Солнце встает на востоке. Вода — мокрая. Все люди — разные. Эти утверждения воспринимаются без каких-либо оговорок, как самоочевидные.
Все граждане — одинаковы. Причудливым (но вполне объяснимым ниже) образом идея Джорджа Вашингтона о неотчуждаемости прав, с которыми рождается человек, трансформировалась в настолько удобное, насколько и абсурдное утверждение. Призрак одинаковости, который бродит по Европе, оказался соблазнительным не только для бедных, которые хотели бы сделать такими самых богатых. Власть быстро поняла, что поддерживать неосуществимую идею одинаковости — это гениальный принцип менеджмента новой эпохи. За эту идею (при незначительном приложении усилий свыше) все будут напропалую бороться со всеми, и общая истерия гарантирована. В Средневековье эпидемия психического бешенства, охватившая Европу, проявлялась в конвульсивных движениях и подпрыгиваниях, которые охватывали, как огонь солому, целые группы людей. Тогда это называли «тарантеллой», потому что одни считали, что это происходит от укуса паука, другие, более проницательные, считали, что дело не в материальных факторах, и называли это «танцем святого Витта».
Сегодня психологи называют это в общем изученное явление «психической индукцией». Так вот, культивирование массовой истерии тоталитарными режимами основывается именно на этом феномене. Ученые довольно глубоко исследовали коммунистический и фашистский феномены в Европе, как крайности, которые сходятся и публично демонстрируют свои «прелести» миру.
Культивация страха, психической нестабильности, зависимости необходимы в тех или иных пропорциях любой власти, которая не опирается на местное самоуправление. (Похоже, что этот термин вскоре так же будет проклинаться, как и слово «реформы» — что ж, господа, это и есть следствие современных манипулятивных технологий!) И власть, всегда тяготеющая к пирамидальности, как форме управления, никогда не будет разоблачать сама себя. Никакое физическое сопротивление снизу не остановит и не изменит этой тенденции. Подавление движений сопротивления только дает власти необходимый опыт и тренинг. Тормозит рост пирамиды власти только действительная самоуправляющаяся инициатива на самых низах.
Но для этого нужно прежде всего соответствующее состояние психики. Социально-индуцируемый невроз, который сознательно поддерживается системой, исключает возможность творческого инакомыслия. Бунт? Сколько угодно. Социальное творчество — никогда. Так непослушным рабам, которые норовили убежать, зашивали в пяты мелко нарубленный конский волос. Сидеть и ползти раб со временем мог. А вот встать на собственные ноги.... Что-то подобное мешает Украине встать в полный рост. Попробуем это как-то классифицировать. Во-первых, душа наших граждан в пяты ушла еще во времена «перестройки» и, похоже, там и осталась. То, что бывшие солагерники — та же Прибалтика — устроили себе нормальную жизнь за пару лет, несмотря на визг северного «старшего брата», наводит на мысль, что какие-то «властные структуры» (очевидно же, не с Банковой и не с Грушевского!) заложили в свои методики тот самый социально-индуцируемый невроз.
Во-вторых, «синдром умудренной беспомощности», о котором шла речь в статье Натальи Климчук («День», 4 августа 1999 г.). «Можно ли говорить о целой стране, живущей в состоянии «умудренной беспомощности»? Не углубляясь в теоретические спекуляции, можно легко предположить, что мы живем именно в такой стране». Соглашаясь с автором, и основными положениями ее статьи, однако, хотел бы несколько «углубиться в теоретические спекуляции», которые политики, а с их подачи и психологи — старательно обходят.
Критические обобщения грешат тем, что указывают единую причину для их устранения. Они хороши и гуманны тем, что не затрагивают конкретных личностей, и легко можно сказать, что это «о ком-то другом». Но мы не можем ни в коей мере говорить сегодня об украинском обществе, как о чем-то сформированном и самодостаточном, чтобы деликатно указать всем на общую ошибку, не подняв ничьих прав, которых, в конечном счете, и так никто толком не знает.
Есть Восток и есть Запад. Есть Днепропетровск и Киев, Львов и Луганск, Харьков и Одесса. Есть украинцы, русские, евреи (очередность упоминаний читатель может изменять на свой вкус), и еще десятки других.
Ну, ладно, скажет читатель, то, что русские отличаются от поляков, я тоже знаю. Что здесь для меня важного?
