С командиром взвода из добровольческого батальона «Донбасс» Константином Кошарным мы встретились в Днепропетровской областной больнице им. Мечникова. Совсем недавно он вернулся из многомесячного плена. Вместе с двумя другими бойцами его обменяли на «двухсотых» — погибших боевиков, которых украинская сторона передала представителям «ДНР». Заточение добровольца в Донецке длилось долгих 179 дней, отсчет которых начался под Иловайском. «Меня обменяли одним из последних, но в плену остались еще двое наших бойцов из батальона «Донбасс», — рассказывает взводный.
38-летний Константин — коренной киевлянин, житель Дарницкого района. В свое время он закончил Киевский политех, по специальности — химик-технолог. Однако зарабатывать на жизнь пришлось по-разному — в турфирме, охранником, водителем. В прошлогодних событиях на Майдане Константин непосредственного участия не принимал, хотя всей душой сочувствовал Революции Достоинства. Поэтому когда началась война на востоке, решил вступить в добровольческий батальон. «Пошел добровольцем — надо же кому-то родину защищать. Вот и пошел!» — объясняет он.
ИЛОВАЙСК
Еще в студенческие годы Константин получил военную специальность и офицерское звание. «В начале июня я прошел короткую подготовку в Новых Петровцах, а потом нас отправили в зону АТО. Сначала в Артемовск, потом — Попасная, Курахово и в Иловайск два раза заходили. В первый раз — с юга, но у «сепаров» там были серьезные укрепления. Через неделю зашли в город с запада», — рассказывает взводный. Во время боев за Иловайск он получил легкое ранение — зацепило пулей калибра 5.45. «Война хорошей не бывает. Они по нам стреляют, а мы по ним. Поливают из гаубиц, из «Градов», — говорит Константин. В конце августа, когда шли ожесточенные бои за Иловайск, появилась информация, что на украинскую территорию зашли российские части. Их танкисты прорвали оборону и блокировали город с юга. В том, что это были российские военные, у Константина Кошарного сомнений нет. «Мы восьмерых взяли в плен, — рассказывает он. — С этими пленными и выходили из Иловайска». Шли тремя колоннами, впереди — броня.
Насколько было правильным решение покинуть город — теперь сказать трудно. «Возможно, разумнее было бы держаться в самом Иловайске. Потому что там были укрепления, которые только танками можно взять. Была та же школа с крепкими стенами, локомотивное депо. Генератор был, много боеприпасов и вода в колодцах — в принципе, можно было долго держаться. Часть наших прорвалась на север и благополучно ушла — тоже был хороший и неожиданный вариант», — размышляет Константин. Драматические события для группировки, покидавшей Иловайск, развернулись на подходе к Красносельскому. Колонну, состоящую из бойцов добровольческих батальонов «Донбасс», «Свитязь», «Днепр» и кировоградского спецназа, россияне в упор расстреляли из танков и ПТУРов — первый снаряд попал в КАМАЗ с красным крестом, который вез раненых. Начался бой, в ходе которого украинские бойцы уничтожили три танка, шесть БМД и другую технику. Тем временем по связи они отчаянно просили о помощи, их обнадеживали: держитесь, идет поддержка. Сначала обещали, что она будет через час, потом — через пару часов, а затем связь оборвалась.
К полудню противник выслал парламентеров с белым флагом и предложил сдаться — мол, все равно вариантов нет. «Но мы пытались протянуть как можно дольше, — вспоминает Константин. — Прорваться без транспорта было невозможно, слишком далеко было до наших. К концу следующего дня нам сделали «предложение», от которого трудно было отказаться. Они пообещали спасти наших раненых. А потом начали расстреливать из ПТУРов дома, в которых мы сидели — один за другим. Пришлось сложить оружие, которое мы, по возможности, вывели из строя».
ПЛЕН
Дальше бойцов из разных батальонов погнали на юг — к машинам. Ночь провели прямо в поле. Обращались с украинскими солдатами вполне нормально, потому что вернули российских пленных, целых и невредимых. Поделились сухими пайками, привезли воды. Раненых и служащих ВСУ вскоре отдали украинской стороне, а вот бойцам добровольческих батальонов пришлось туго. Их передали представителям «ДНР», которые отвезли пленных в Донецк. Местом заключения для добровольцев стал подвал здания СБУ — с августа и на многие месяцы. Их с пристрастием допрашивали: где были, что делали, занимались ли мародерством, убивали ли мирных жителей? «Но у нас с дисциплиной в батальоне было очень жестко», — говорит Константин. По его словам, во время допросов иногда били, можно было получить удары резиновой палкой. Били в основном по рукам и ногам, но случалось, что некоторых в камеру с допросов приносили.
