Сейчас, когда в журналистской среде так популярны разговоры о свободе слова или ее отсутствии, о цензуре или давлении на СМИ, не так уж много возникает интересных, содержательных дискуссий о качественной стороне украинской журналистики. А если такие дискуссии и ведутся, то строятся они, прежде всего, вокруг западных стандартов, зарубежных примеров и опыта. Словно раньше, во времена той же УССР, журналистики и вовсе не было, а только — агитация и пропаганда. Хотя многие из медиа-экспертов смогли бы подтвердить, что и в советский период, несомненно, существовали журналистские школы. Например, школы «Радянської України», «Сільских вістей», «Молодої гвардії». А для многих киевлян очевидным было существование мощной школы «Прапора комунізму» — газеты, название которой сейчас, конечно, воспринимается как экзотика. На прошлой неделе в Киеве встретились те, кто в разные годы работал в этой газете. Встретились для того, чтобы отметить 25-летие со дня выхода в свет ее первого номера. Что, согласитесь, само по себе беспрецедентно. Нет уже давно УССР. «Прапор комунізму» прекратил свое существование в самом начале 90-х (трансформировавшись в «Київський вісник»). А людей, которые работали там, по- прежнему тянет друг к другу. Наверно, в этом есть какой- то секрет. В чем он заключается и в чем вообще сила школы этого издания, корреспондент «Дня» спросил у бывших сотрудников «Прапора».
Олег СЫТНИК, главный редактор газеты «Прапор комунізму» — «Київський вісник» с 1978 по 1991 гг.:
— В «Прапор комунізму» я пришел из «Вечернего Киева» — не один, а еще с несколькими сотрудниками. Конечно, я взял с собой не худших сотрудников. Был среди них и мой учитель Петр Петрович Яценко, и второй мой наставник Павел Иванович Позняк, и еще ряд журналистов, которые и составили фундамент новой газеты. Самый большой тираж «Прапора комунізму» был 155 тысяч экземпляров. Мы считали, что с таким названием это — неплохой тираж. Почему у газеты был успех? Мы брали на работу журналистов не «громких», а, как правило, из многотиражных газет киевских предприятий. Т.е. приходили люди, которые знали жизнь, которые закалялись в киевских трудовых коллективах, а в любом коллективе происходит взаимообогащение.
Успеху, наверное, способствовала и творческая обстановка. Никогда ни главный редактор, ни его заместитель, ни ответственный секретарь не переписывали журналистские материалы. Если их браковали, то говорили, что нужно доделать, и материалы возвращали. Люди учились друг у друга. Была создана такая обстановка, что все, от уборщицы до главного редактора, работали на газету. Каждый работник, журналист в любое время (кроме исключительных случаев, когда шло совещание), если главный редактор или его заместители были на месте, имел возможность зайти к ним по рабочим вопросам без всякой очереди, без доклада секретарши. Если секретарши пытались кого-то останавливать — их предупреждали. Если и в дальнейшем они пытались останавливать работников редакции, которые по рабочим вопросам хотели зайти к редактору, то они просто вынуждены были уходить из коллектива.
Что касается кадрового обеспечения, стоит вспомнить также следующее. Факультет журналистики в то время возглавлял известный публицист, писатель, профессор Дмитрий Михайлович Прилюк. Он, мне кажется, был одним из лучших организаторов учебного процесса на факультете журналистики (ныне — Киевский институт журналистики). И он привлекал практикующих редакторов: будущие журналисты, начиная со второго курса, обязательно проходили длительную практику в газете. В нашей газете также существовало правило — тех студентов, которые приходили к нам на практику, старались зачислять на ставки, на полставки или на четверть. Зеленая улица была прохождению студенческих материалов. И для студентов это была школа номер один. Тех из выпускников, кто соответствовал требованиям редакции, брали в коллектив.
