Продолжение. Начало в номерах за 30, 31 мая, 5, 7, 14, 21, 27 июня, 5, 12, 19 июля
ПРОЩАЛЬНЫЙ ДОЖДЬ
За четыре дня мы все выжали из Парижа, как, впрочем, и он из нас. Мы уже чувствовали себя как роботы, у которых садятся батарейки. Еще чуть-чуть и упадем, судорожно дернув металлическими конечностями. Однако не побывать в еще одном легендарном районе — Латинском квартале — мы не могли.
Это историческое место скопления студентов. Оно известно своими функциями просвещения с ХIII века. Текст известной в семидесятых песни Тухманова «Во французской стороне, на чужой планете, предстоит учиться мне в университете» — несколько столетий назад написан именно тут («Из вагантов»).
Времени уже катастрофически оставалось мало, поэтому жадно хватаем последние парижские впечатления. Я еще захотел заодно выхватить одну устрицу у повара ( не бесплатно), который готовил их к употреблению прямо у раскрытого окна кафе. Заходить времени не было. Он еще долго сердито бормотал в ответ и угрожающе шевелил пиками усов. В Латинском квартале больше чем в других районах Парижа охватывает чувство беззаботности, так и хочется чего-нибудь отчебучить. Наверное, миллионы студентов проживавшие здесь, насытили местные стены энергетикой юности.
Древнюю студенческую обитель закатное солнце затопило малиново-янтарным светом. Однако небо было строго задернуто ширмой облаков, сквозь дырку в которых хлынул дождь. Мы заскакиваем под огромный желтый навес. Водяная пыль окутала публику. Асфальт сопливо запузырился. Сквозь дождь мы видим напротив красивейший дом, в котором окна первого этажа освещены желтым светом, второго — оранжевым, а мансарда — лимонным. Уличный музыкант-испанец начал извлекать из гитары печально-прозрачную мелодию, удачно вплетающуюся в шум стихии, и мокрая толпа с благоговением заслушалась.
Поддавшись всеобщему пафосу, я сказал друзьям: «Париж, заплакал расставаясь с нами! Слезы и мелодии потекли по его каменным щекам!»
Вдруг раздался исступленный крик на английском: «Фак ю фак! Фак-перефак!» Орала безумная пьяная женщина. Музыка оборвалась, раздался смех. Как часто бывает в жизни: из заброшенных сетей лирики неожиданно на свет извлекается фарс.
Фонарик молнии приветливо помигал и мы юркнули в полую сырую нору метро станции Сан-Мишель.
Завершающая ночная прогулка по столице Франции.
— Может такси возьмем? — предложил кто-то из наших.
— Не надо. Хочется не расплескать впечатления, а бережно отнести в гостиницу.
Мелькнул бомж, живущий в брошенном «Фиате» с рыхлыми от дождя колесами. На расстоянии нескольких метров машина кажется вполне нормальной. Но не автомобильный бродяга стал заключительным аккордом Парижской симфонии. Это была барабанная дробь!
На улице в телефонной стеклянной будке болтался пьяный негр. С грохотом он падал то в одну сторону, то в другую, не теряя вертикального положения. Пока он никому звонить не собирался. Не до того. А ведь действительно так очень удобно трезветь. Протрезвеешь — такси вызывай. Мудро!
Прощай, древний город!
P. S.
Париж, как некое поселение (еще без названия) упоминается в записках Цезаря. То есть ему больше 2000 тысяч лет. Киеву, как известно, за полторы тысячи натикало. Редкая европейская столица может похвастаться таким стажем. Смело можем задирать нос!
АМСТЕРДАМ
Утром, через несколько часов мы прибыли автобусом в столицу Голландии.
Первое что бросилось в глаза, — привязанные к ограждениям каналов ржавые велосипеды. Причем самые непритязательные, вроде наших «Минсков» или «Украин». Никаких элитно-модерновых двухколесных монстров. Куцые дорожные «простолюдины». Доведенные к тому же до полной «невменяемости»: ржавые, лежащие прямо на асфальте, со спадающими шинами и цепями. У меня меньше стала болеть совесть по поводу своего ржавеющего на балконе «Туриста». Такое обращение у амстердамцев с велосипедами — норма. Один из несчастных великов валялся почему-то с седлом, обвязанным тряпкой. Как нерадивый хозяин могу ответить почему: если металл еще выдерживает воду, то кожа седла — развалится сразу. Отсюда такая «забота».
