Первым шагом к освобождению должна бы стать попытка
как можно внимательнее присматриваться к людям, при помощи наших голосов
занимающих те места, откуда мы ожидаем обратной связи на наши действия
и стремления. Они должны реагировать на нас.
Общество, в котором нам суждено жить и действовать,
на мой взгляд, болеет достаточно существенным недостатком, состоящем в
слишком жестко выстроенном стереотипе обсуждения себя и собственных проблем.
Дискуссии по этому поводу происходят только на двух достаточно отдаленных
по характеру полюсах информационного пространства. На одном из них происходит
поиск виновников того состояния, к которому пришло сегодняшнее украинское
общество, на другом — слышится громкий стук в грудь и обвинение самих утопающих
в том, что они тонут. Однако страсти и эмоции, каждый раз вкладывающиеся
в эти диспуты, могут быть намного продуктивнее и лучше применены, если
направить их на поиск корня проблемы, а отсюда и возможного ее решения.
Не отрицая ничьей вины, как и не возлагая никакой вины на кого-то конкретного,
стоит попробовать найти причины утомленного и пассивного вида, который
имеет сейчас целая нация, того зла, которое стало причиной разочарования
целого народа. Понимая, откуда берется эта усталость и куда исчезает нормальное
для человека желание работать над созданием собственного благополучия,
способного стать частью благополучия целой нации, можно стать на путь перемен.
Такое понимание может и должно явиться первым и важнейшим шагом к настоящему,
к которому мы стремимся.
Еще триста лет назад было описано явление, которое тогда
получило название «животного гипноза». Зафиксированное в неестественной
для себя позе животное впадало в состояние временной неподвижности или,
как ее еще называют, каталепсии. Специальная серия экспериментов показала,
что в основе такого состояния — угасание безусловного рефлекса свободы,
как окрестил его в свое время академик Павлов. А происходит это по причине
полной несостоятельности попыток животного высвободиться и вернуть естественное
положение тела в пространстве.
В 70-х годах нашего века не такие, но подобные и значительно
более жестокие эксперименты показали, что при условии полной неспособности
противостоять негативным влияниям окружающей среды животное со временем
прекращает любые попытки произвести модель поведения, которая могла бы
облегчить ее существование. Иными словами, когда пес, которого бьют электрошоком
с различными промежутками времени и неизвестно за что, сталкивается с тем,
что все его действия не приводят к облегчению, он просто не выходит из
клетки даже тогда, когда ее уже открыли.
Теория «наученной беспомощности», о которой идет речь и
которая принадлежит американцу Мартину Селигмену, легко применяется в социальном
контексте. Она получила свое развитие и переросла в психологическую теорию,
способную объяснить много из того, что делается в обществе. В 1982 году
за дальнейшее развитие этой теории очередную премию Американской психологической
ассоциации получила Лин Абрамсон. Было собрано огромное количество свидетельств
того, что подобные процессы формирования беспомощности можно наблюдать
у людей. Такое состояние вызывается как неконтролированностью, так и непредвиденностью
событий внешнего мира. Когда человек пытается взаимодействовать с окружающим
миром, но между его действиями и реакцией среды нет никакой связи, встает
достаточно небезосновательный вопрос о целесообразности любых последующих
попыток установить контакт, который не устанавливается. К таким же последствиям
приводит ситуация, при которой результаты действий человека являются слишком
однотипными. Иными словами, все старания приводят к тем же последствиям
(или отсутствию каких-либо последствий), а удвоение или утроение усилий
никак не отражается на окончательном результате. Еще одной причиной беспомощности
может стать слишком большая разорванность между действиями и их последствиями
во времени. И когда современные поколения сталкиваются с тем, что их деятельность
должна принести пользу и гарантировать хорошую жизнь только далеким потомкам,
то это, мягко говоря, мало обнадеживает каждого из нас здесь и сейчас.
Следствие и усилия, которые должны к нему привести, слишком разведены во
времени, чтобы можно было проследить взаимосвязь между ними.
Встает следующее вопрос: можно ли говорить о целой стране,
которая находится в состоянии «наученной беспомощности»? Не углубляясь
в теоретические спекуляции, можно легко допустить, что мы живем именно
в такой стране. Все предпосылки, предшествующие отмеченному состоянию,
прослеживаются довольно легко: безрезультативнось попыток улучшить уровень
жизни, однотипность реакций окружающего мира, не отвечающего на эти попытки
(собственно его глухота) и слишком отдаленная перспектива, которая не может
выглядеть ценной, если мы сами никогда не будем способны воспользоваться
ею. Поэтому рассматривать это явление стоит, по- видимому, на уровне целого
общества, не иначе.