Далее, возвращаясь к опыту Прилюка: он, по примеру творческих вузов, организовывал творческие мастерские на факультете журналистики. Кроме того, что я и другие редакторы (например, «Сільських вістей», «Радянської України») читали лекции на факультете, мы также проводили творческие мастерские. Еще Прилюк приглашал кого-нибудь из главных редакторов возглавлять приемную комиссию (я, например, раз пять возглавлял приемную комиссию). Т.е. мы знакомились со студентами факультета журналистики еще при их поступлении. Я лично, будучи членом приемной комиссии, старался не пропускать ни одного поступления, я наблюдал за молодыми журналистами. И мы растили кадры, которые потом составляли честь не только газете «Прапор комунізму» — «Київський вісник», а и нашей столичной журналистике вообще. Кстати, именно в «Прапорі комунізму» — «Київському віснику» работало больше всего заслуженных журналистов Украины (по сравнению с любой из 16 республиканских газет).
Конечно, сохранялись традиции ветеранов. Кроме того, люди учились друг у друга, поддерживали друг друга. Коллектив был очень дружный, очень ироничный (друг друга постоянно подначивали). Очень интересно проходили планерки (критиковали, несмотря на должности). Это все шло газете на пользу. И, наверное, главное — это взаимообогащение.
Татьяна КОНДРАТЕНКО, редактор детской газеты «Я сам (а)»:
— Мне кажется, что сила «Прапора» — в самих людях.
Мы были молоды, очень дружны и все талантливы. Каждый — от руководителя до корректора — был очень талантлив.
И, кроме того, так получилось, что собрались профессионалы: каждый знал свое дело очень хорошо.
Ну, а если в шутку, то, как говорил Мостовой, сила — в «древке».
А «древком» у нас был редактор — Сытник Олег Иванович.
Евгений ЯКУНОВ, первый заместитель главного редактора газеты «Киевские Ведомости»:
— Во-первых, люди, которые в свое время работали в «Прапоре» и сформировали его ядро, были достаточно молоды. Однако молодость сочеталась с дисциплинированностью. А это сочетание не так уж часто встречается у нас: бывает, есть дисциплина — не хватает инициативы, есть талант — не хватает дисциплины. Во-вторых, так получилось, что пик нашей работы в «Прапоре» пришелся на время перестройки. Веяли ветры перемен. И в этот период иногда можно было делать то, чего, может быть, нельзя делать сейчас. То есть, несмотря на то, что «Прапор комунізму» был газетой киевского горкома Компартии, свобода в самовыражении была достаточно высока. Что удивительно — мы могли писать и материалы, которые противоречили политике Компартии. В тот период создалась демплатформа в Компартии, только образовался Рух. И мы это все обсуждали, не боялись смело писать. И я думаю, что вот это чувство, что ты — на переднем крае, тоже дало всем нам возможность почувствовать свои силы. Итак — молодость, энтузиазм, дисциплина и время, которое давало возможность раскрыться.
В качестве примера, может быть, стоило бы рассказать, с чего началась работа в области политической журналистики главного редактора «Дня» — Ларисы Ившиной. «Прапор комунізму» был городской газетой. А в такой газете в те времена не было принято писать материалы общереспубликанского, общегосударственного охвата. Однако, когда должна была открываться первая сессия демократической Верховной Рады, возникла идея направить на ее открытие нашего парламентского корреспондента (я тогда был первым заместителем главного редактора, редактор был болен, и фактически на тот момент я руководил газетой). Тогда словосочетание «парламентский корреспондент» было чем- то совершенно новым, из какой-то американской жизни. И вот я предложил Ларисе Алексеевне (тогда — просто Ларисе) стать парламентским корреспондентом. Мы придумали рубрику «Парламентский телефакс» (хотя у нас в редакции телефакса и в помине не было, но звучало очень модерно). И я помню, что первый свой политический материал Лариса Алексеевна продиктовала непосредственно из ВР — о том, как открывалась сессия, кто что говорил и т.п. И с этого началась ее работа в парламенте, сотрудничество с депутатами. Как оказалось, я тогда не ошибся в выборе.
«Прапор» был колоссальнейшей школой: рядом были такие учителя — дай Бог другим людям. Нас, собственно, муштровали и заставляли писать профессионально — не идеологически, не просто «размахивать» какими-то идеями, а так, чтобы дошло до читателя.
