Летом 2018 года Польша приняла новый закон о высшем образовании, одна из статей которого позволяет иностранным студентам при знании польского языка на уровне С1 учиться на бесплатной основе. Если учитывать то, что сейчас, по данным Центра исследования общества CEDOS, украинское студенчество уже составляет 55% от всего иностранного студенчества в Польше, то «бонус» бесплатного высшего образования может стать дополнительным стимулом для украинских абитуриентов. А это в конечном итоге приведет не только к увеличению оттока человеческого капитала из Украины, но и загонит украинские вузы в безвыходное положение: закрываться, сокращаться или набирать зарубежных студентов.
«ЗАРУБЕЖНЫЕ ВУЗЫ ВЕДУТ БОРЬБУ ЗА УКРАИНСКОГО АБИТУРИЕНТА МЕЖДУ СОБОЙ, ПРИЧЕМ НА НАШЕЙ ТЕРРИТОРИИ»
«Количество студентов, которые едут за высшим образованием за границу, растет и будет расти, — говорит кандидат филологический наук, полонист Владимир МОЗГУНОВ. — У меня много знакомых преподавателей в Польше, поскольку в свое время я работал в Ягеллонском университете в Кракове и Вроцлавском университете. Прошлым летом мои бывшие студенты, которые работают в Польше и Чехии, встретились на образовательной ярмарке в Киеве. Независимо друг от друга они написали мне о своих впечатлениях от визита в Украину. Так вот, зарубежные заведения уже перестали считать украинские университеты конкурентами, потому что не с кем/чем конкурировать. Сейчас зарубежные вузы ведут борьбу за украинского абитуриента между собой, причем на нашей территории. Польские преподаватели рассказывают выпускникам наших школ, почему к ним лучше ехать на учебу, чем в Чехию, а чешские — почему у них лучше, чем в Польше. И такая тенденция продолжается уже несколько лет.
— Что стало пусковым механизмом?
— Когда в Польше увидели, что «надвигается» сложная демографическая ситуация, государство сработало на опережение. Чтобы не потерять дидактические и научные кадры в демографической «яме» (ведь если некого будет учить, то неоткуда будет платить зарплату, люди уйдут, и неизвестно, вернутся ли), оно дало вузам финансирование и предложило искать пути решения самостоятельно. Кого искали? Украинцев! В действительности бесплатное обучение для украинских студентов в Польше (не только в связи с новым законом) — это еще один дополнительный бонус. Студенты и раньше ехали в Польшу, не имея карты поляка, не получая социальные льготы, не зная польский язык, — они ехали за лучшим образованием. В Польше четко работает система университетской автономии, которой у нас реально нет. Попробуйте у нас освободить студента, который учится не на государственном месте, от оплаты за учебу — любому ректору «пришьют» коррупцию или злоупотребление. Возможно, сами ректоры в этом виноваты, потому что могут быть склонны к такому, а возможно, и нет.
В Польше идея автономии появилась не вчера и не позавчера, более того, там и отношение к преподавателю другое. Я застал тот период, когда, шутя с коллегами, говорил, что могу перевезти через границу атомную бомбу, потому что на польской границе показывал не паспорт, а удостоверение университетского преподавателя. И больше вопросов не было. Никто не проверял и не проверяет вещи из-за уважения, уважения к преподавателю. Это и есть отношение к высшей школе, ее традиции. Даже выборы ректора в Польше проходят в ожесточенной борьбе между кандидатами. Обсуждения кандидатов происходят не на заседаниях, а в кулуарных разговорах. И это не борьба — дайте «дотянуться до корыта», а реализация собственных амбиций, чтобы оставить след в истории своего вуза. И вот тут опять, хотим мы или не хотим, возвращаемся к идее элитарности, которую пропагандирует газета «День». Надеть ректорскую мантию — это одно, а стать ректором — совсем другое.
«ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ ДОЛЖНО БЫТЬ ЭЛИТАРНЫМ, ИНАЧЕ ОНО ПЕРЕСТАЕТ БЫТЬ ВЫСШИМ»
— Как так получилось, что мы потеряли эту элитарность в вузах? Не во всех, но в отдельных ее уже не вернуть.
— Погоня за заработками — это главная причина. Вот наша пропасть второй половины 90-х годов ХХ в., когда денег на образование не хватало. Если бы тем вузам, которые имели материальную базу, кадры и традиции, сказали: «Мы сейчас не можем вам помочь, государство денег не имеет, так что вы как-то уже сами». Но так не произошло. Под видом рыночных отношений пооткрывали «шарашкины конторы» — частные вузы, потому что в действительности качественного частного образования в Украине очень мало, оно есть, но его очень мало. В Виннице этот процесс был менее заметен, город небольшой, и частные вузы в основном были сосредоточены в областном центре. А на Донбассе это было очень ярко выражено — в промышленных шахтерских городках в 60-70 километрах от Донецка открывали университеты, и они функционировали, выдавали дипломы государственного образца. То есть государство давало им разрешение от своего имени выдавать дипломы.