Содержали пленных сначала в бомбоубежище, потом, спустя два-три месяца, в архиве СБУ. «Мы там повыносили коробки с архивными делами и спали прямо на стеллажах. По длине — вроде нормально, а вот по высоте всего 38 сантиметров, боком лечь тяжело. Ребятам, которые покрупней — просто «жесть». Кормили сепаратисты в основном кашей, а один батон вначале приходилось делить на 10—14 человек», — вспоминает Константин.
Немного легче стало, когда одежду и еду для пленных начали доставлять волонтеры. После того как разрешили позвонить по мобильному телефону, в Донецк стали приезжать с передачами родственники. Мыться и стирать приходилось под краном, и только через три месяца появилась возможность принять душ. Время от времени медики осматривали пленных и давали лекарства. Иногда узников подвала выводили на улицу — воздухом подышать. Во время таких «прогулок» бойцы слышали грохот артиллерии, ведь фронт проходил рядом, на окраине Донецка.
Дни и месяцы пребывания в подвале они отмечали в календаре. «Когда нас поместили в небольшую комнату без окон, в ней мы попытались создать какой-то уют и даже повесили... украинский флаг, который сохранил один из бойцов», — вспоминает Константин. Существовали и определенные правила — недопустимым считалось нецензурно выражаться в адрес товарища, запрещено было и рукоприкладство.
Время коротали чтением книг, которые нашли в здании СБУ, — сочинения Пушкина, Гоголя, детективы, фантастику. С первых дней из подручного материала — бумаги или кусочков пластика — мастерили нарды, шашки, шахматы и домино. Позже появились настоящие шахматы и маленький радиоприемник, правда, слушать приходилось местные и российские радиостанции. Новости из Украины бойцы узнавали лишь урывками, в основном от охраны.
В ПЛЕНУ — ЕЩЕ ДВОЕ ПОБРАТИМОВ
Обмен добровольцев на пленных сепаратистов начали проводить еще в сентябре. Сам Константин оказался в числе шести человек, которые обмену долгое время не подлежали. «В наших показаниях обнаружили нестыковки. Я, например, назвался обычным стрелком, и они не знали, что я старший лейтенант и командир взвода. Пока случайно в ЮТубе не нашли видеоролик, снятый еще во время первого захода в Иловайск. Там один из товарищей назвал меня «Лис», а по содержанию ролика они поняли, что я командир. А раз «Лис» — значит хитрый», — говорит Константин. По его словам, по обмену шли в первую очередь раненые и больные.
Поменяли Константина Кошарного 23 февраля при посредничестве Союза ветеранов Афганистана. «Нас двоих, еще одного бойца из 51-й бригады и морского пехотинца отвезли сначала в Луганск и уже там совершили обмен. «Встретили нас нормально, помыли в бане и отвезли в больницу», — рассказывает он. Константин сожалеет, что в плену остались еще двое побратимов из батальона «Донбасс» — их сепаратисты собираются судить, поэтому вырваться им будет непросто.
Относительно своих дальнейших планов, говорит, что еще не задумывался. «Поживем — увидим, — улыбается он. — Сейчас поеду домой, к родителям, лечиться борщом».
Константин не исключает, что вскоре вернется на фронт. Во всяком случае, в долгое перемирие он не верит. «Прекращение огня возможно, если только введут в Донбасс миротворцев под эгидой ООН, которые встанут на линии соприкосновения. Если этого не сделать, провокации будут продолжаться. Весна и лето — самое подходящее время для боевых действий», — считает взводный. Оглядываясь назад — он ни о чем не сожалеет. Говорит, что все было сделано правильно. «Думаю, что если бы мы вовремя не подошли, то они бы двинулись дальше — на Харьков, на Днепропетровск и так до Одессы. Но мы их остановили!» А насчет всего пережитого за полгода в плену, невесело замечает: «Такое не забывается...»