Недавно, в позапрошлом году, умер Павел Иванович Позняк — один из наших учителей. Этот человек прославился в городе своей колонкой «Інформація до роздумів». Она выходила каждую субботу на протяжении десяти с лишним лет. Он даже из отпуска приезжал и писал ее — такая у него была самодисциплина. В этой колонке постоянно публиковалась информация с каким-то критическим уклоном. Один раз даже он написал информацию, из-за которой его чуть не уволил из редакции лично Щербицкий. Но, тем не менее, «там» остояли, и, в конце концов, вместо того, чтобы его уволить, ему сказали, что он — герой. И такое бывало. И мы учились такой журналистике — профессиональной, не идеологической (хотя газета и была идеологическая), учились умению писать, анализировать, быстро добывать информацию. Можно было бы еще вспомнить о «капустниках». Каждый год 23 февраля и 8 Марта мы устраивали мини-спектакли. Я был режиссером и сценаристом, я там и играл. То есть мы жили как-то веселей. И это тоже помогало в работе — была и выдумка, и фантазия.
Владимир МОСТОВОЙ, главный редактор газеты «Зеркало недели»:
— Сила школы «Прапора» была не столько в самой газете, сколько в творческом коллективе, который там собрался. И дальнейшие события, по-моему, это подтверждают: те, кто работал в «Прапоре», потом стали ведущими журналистами, редакторами многих изданий. Сила, наверно, заключалась в той атмосфере, которая царила в редакции. Да, мы не зарабатывали деньги, но при этом не просто отрабатывали свои часы, а искренне стремились сделать как можно больше. Хотя, конечно, график был идиотский — работа начиналась в 12 часов, заканчивалась в 20.00, а с дежурствами — в 23.00-00.00 часов. То есть мы почти не видели своих родных. Но все равно тянулись друг к другу.
И вот даже то, как прошло 25-летие «Прапора», на которое пришло больше пятидесяти человек, свидетельствует, что в каких бы конкурирующих газетах мы не работали ныне (или даже в газетах-антиподах), тем не менее, люди сохранили и уважение, и привязанность друг к другу. Для тех, кто работал в «Прапоре», были характерны взаимная поддержка, солидарность. Например, меня дважды не допускали в бюро горкома партии на утверждение на должность заведующего отделом советского строительства (или как у нас тогда говорили — «відділ радянської розрухи»). Не допускали только потому, что у меня дважды сидел отец — в 1937-м и в 1947-м годах. И хотя на то время он уже давно был покойный, тем не менее... Сказали, что такие люди не должны руководить отделами партийных газет. Я, естественно, расстроился (мягко говоря), но то, как в коллективе меня поддержали и, в конечном итоге, настояли на моем назначении — это тоже было определенным показателем. Я не знаю, в каких еще газетах так бы отстаивали своего сотрудника перед высоким начальством.
Юрий ВРУБЛЕВСКИЙ, заместитель ответственного секретаря газеты «Зеркало недели»
— Думаю, что сила заключалась в том духе, который культивировался, поддерживался — и редактором, и всем коллективом. Это был очень дружный, очень сплоченный коллектив. Люди приходили в газету и почти никто — за редким исключением — не уходил. Тогда вообще было меньше газет, и люди, приходившие в тот или иной коллектив, смотрели, как там построены отношения, и старались вести себя в стиле, присущем этому коллективу. Думаю, все-таки сила и в этом была. Не было каких-то писаных правил, но люди с удовольствием шли на работу, совершенно спокойно могли работать до двух-трех часов ночи (и это, в общем-то, не вызывало ни у кого никаких отрицательных эмоций). Мы гордились тем, что делаем эту газету. А то, что из нашего коллектива вышло 10 редакторов газет, четыре или пять заместителей редакторов газет — также показатель того, что «Прапор» был довольно хорошей школой и в профессиональном отношении. Как и то, что все сотрудники «Прапора», за редким исключением, остались в журналистике. Только два человека ушли в бизнес (причем, в одном случае — в бизнес, связанный с полиграфией, а в другом — с искусством). Но в основном, все остались работать в журналистике. Наверно, уже привязаны к этому.