— Фактически вузы стали способом заработка, правильно?
— Да, но все это происходило «под прикрытием» общественной пользы и даже значимости, выдвигалась идея, что «образование должно быть доступным для всех и каждого». Но так не должно быть. Высшее образование должно быть элитарным, иначе оно перестает быть высшим. То, что молодые люди массово выезжают в Польшу или другие страны, — это результаты нашей государственной политики. В Польше, когда увидели, что государство начало терять свою элиту, потому что их студенты выехали дальше на Запад, они поняли, что нужно или заполнить свободные места эмигрантами (из Азии или Африки), или ближайшими соседями и «родственниками». Для функционирования государства этот очень важный вопрос. Теперь украинский студент, который приезжает в Польшу на 5 лет, не просто изучает язык, потому что он похож, он всасывает традиции, потому что возраст такой у него — набираться, получает диплом и ищет работу там, в Польше. Есть украинцы, которые еще имеют идею «вернуться, чтобы у себя сделать лучше», но их немного. Таким образом польское государство вкладывает средства в перспективу — на несколько десятилетий с определенными гарантиями, что на определенных должностях будут работать определенные люди, носители славянских, а следовательно — европейских ценностей. Но там такие действия — это результат серьезного анализа, составления прогнозов, в частности в отрасли культурной антропологии, этнокультурологии.
«ИМЕННО КУЛЬТУРОЛОГИ МОГУТ ДАТЬ СТРАНЕ ВАРИАНТЫ И ПРОГНОЗЫ РАЗВИТИЯ»
— А у нас?
— А у нас даже не знают, что делать с культурологами. Им в системе высшего образования Украины никак не могут найти место. Не знают, куда «прислонить» в классификаторах, кто они — больше к искусству или к документоведению, к философии или к истории. И в отдельных вузах решили больше не набирать, потому что они не нужны государству. Хотя именно культурологи могут дать стране варианты и прогнозы того, как будет развиваться общество в ближайшие годы. Они рисуют перспективу, что будет, если меняется этнический баланс населения, просчитывают соотношение разных этносов. Например, наша Одесса, которая живет в анекдотах и фильмах. Знаете, почему ее уже нет? Изменился баланс этносов. Одесса не была еврейским, не была украинским, не была русским или греческим городом, и в этом была ее уникальность, была соответствующая пропорция этносов; как только стало меняться это уникальное соотношение, шарм города начал исчезать. Так вот культурологи в Европе и Польше в частности — это необходимые специалисты, которые могут составлять прогнозы, что будет, когда одних станет больше, чем других, и политики к ним прислушиваются, эти прогнозы выполняются по заказу государственных институций. Я больше чем убежден, что вот эта образовательная политика, которая реализуется в Польше, нацелена на сохранение этноса, потому польские вузы так заинтересованы в украинских студентах, это исторический контекст — Речь Посполитая, государство, которое питалось единством нескольких этносов, уникальным сочетанием. И когда так сложилось в начале ХХІ века, что поляки поехали за лучшей жизнью в Великобританию или Германию, Швецию или Норвегию, то Польское Государство к проблеме подошло по-государственному — стало создавать условия для заполнения лакун в обществе теми, кто ближайший, кого «давно знают». И в первую очередь это стали делать через создание условий в системе образования.
— Причем из наших абитуриентов за границу в основном едут лучшие, которые заинтересованы в качественном образовании и гарантированном трудоустройстве по специальности...
— Едут те, кто хочет учиться и получить надлежащий уровень знаний. Наше университетское образование, к сожалению, отделено от жизни. Оно потеряло давно здоровый баланс между тем, что интересно, и тем, что нужно. В польских университетах профессор, даже самый гениальный, должен в 70 лет уйти на пенсию. И это пан профессор, а пани профессор идет в 65. Ни дня больше! Все, что больше, — это можно побыть консультантом, но не проводить регулярные занятия со студентами. Поэтому каждый профессор осознает, что он должен (если хочет оставить после себя след) подготовить себе смену. Вот и есть смена поколений в элите. И это настоящая элитарность. А у нас как выходит? Я стал профессором, я — элита. Так мне нужно сделать все, чтобы вокруг меня как можно дольше не было других профессоров, потому что как я буду оставаться элитой? И получается, что молодые и интересные, которые должны амбиции учить, остаются за бортом, потому что для статуса университета сегодня главное — наличие соответствующего количества профессоров на один квадратный метр.