Когда доходит до сравнения себя с другими странами, на
ум приходит чудесная украинская поговорка: «Коня підкували, а жаба й собі
ногу тягне». Благополучие развитых и процветающих стран базируется на миллионах
отдельных мелких благополучий, которые выстраивались каждым отдельным человеком
для себя и своего ближайшего окружения. Если отдельное собственное благополучие
требовало вылазки в большой мир, вылазка происходила. В виде голосования,
конвенционной и неконвенционной борьбы за то, чего недоставало на личном,
индивидуальном уровне. Потом человек возвращался к своему хозяйству и начинал
свободно пользоваться результатами своей борьбы на собственноручно созданном
пространстве. Чуть ли не самым неприятным наследством коммунистического
прошлого в этом контексте видится психологическая готовность для построения
всеобщего, а следовательно, ничьего конкретно счастья. Представители певучей
и, с любой точки зрения, чудесной нации видят себя счастливыми только коллективно
или никак. Коллективные формы борьбы бывают очень уместными при экстремальных
условиях, а изменения к лучшему в виде постепенного спокойного продвижения
к цели нуждаются в веках эволюционного продвижения определенных идей, которые
однажды переходят в статус реальности. Здесь и сейчас экстремального, к
счастью, не наблюдается, а ожидание последствий эволюции кажется очень
растянутым во времени. Рассыпаясь на отдельные островки, человеческая масса
чувствует себя не просто зависимой от остального мира, она приобретает
синдром наученной беспомощности, хотя бы потому, что самому делать что-то
для целого мира представляется напрасным (естественным следствием есть
чувство бессилия), а вообразить себя хозяином собственной судьбы не очень
удается на фоне всеобщего кавардака, да и не приучены. Слишком глубоко
сидит потребность примерять себя ко всем, всех к себе, говорить о глобальном
и чувствовать себя только частью этого глобального. Изменить что-то для
всех — нет сил, а ждать перемен для себя — нет смысла, все переживают то
же, что и ты, ждут или экстремального или победных последствий эволюции.
Собственно, ждут. Или уже и не ждут, что является главным показателем наученной
беспомощности.
Было бы, наверно, не очень справедливо обвинять в приобретенных
психологических проблемах только ее носителя, т.е. при наших обстоятельствах
— целую нацию. Много вопросов можно поставить и к тем, кто вершит историческую
судьбу Украины как представитель ее политики сейчас, и к тем, кто создавал
полную зависимость от жизни у целой нации в течение предыдущих исторических
эпох. Не стоит, по-видимому, сбрасывать с весов и ответственность самого
народа за то, что с ним происходит и полный отказ что-то с этим делать.
Но стоит ли фиксироваться на виновниках, тем более что их так много. Главное
— понять, что руководит нами и что тяготеет над нашей жизнью как основная
угроза так навсегда и остаться около сундука с пожухлым шматьем не очень
ярких воспоминаний о прошлом и полной безнадеге относительно будущего.
Осознание того, что в основе проблемы лежит все та же наученная беспомощность,
открывает возможность еще раз напомнить себе, что человек многим отличатся
от животного, над которым проводят эксперименты на условные рефлексы. Мы
можем создавать последствия собственноручно, и мы способны к самоподдержке.
В конечном счете, мы способны попробовать иные, принципиально новые образцы
и модели поведения и проследить за тем, как будет меняться окончательный
результат.
Безусловно, избавиться от наученной беспомощности на уровне
общества можно только тогда, когда его верхушка будет обеспокоена состоянием
граждан так же, как и сами граждане. А такая обеспокоенность выглядела
бы очень естественно. Хотя бы потому, что руководить аморфным и пассивным
обществом, которое ни к чему не стремится и ничего не делает, сложно, тоскливо
и неприятно. Избавление от этой тяжелой психологической проблемы сильно
зависит от обратной связи, которую человек будет получать на активные и
творческие проявления, сигнализирующие о нашем выходе из неприятного состояния
зависимости от жизни. Иначе это будет еще одним шагом навстречу беспомощности
и пассивности. Поэтому первым шагом к освобождению должна бы стать попытка
как можно внимательнее присматриваться к людям, при помощи наших голосов
занимающих те места, откуда мы ожидаем обратной связи на наши действия
и стремления. Они должны реагировать на нас. А нас это обязывает к работе
над собой, которая не обещает легкой и простой победы. Мы должны пройти
сложный путь к освобождению от наученной беспомощности, т.е. путем активных
действий произвести новое действенное соглашение с миром, где не только
он будет активно влиять и давить на нас, но и мы будем иметь свою долю
влияния. Совместно произведенные модели взаимодействия не создаются за
один день. Нужно начинать уже сейчас.