Людмила ЗАСЕДА, специальный корреспондент интернет-журнала «Мужское здоровье»:
— В «Прапор» я пришла достаточно поздно (и по нынешним меркам, и по меркам того времени) — в 36 лет. До этого я работала в детской газете. И вот само ощущение, что я пойду работать во взрослую газету, было совершенно ошеломляющим. Я пришла в «Прапор», не зная — умею, не умею. Но Сытник — совершенно гениальный редактор. У него было чутье на нужных ему людей, наверно, врожденное. Он как-то меня встретил совершенно печально (хоть лично мы с ним не встречались до этого) и сказал: «Ты не волнуйся и не плачь, я тебя возьму обязательно». В «Прапор»? Это было счастье. Что такое репортерство — по-настоящему я почувствовала в «Прапоре». Тот стиль жизни, та артистичность общения и при этом — трудная работа — все это зажигало в нас внутреннее пламя, которое делало нас всесильными. Мы все были разного возраста. Но если говорить, что жизнь — это очень вкусный пирог, то в «Прапоре» этот пирог мы ощущали на вкус одинаково. Потому что страсть — выравнивает. И в топку «Прапора» мы бросали все. Горели, но не сгорали. Как говорится, молоко все прибывало. Был кураж. Ведь каждый день можно было выдавать по несколько материалов. В шесть часов вечера могли сказать — давай тридцать-сорок строк. И вечером, когда все уже разошлись по домам, приходилось перерывать весь город. Весь город перерывали за секунду.
Мы были интересны друг другу. Шутки, приколы, постоянное ощущение «капустника» — это тусклость вытесняло из жизни полностью. Усталость могла возникнуть, но тусклости не было ни минуты. У нас, в «Прапоре», как будто жил самый ярый враг этой тусклости. Мы все время жили в «капустнике».
Один эпизод. «Прапор» дал мне возможность побывать везде — и под землей, и над наводнением. Но вспоминается почему-то совершенно глупый случай. Один раз мне нужно было дать совершенно обыкновенную информацию — 20—30 строк. Нечего было дать. И я позвонила в «Зеленстрой». Мне сказали, что в районе Кабмина на склоне делают цветочную клумбу — портрет Ленина. Эта информация, ничего из себя не представляющая, вышла. Я указала в ней какие-то параметры: сколько там цветов уложили и т.д. И вдруг ночью я просыпаюсь и понимаю, что я, положим, указала размеры этой клумбы — пятнадцать на двадцать метров, а она же, наверно, намного больше. Сейчас это кажется смешным. Но я еле дожила до утра для того, чтобы проверить и убедиться, что эти размеры были мною названы правильно. Но даже представить себе, что наша ежедневная газета подает какие-то совершенно неверные цифры, которые я случайно перепутала, — это было ужасно. То есть за четкость работы отвечал человек перед собой очень сильно. И не от страха (кто бы вообще обращал внимание на эти метры?), он отвечал перед свой совестью. Что я еще могу сказать? Сейчас как будто — новые правила, и мы все, конечно, кто научился, кто учится вписываться в них. Но оказывается, что тот, кто хочет играть в интересную жизнь, а не только тянуть лямку, — он обязательно что-то придумает. А репортерская школа «Прапора» человека так настраивает, что в охоте за интересной жизнью пребываешь всегда. Репортерство не заканчивается. Не заканчивается! И вот когда мы все встретились на 25-летии «Прапора», я подумала: сейчас бы я писала намного лучше и, наверно, умнее. Но зато волнение тогда было настоящим. И сейчас тоже. Есть такое изумительное английское выражение — «have green fingers», то есть «иметь зеленые пальцы»: что ни посадишь, то и вырастает. Так вот, мы все в «Прапоре» имели «journalist’s fingers» — «журналистские пальцы». Садили с любовью. Вырастало быстро и необычно.
