Галине еще нет 60. Она очень часто неутомимо и заразительно смеется. Ей трудно воспринимать мир таким, каким он есть. Из-за стойких проблем со зрением она помогает армии — пальцами.
«Самое страшное — спать под «Градами». Мы ехали с летними вещами из Донецка. Брали с собой пляжные зонтики, купальники. Но сейчас обжились, и я не могу понять: хочу я в Донецк или не хочу? В 2014-м я приехала из Донецка в Мариуполь. Думала, что на неделю-другую, а оно все не заканчивается и не заканчивается. Год с семьей мы жили в Мариуполе. Потом сына перевели на работу в Черкассы, и мы с дочерью, следом за ним, тоже были вынуждены переехать. Тогда начался новый, совсем неожиданный этап моей жизни. На самом деле, когда тебе 60 — очень сильно хочется начать жизнь сначала. Я сижу на кухне и слушаю по радио: какие-то бабушки вяжут носочки, перчатки, шарфики, пекут печенье для украинских военных, вот и думаю, ну что я могу сделать? Почему я постоянно должна находиться в состоянии человека, который только и делает — что ождет возвращения домой?
Возник конкретный вопрос: ну чем я могу помочь?
Через несколько дней жизни в совсем чужом городе я нашла для себя занятие последующих лет: волонтерство в ГО «Черкасские паучки». И как прилипла сюда! Долго же я искала подобную организацию, а потом сидим с внуком, обедаем, а затем слышу: сейчас в Черкассах, на Майдане, возле «Любавы» «паучки» плетут. Приобщайтесь! Мы быстро бросили все дела, сели в маршрутку, пришли сюда, ну и попросила, чтобы меня научили. Организаторы спрашивали: «Ну как вас научить?» А когда мне на ощупь все показали, я и говорю: «Так что же здесь трудного?» Я плету маскировочные сетки. Потому что пальцы — это глаза. Здесь все схвачено. Хожу сюда каждый день, как на работу. Даже больше: потому что как это я не приду? Я в начале научилась вязать, а затем перетягивать сетки, потому что некому было это делать. Сначала взяла в руки сетку, собственноручно ее распустила и испугалась: что я натворила? Но со временем начало получаться.
Сейчас не могу не прийти сюда. Ну кто Галине Михайловне перетянет сетку? Так и привыкла.
Я не боюсь ходить зимой. До склада езжу маршруткой, а отсюда — пешком, потому что знаю, что человек должен ходить тысячу шагов каждый день. А до моего дома — четыре с половиной тысячи шагов. Это прибавляет сил и уверенности на весь день.
Хожу с палкой, зимой, по заносам, льду, дождям и буреломам. Надеваю плащ и резиновые сапоги — и никакие лужи не страшны!
Плетение сеток — это мое. Отвести душу и хоть что-то сделать для этой победы. Хоть что-нибудь.
Дети работают, а я что? Зачем мне сидеть дома? Дети иногда просят, чтобы я не шла: «Моет, ты не пойдешь? На улице такой мороз!» Но мне хочется, просто постоянно повторяю в тишине: «Бог поможет».
Моя дочка приходила посмотреть, что я здесь делаю. Но, на удивление, она работает намного медленнее, чем я. Постояла здесь и сказала: «Нет, это не мое». У родных ничего не выходит, хотя работа, как по мне, достаточно легкая — завязывать узелки по краям.
На день, чтобы утолить голод, я беру воды и две гренки хлеба. Я просто думаю: а нашим солдатам лучше? Им там страшно, холодно и очень тревожно...
В «Паучки» часто приезжают наши военные, чтобы поблагодарить. Но мы здесь как прицепимся к сеткам, так успеваем отвечать только «добрый день» и «до свидания». У нас заказывают по 160—180 сеток на несколько месяцев работы, поэтому руки уставшие. Постоянно. Но плести нужно.
Хотела пойти в прошлом году на разные фирмы, предприятия, в редакции, чтобы они коллективно присоединялись к совместной работе, хотя бы на 10 минут в день. Но никто не хочет.
Соседи сопровождают меня взглядами постоянно. Часто слышу от них: «Позвольте помочь» или «Ой, куда это вы идете? Там такие дороги! Там горбы!» Я часто приглашаю их плести сетки, но не успею закончить предложение, как они сразу отказываются. То нет времени, то руки болят, то голова. Тогда отвечаю: «А у нас, вы думаете, все здоровые приходят?». Все же пенсионеры. У всех давление, и руки болят, и почки. Но вопрос всегда решительно приходит в нужные моменты: «А как это я не приду? Если не я, то кто?»
Во время плетения я не вижу своих рук, поэтому делаю все на ощупь, как настоящий «паучок». Каждый день делаю по сетке, а иногда по две. Они же огромные! К нам когда-то приходил военный, который сказал: «Девушки, вы такое дело делаете! Вы не представляете! У нас и еда есть, и денег хватает, и техника в порядке, а сеток — нет. Нечем прикрыться. Вы не представляете, какое вы делаете хорошее дело. Потому что техника все закрывает, ведь рябит все, и ничего не видно...»
Людей у нас мало, но кто нам еще нужен? Главное — что мы есть. Несколько человек еще плетет дома, перед телевизором. Иногда, в теплую пору, я выхожу с внуком на реку, так он купается, а я нарезку делаю.
Война сделала единственное хорошее дело — мы все сплотились. Совсем разные люди, но стали очень родными. Постоянно обнимаемся, скучаем друг за другом, звоним и переживаем. Я за сестрой так не скучаю, как за ними.
Сейчас все мои знакомые в Донецке смотрят российские каналы, «Красную звезду», сериалы... А мне это противно. Большинство деградируют и никак не развиваются. А было бы хорошо, чтобы они хоть раз вдумались в разные глобальные проблемы, войны, первопричины. Это было бы более действенно. Нам всем нужно делать добрые дела, которые рано или поздно позволят забыть о войне и отчаянии. Навсегда».