Государство должно предоставить университетам настоящую автономию. Также нужен какой-то «здоровый мораторий» на 5—10 лет в деле «подсчета профессоров на один квадратный метр» ради аккредитации, профессор должен опять стать профессором, а не единицей измерения эффективности. В современном мире есть теперь такие области знаний (очень важные для развития общества), подготовка в которых не зависит от количества профессоров, которые приходили к тебе на лекции. Возможно, достаточно одного профессора. А где-то он совсем будет не нужен. Что важно для студента-журналиста — разве то, что лекции прочитает доктор наук по социальным коммуникациям? Или, возможно, лучше это будет профессор-историк, профессор-филолог, профессор-медик (почему нет?), когда каждый из них расскажет будущему журналисту что-то важное. А для того, чтобы научить проводить репортаж, кто важнее — профессор по социальным коммуникациям или репортер с опытом работы, с профессиональными достижениями?..
Лучше бы они были «мертвыми душами» — сидели дома, получали зарплату, а молодые работали. Но нет. Законодательство позволяет украинскому профессору иметь до 600 аудиторных часов в год, тогда как в Польше — максимум 180. Получается, что в наших вузах профессор перестает быть профессором, небожителем, мы возводим его к роли ассистента. Порочный круг, из которого не можем выйти, — бабушки (дедушки) нужны для аккредитации и подтверждения статуса — они «сидят на ставке», эту ставку нельзя отдать молодому и амбициозному (молодой и амбициозной), которые могут научить реально чему-то крутому студентов, потому что хотят реализовать собственные амбиции, потому что еще не устали от жизни. Ставок нет — работы нет. Поэтому нужно молодых, интересных и амбициозных искать за пределами порочного круга. В наших условиях — за пределами Украины.
«ГОСУДАРСТВО ДОЛЖНО ПРЕДОСТАВИТЬ УНИВЕРСИТЕТАМ НАСТОЯЩУЮ АВТОНОМИЮ»
— У вас есть рецепт, как выйти из этого глубокого кризиса?
— Государство должно предоставить университетам настоящую автономию. Также нужен какой-то «здоровый мораторий» на 5-10 лет в деле «подсчета профессоров на один квадратный метр» ради аккредитации, профессор должен опять стать профессором, а не единицей измерения эффективности. В современном мире есть теперь такие области знаний (очень важные для развития общества), подготовка в которых не зависит от количества профессоров, которые приходили к тебе на лекции. Возможно, достаточно одного профессора. А где-то он совсем будет не нужен. Что важно для студента-журналиста — разве то, что лекции прочитает доктор наук по социальным коммуникациям? Или, возможно, лучше это будет профессор-историк, профессор-филолог, профессор-медик (почему нет?), когда каждый из них расскажет будущему журналисту что-то важное. А для того, чтобы научить проводить репортаж, кто важнее — профессор по социальным коммуникациям или репортер с опытом работы, с профессиональными достижениями?..
Мы только на конференциях или симпозиумах друг другу рассказываем о тенденциях европейского образования, его тяготении к интердисциплинарности. А в реальности ничего не можем сделать, потому что не можем понять, какой профессор «должен сесть» за образовательную программу по культурной антропологии или по культуре постколониального общества? Нужен ли там филолог с историком или там нужен искусствовед с философом? А может, там все-таки нужен профессор? Может, мы все же вспомним, что профессор тем и отличается от других, что знает «очень много об очень многом». Особенно, когда идет речь о сфере гуманитарных знаний.
Иногда становится смешно от применяемых ныне критериев. И в то же время думаешь, как бы вписались Иван Франко со своей степенью доктора философии или профессор А. Потебня в современные классификаторы аккредитационных требований. Мало куда бы «подошли», хотя в их научном наследии доныне находят что-то интересное историки, философы, филологи, культурологи. Мы, например, 25 лет назад думали, как проводить земельную реформу. А ответ можно было искать в работах Ивана Франко по политэкономии. Так кем был Иван Франко?..
Ныне в Украине создали Нацагентство по обеспечению качества высшего образования (НАОКВО). Но как оно будет работать, не известно. Если и дальше будут считать количество не профессоров даже, а лиц с докторскими дипломами и профессорскими аттестатами на один квадратный метр, то ни к чему хорошему это не приведет. Высшее образование в Украине будет оставаться неинтересным, а потому тенденции оттока человеческого капитала только будут усиливаться. А между тем польские заведения будут и в дальнейшем проводить активную рекрутацию в Украине, чтобы удержать или даже нарастить ее объемы.
От редакции.
Предлагаемый читателям материал затрагивает немало болезненных вопросов относительно ситуации в высшей школе. «День» открыт к другим мнениям на эту тему.