Юрий ХЛЫСТУН, первый заместитель главного редактора газеты «Факты»:
— Я попал в газету, еще учась в университете на факультете журналистики. Тогда в «Прапоре» собрался очень оригинальный и, можно сказать, уникальный коллектив, где работать было не просто интересно, но и крайне полезно. Что я имею в виду? Главному редактору Олегу Ивановичу Сытнику, благодаря своему характеру, темпераменту и возможностям удалось объединить людей, достаточно опытных в журналистике, и людей молодых. И когда люди все время варились в общем творческом котле, который, так сказать, все время продуцировал идеи — это позволяло самому молодому журналисту довольно быстро входить в коллектив и начинать работать в соответствии с теми нормами, которые были в нем выработаны. Если ты хотел, то довольно быстро становился своим — тебя уже не считали «зеленым» студентом, вчерашним выпускником, а по результатам твоей работы, по первым шагам оценивали, на что ты способен, и соответственно относились. Вот это, я считаю, было очень важным. И такая атмосфера создавалась в этом коллективе очень умно и ненавязчиво.
Очень важной для любого молодого журналиста, который приходил в «Прапор», была и школа таких людей, как покойный уже, к сожалению, Павел Иванович Позняк (один из ведущих журналистов газеты), Олег Иванович Сытник, Николай Иванович Кипаренко (заместитель редактора «Прапора»). А нас, молодых, там было достаточно много, потому что каждый год этот коллектив брал несколько выпускников. Кроме того, студенты приходили туда, еще учась в институте. В принципе, и сейчас это практикуется. Но тогда отношение к практикантам было совершенно другим. Это считалось не каким- то долгом, обязанностью, обузой (как многие сейчас это воспринимают), а просто человеческим обязательством перед начинающими журналистами, которым надо было помочь войти в профессию. И это — очень важная черта феномена школы «Прапора комунізму».
Еще одна черта, которую очень важно отметить, — это состязательность. Не конкуренция в нынешнем понимании, а именно творческая состязательность. То есть, если ты приходил с какой-то темой и ее первым разрабатывал, то на тебя уже смотрели как на, ну, если не равного, то, во всяком случае, как на человека, который подает определенные надежды. И если тебе удавалось это сделать один раз, второй, третий, то это уже становилось для коллег предметом заинтересованного обсуждения. Никогда не было той отчужденности, которая наблюдается сейчас, когда многие просто варятся в собственном соку и считают, что, в принципе, так оно и должно быть. И поэтому сотрудники «Прапора» сейчас, спустя многие годы, живо и с ностальгией вспоминают и то время, и ту работу, и, прежде всего, ту атмосферу, которая была в «Прапоре».
Лариса ИВШИНА, главный редактор газеты «День»:
— «Прапор» был первой газетой, в которой я работала. И хотя после окончания университета (в 1984 году) у меня не было ни квартиры, ни киевской прописки (а в Киеве тогда действовало постановление, согласно которому за прописку каждого выпускника в городскую казну нужно было заплатить 12 тысяч (!) рублей), Олег Иванович меня взял на работу. Потом всегда шутили по этому поводу и говорили Олегу Ивановичу, особенно во время острых споров (а они были, конечно), какое «сокровище» досталось ему бесплатно... Правда, взяли меня тогда стажером (это самая низкая позиция в иерархии) с испытательным сроком один месяц. Уже через месяц я поняла, что, конечно же, буду работать в газете (хотя и позже редактор иногда писал гневные резолюции на моих материалах). И школа «Прапора» всегда оставалась для меня школой высокого стандарта и требовательности в профессии. В то же время это было подкреплено атмосферой доброжелательности и симпатии друг к другу: внутренняя жизнь редакции по насыщенности очень отличалась от господствующего тогда официоза. Главное — я любила своих учителей из «Прапора» (нельзя не вспомнить Лидию Яковенко, Евгения Украинца, к сожалению, уже покойных) и люблю коллег.
