот плыл, словно корабль.
Выходим на мост через Северский Донец, где открывается обширная панорама: огромный Успенский собор с Гостиничным двором. И на красивейшем меловом утесе (состоящем из множества столбчатых скал), на самой верхушке — маленькая Николаевская церковь.
С другой стороны на зеленом холме возвышалась динамичная белоснежная статуя Артема — раньше на его месте было что-то вроде домика для гостей.
Это была небольшая «жертва», которую нужно было принести в дар социалистическому режиму, дабы советский «святой» Артем защитил христианские святыни от сноса. Конечно, и храмы и жилища здесь были превращены в корпуса санатория. Но зато остались целыми.
Идем по набережной, огороженной металлическими решетками и воротами. Сторожат ее козаки в красно-черной форме. Оказывается, есть некий казачий полк, командует которым полковник из Донецка.
Грандиозное здание Успенского собора органично вписывается в пейзаж. Мощеный желтый тротуар добавляет света.
На реке — совершенно поэтическая картина: красивейшая альтанка с тоненькими колоннами, на крыше которой высится крест, наполовину затоплена. Она вызывала какие-то неопределенные ассоциации с обрядом крещения.
ПРОПОВЕДЬ
Над входом в собор было объявление «Просьба выключить мобильники». В соборе шла служба. В страстную пятницу это было ритуальное действо, связанное с распятием Христа и положением Его во гроб.
Несколько священников символически пронесли украшенный кистями гроб.
Главный среди присутствующих церковнослужителей — мужчина лет сорока пяти, стал читать основную проповедь. Отнесся он к ней достаточно творчески. Чувствовалось, что в ней много личного. Смысл ее сводился к следующему.
То, что произошло 2000 лет назад, не имело прямого отношения к еврейской земле. Поскольку послужило уроком всем остальным. Однако случись подобное сегодня, приди Мессия в наши дни, неизвестно, не повторилась бы подобная ситуация. Поскольку люди в своем безумии — поражают. В тот трагический день, 2000 лет назад, мало кто посочувствовал Его Матери. Найдите в своих сердцах хоть сейчас каплю сострадания. И, несмотря на все безумные поступки, которые совершает человечество, надо верить, что в человеческие сердца Христос заложил крупицу божественного милосердия, которое светит нам и поныне...
Далее следовало чтение канона, посвященного трагическому событию — распятию, которое являлось предтечей и светлого праздника — Великого Воскрешения...
ПРИРОДА И ЛЮДИ
Мы вышли из храма, проникнутые трепетным настроением ритуального действа. И обнаружили, что вход в пещеры закрыт — они на ремонте. Но можно к Николаевской церкви было подняться и по горной дороге.
Отойдя на некоторое расстояние от собора, вдруг мы услышали резкие прерывистые крики. Оказалось, это павлины!
На территории при храме находились клетки с разными экзотическими птицами: павлинами, страусами эму и попугаями.
Больше всех кричал павлин, находящийся в одном вольере с самкой. Сначала птица слегка надувалась, затем в какой-то момент открывала свое веерообразное чудо: высотой метра два. Павлин начинал важно вышагивать перед своей дамой, демонстрируя украшение. Он прямо-таки завораживал роскошным великолепием перьевых бирюзово-желтых глазок.
Скромно «одетая» самочка, не обращая внимания, на старания кавалера, продолжала флегматично поклевывать зернышки. По-видимому, чтобы отвлечь ее от этого занятия, несчастный повеса и издавал тот резкий, обрывистый крик. Но он только вызывал конкурентную активность (звуковую и «хвостовую») во втором павлине, который сидел в вольерчике — по соседству — через клетку страусов эму.
Те спокойно ходили, с недоумением поглядывая на павлиньи соревнования: чего выпендриваются?
Серпантинную дорогу обступили деревья. Уже почти на вершине стоял памятник погибшему герою Отечественной. Памятник представлял собой обугленное дерево, в середину которого было впаяно каменное лицо. Недалеко находился очередной сторожевой казачий пост.
Забавно, что черно-красные мундиры козаков по цветовой гамме совпадали с «формой» лесных клопов — солдатиков, которые в это весеннее брачное время разыгрались на дороге не меньше павлинов.
Под ногами, возле Андреевской часовни, замершей над пропастью, изгибался серебристой саблей — Северский Донец.
Вдалеке, над строениями архитектурного ансамбля Святогорскго монастыря, продолжал приветливо махать рукой гигантский Артем. Когда мы уже спускались, до него добралась тройка молодых людей и, устроившись возле каменных ботинок великана, что есть мочи стала орать, изображая тарзанов. Минут пять надрывались, пока не иссяк «дикарский» пыл!
СКАЗОЧНЫЙ ФИНАЛ
Эти места оставляют внутри ощущение сияющего света, многократно усиленное меловыми скалами. Возле одной свежей штольни, где бесхозно валялось множество кусков мела красовалась нахальная надпись: «Мел не брать». Хочешь не хочешь — возьмешь. Если бы не объявление — и в голову бы не пришло.
На обратном пути нас вез некий тип на серебристой тачке. У него в машине играл приснопамятный Михаил Круг (преследовавший еще с поезда донецкого направления). Хоть здесь, возле Святых гор, из колонок автомобиля доносился не «Владимирский централ», а тематически более подходящее: «Я сегодня в церкви старой перед батюшкой стою...»
Уже на ростовской трассе был пойман на «Дэо» паря, который направлялся в Луцк, откуда был родом. И у него в машине тоже звучал Круг! Неудобно было сразу просить сменить пластинку.
Наше паломничество завершалось на фоне удивительного заката: малиновое солнце сверкало в крошечных и больших озерах посреди изумрудной зелени.
Владелец «Дэо», почувствовав что Круг стал нас допекать, внезапно сменил его на «Чайф». «Это прикольно», — сказал он, — поставив «Оранжевое настроение».
Да, это настроение, гораздо лучше рифмовалось со стремительно проносящейся в окнах огненно-зеленой сказкой.