Четырех-пятиэтажные дома разнообразнейших расцветок: шоколадные, черные, кирпичные, бордовые. И все кривые. И у всех окон кривые толстые рамы белого цвета. Стоит, например, такой дом, и как пьяный вываливается из ряда других. А то, например, два ровных по бокам, а два здания между ними — явно нализались, они скашиваются в сторону.
Еще одна характерная особенность амстердамских домов в том, что при малейшем появлении солнца они вспыхивают карнавальными красками, загораются праздником. Если прямоугольный казарменный Берлин — это солдат, то Амстердам — пьяный моряк. Он прибыл в порт на побывку после длинной разлуки. У него карманы трещат от денег, ему надо «оторваться». По быстрому. Только этим можно объяснить появление здесь Квартала Красных Фонарей в ТАКОМ виде.
Радостный женский крик:
— Мужик голый в витрине! Такой веселый, машет ручкой.
— И не только ручкой. Всем машет!
«Завлекатель» стоял прямо за окном подвального помещения и приглашающе подмигивал дамам. Не менее воодушевленно раздался мужской баритон: «Смотрите, и голые бабы прямо за стеклом». Это вызвало некоторый шок. Представляете, гуляет себе человек, потом — бац, голая, простите, дама. Купальник, правда, имеется. Мы не были подготовлены к такой «простоте».
Вызывающе толстые негритянки и мексиканки как бы эротично раскачивали необъятными бюстами и животами. Рядом был ряд таких же откормленных кореянок. Все они, прямо скажем, мало привлекали. Какое-то фэт-шоу! Утром в аквариумах — некондиционный товар.
Насмотревшись на первую порцию проституток (о приключениях в Квартале Красных Фонарей я расскажу отдельно), мы случайно зашли в кафе, где куча мировых рок-знаменитостей (вроде «Кисс» или «Металлики») оставила электрогитары и автографы на металлических табличках за барной стойкой. Рок-звездам, как я понимаю, здесь выпивка на шару.
Под плотным дождем выруливаем на прогулочном катере на середину крупного канала. Прозрачная крыша катера покрылась подвижными водяными узорами. Они то струились хрустальными нитями, то распадались на сотни капелек.
Вдоль многочисленных канальцев на баржах расположены жилые помещения, офисы и даже музеи. Экскурсовод сказала, что не проходит и недели, чтобы какая-то машина не кувыркнулась в канал. Им тесно. При упоминании об авариях из воды выступило грозное серое здание полиции. Перед ним суетились крошечные полицейские катера. А один был массивным в клубничных и голубых полосах — миникрейсер. Наверняка, начальника полиции.
Помимо катеров и лодок, по каналам шастают черные водяные курочки с белыми клювами. За ними из выемок мостов наблюдают голуби.
Вот так примерно выглядит Амстердам.
МЫТЬСЯ И ЕСТЬ ТОЖЕ НАДО ЭСТЕТИЧЕСКИ
Решили окунуться в гастрономию. Что можно сказать о голландском магазине сыра? Это Сырный дворец, музей, джунгли! Тут водятся сыры любых размеров и расцветок. Тот, например, который напоминал желтый минерал с малахитовыми включениями, оказался сыром со свежими фисташками. Его разжевывание и проглатывание подтвердило лучшее — свежесть зеленых орешков полностью передается сырной массе.
Маленькие кусочки скромно торчали за стеклом передних витрин, в то время тридцатикилограммовые сырные гиганты, важничали на задних полках магазина.
Разогрев свой аппетит, мы заскочили в магазин напротив и тоже стали прицениваться к сыру. Тут расцветки были еще колоритнее, сыры были похожи на всяческие деликатесы: белый и красный балык, мясной рулет, халву и даже творог с вареньем. Как только мы определились, что будем есть, выяснилось, что это... мыло! Здрасьте!
Размерами оно тоже не уступало сырам в магазине напротив. У меня даже возникло неодолимое желание помыться задорно-оранжевым мылом размером с чемодан. Думаю, если бы такое мыло подарили Мойдодыру — старик был бы счастлив!
Продолжение следует