Надо пояснить, что я имела в виду, когда сказала о требовательности. Путь от стажера до корреспондента, потом — до старшего корреспондента отдела партийно-политической работы, от старшего корреспондента — до заведующего отделом писем и массовой работы я прошла за семь лет. Поэтому, сравнивая, какими темпами у нас сейчас «пекутся» редакторы, заведующие отделами, вообще, как становятся журналистами, понимаю, что это — время дилетантизма, он господствует в стране. И именно он порождает не то что ностальгию, но желание вспомнить школу «Прапора». Да, возможно, она существовала в порочной системе координат. Потому что целая страна была встроена в порочную систему координат. Но даже в этой порочной системе были профессионалы, которые стояли (во всяком случае, во многом) на нормальных моральных позициях. И позже, когда произошла большая социальная революция и трансформация, совестливым и неконъюктурным оказалось не так легко. Во время этой фантастической встречи работавших в «Прапоре» я для себя открыла оптимистическую логику. Она заключается в том, что наши самые интересные и лучшие люди стали еще лучше. В этом есть что-то абсолютно правильное и жизнеутверждающее.
Олег Иванович Сытник «коллекционировал» личности. Яркий пример — Иван Федорович Коваль, украинский великан, человек с энциклопедическими знаниями. В студенческие годы (это было после войны) он в комнате общежития неосторожно швырнул башмак и попал в портрет Кагановича. Кто-то «стукнул», его исключили из университета и посадили в тюрьму. Ясно, что с такой биографией его никто не хотел брать на работу. Сытник — взял. В «правоверную» газету горкома партии! В то же время на том же этаже работал Михаил Аронович Каганович, племянник «того самого» Кагановича. Ясно, что такая плотность неординарных людей на квадратный метр была определяющим фактором.
И еще один штрих. Александра Андреевна Буракова, бывшая секретарь Олега Ивановича Сытника, которая вообще всегда была человеком сдержанным, сказала мне: «Лариса, как мы всегда радовались и как нам было приятно смотреть, когда ты вела телепрограммы. Я тогда всегда звонила по телефону Олегу Ивановичу (на тот момент она уже десять лет не была секретарем Сытника) и говорила: «Включайте телевизор, сейчас наша Лариса будет выступать». Когда я услышала эти слова, на меня повеяло чувством родного дома...
P.S. Многое из того, что было достоянием советской журналистики, заслуженно забыто. Однако незаслуженно забыто не меньше. Чувство локтя. Уверенность в том, что тебя не «подставят». Ощущение, что материальная заинтересованность в результатах твоего труда должна быть подкреплена еще и чувством ответственности. Все это, согласимся, — скорее из «того» времени, чем из нашего. А жаль.
Мы не всегда сейчас находим время для того, чтобы просто позвонить друзьям. О бывших коллегах — и речь не идет. И потому, пообщавшись с теми, кто работал в «Прапоре», начинаешь испытывать легкое сожаление. Сожаление о том, что у тебя такого — «жизни в «капустнике» — не было.
И еще об одном ощущении, возникшем при общении с бывшими сотрудниками уже несуществующей газеты. Секрет того, что все они состоялись как профессионалы, может быть, заключается в слове «благодарность». Благодарность своим учителям, наставникам, бывшим коллегам. Следование простой истине, очень емко сформулированной Борисом Гребенщиковым: «Чтобы стоять, я должен держаться корней».
СПРАВКА «Дня»
Первый номер газеты «Прапор комунізму» вышел 1 января 1978 года. Конкурс на лучшее название для нового издания проводился среди киевских журналистов. Среди многих названий, которые предлагались, были такие, как «Дніпрові зорі», «Київська зоря», «Київська газета», «Киянин» и тому подобное. Однако, после рассмотрения вопроса на секретариате ЦК Компартии Украины, новое издание было утверждено под названием «Прапор комунізму». Организовывал выпуск новой газеты и возглавил ее коллектив Олег Иванович Сытник, который до того занимал должность редактора газеты «Вечерний Киев».
В начале 90-х годов прошлого века «Прапор комунізму» трансформировался в «Київський вісник».