То, что рядом с нами живут не безликие «украинские граждане», а именно эти русские, поляки, татары, евреи — и не в «чистом» виде, а полу-, на четверть и т.д. Ничего постыдного в констатации такого факта нет. Советской пропаганде удалось сделать тему «пятого пункта» постыдной. «Ие, ай эм хаф-джувиш» (айриш, чайниз) — с гордостью скажет вам американец, поскольку наличие «рутс», корней, национальной идентичности — это культурно. Это говорится, чтобы вы не сглупили, что возможно при совместной трапезе, разговоре, сексе, в конце концов.
Мы же говорим об этом, как о не очень приличной неизлечимой болезни, и, самое главное, тогда, когда видно, что за это можно получить какие-то общественные льготы. Или объяснить, почему тебе их не дают. Это входит в «синдром умудренной беспомощности».
И есть еще более «неумолимая» с психологической точки зрения вещь — импринт. В 1973 году Лоренс и Тимберген разделили Нобелевскую премию за фундаментальные исследования в этой области. Короткий период «импринтной впечатлительности» возникает в раннем детстве и на всю жизнь связывает нейроны в рефлексные сети — так в некоторых высокотехнологичных компьютерах материнская плата впаивалась наглухо и заливалась специальной пластмассой, ломавшей все при попытке конкурентов ее расколупать. И здесь, с точки зрения народной мудрости, ничего нового — это «то, что абсорбируется с молоком матери». Это национальная идентичность — язык, обычаи, вера. Развитие человека проходит в постоянном конфликте различных реальностей — после отчего дома мир и так кажется диким и странным, а потом взрослого человека власть еще и учит повиноваться назначенным ею дуракам, не скрывая особенно, что делает это для собственной выгоды.
Помните, как цыган приучал коня не есть? Уже почти совсем приучил. Но, к сожалению, конь подох.
Власть почти приучила людей не думать в направлении самостоятельного переобустройства власти. Не думать о самом понятии «власть», как о чем-то, что может принадлежать тебе, а не «им».
Граждане этой страны все равно останутся русскими, поляками, татарами, украинцами и еще десятками других национальностей. Даже если они убежденные коммунисты и считают, что слово «нация» выдумал Симон Петлюра. Тем хуже для их психики. В извечном вопросе «что хватать и куда бежать?» прежде, чем предложить ответ, нужно еще раз осознать, что этнические отличия — это не разное количество букв в соответствующих анкетных графах. Это различные восприятия реальности, обусловлены импринтом. Через обучение человек делает усилие над собой и притворяется, что воспринимает мир так, как ему говорят, вступает в молчаливый сговор с насильником («синдром заложника»). Но если психические силы по каким-то причинам уменьшаются, происходит взрыв импринта. Если обстоятельства будут «благоприятны» — включается психическая индукция, начинается межэтнический конфликт. (Автор наблюдал такое в Абхазии). Межэтнический конфликт — это далеко не обязательно гражданская война. Это широкий диапазон от взаимного разноязычного хамства в утомленных очередях до лоббирования во «властных структурах» («Ну что ж вы, уважаемый ММ, действительно дадите эти деньги (акции, проекты, сырье) им, этим (хохлам, москалям, жидам, марсианам)? Вы разве не знаете, какие они?!»). Межэтнический конфликт, заложенный через импринт, не гасится никакими образовательными программами — нужны поколения, чтобы его снять. Разговоры об украинцах, как о политической нации, заглохли в силу своей очевидной несостоятельности. Разговоры о канадском варианте «мультикультуральности» заглохли в силу того, что не только таких, но и никаких денег у нас нет. (Т.е. есть, но не у нас с вами). Стихийно начал реализоваться американский миф «кипящего котла», когда в жизненном вареве вскипает, вытапливается что-то принципиально новое — новая нация. Из-за отсутствия огня в нашем украинском котле все немного побулькало, потом забродило, а ныне, похоже, начинает вонять.
Взаимное признание гражданами Украины своих национальных корней при условиях одобрения этого властью (содействие — не с нашим счастьем), и строительство нового типа администрирования — на основе местного самоуправления может спасти положение дел. Если нет — придется на этих самих основах строить новое государство. Ничьи национальные ценности от этого не пострадают, их сейчас и так никто во внимание всерьез не принимает. Научили.
Для политиков, конечно, такую задачу значительно усложняет жизнь. Но упрощает для людей.
