20 июня исполнится 91 год со дня смерти в далеких Подебрадах одного из великих украинцев — агронома, общественного деятеля, публициста, Евгения Чикаленко, который был меценатом очень многих начинаний в украинском деле.
К сожалению, его память теперь должным образом не почтена на общеукраинском уровне. Например, улица его имени есть в Кропивницком и Львове, в родных Перешорах. Но ее нет в Киеве. В то же время есть обнадеживающий знак на малой родине. Как рассказал «Дню» депутат Куяльницкой ОТГ на Одесчине (в состав которой в настоящее время входит село Перешоры) Александр ЗАИКИН, местная громада хочет увековечить память выдающегося земляка памятником. В прошлом году эту идею предлагали как проект для общественного бюджета, но она не вошла в десятку одобренных. «Но население поддержало эту программу, — говорит Александр Михайлович. — Планируется в центре села, на Аллее славы, установить памятник Евгению Чикаленко. Уже разработан макет бронзового бюста, смета его составила ориентировочно сто тысяч гривен. И нам пообещали воплотить нашу идею через финансирование программы Куяльницкой ОТГ за счет бюджета». Необходимо больше проявлений такой живой памяти.
Тебя накрывает высокой волной. Нет, скорее степными высокими травами, и уносит в мир далекий и близкий одновременно, потому что мало что изменилось на самом деле в ментальности нас, украинцев, за сто с добрым хвостиком лет.
Я давно растворилась и, кажется, уже живу в те времена. Этих воспоминаний девятый вал — от детства в херсонских степях до смерти на чужбине, где самая большая тоска за кузнечиками. «Об усадьбе (искренне говорю) и забыл; время манят меня (смешно сказать!) кузнечики, которые летом, по ночам, задают свои роскошные концерты в селе на Херсонщине! Когда однажды я услышал их в поле вокруг Рабенштайна, то меня охватила такая тоска по нашей (не моей!), а по нашей Херсонской степи, что я этого выразить вам не могу... Эх, не услышать мне уже их! Вот только по ним я скучаю и больше ни по чем».
ДУШЕВНОЕ ПРИСТАНИЩЕ В КОНОНОВКЕ
Нерв обнажается особенно, когда сидишь на траве на бывшем имении Чикаленко в Кононовке, где кузнечики являются милым твоему сердцу обществом. Блаженная тишина наполнена ароматами луговых трав и едва взволнована гудением пчелы. Место, где спинным мозгом чувствуешь, как особенно тщательно стиралось все, что напоминало бы о владельцах усадьбы. Воображаемая реконструкция усадьбы частично возможна благодаря немногочисленным фото и большому количеству писем,которые Евген Чикаленко приобщал к своим дневниковым записям.
1922 — год, когда Чикаленко выкинули из Кононовки, за два года до того выбросив из киевского дома. Кононовка, в которой находили отдых, заботу о себе, общение, понимание, поддержку литераторы, политики, друзья, единомышленники и их семьи. И даже в самые трудные времена для хозяев всегда находилась возможность приютить беспомощных, загнанных в угол новыми реалиями жизни. По-чикаленковски — быть великосердым.
На крыльце деревянного дома — счастливые лица детей, гостей, хозяев усадьбы... Соломенные шляпки, шляпы, вышиванки. Не бутафория. Повседневность. Не игра на публику — состояние души.
Крыльцо, что через короткое время станет школьным. А учительницами в школе — мать и невестки Чикаленко. Об изменениях в жизни, о новых «порядках» пишут в письмах к отцу, сестрам, брату Льву эти Чикаленко — Петр и Иван, которым выпало на долю остаться в Украине и взять на себя ответственность за судьбу женщин, детей, хозяйства, отца наследия отца и отцовских принципов. По ту сторону Збруча болит сердце отца, который едва находит средства для выживания, за семью и за то, что мало вкладывал в украинское дело, пусть бы все пошло в дело, как теперь отбирают. Еще в 1920-е деревянные здания из хозяйства ребята разберут, чтобы обменять на хлеб. Сохранится, как школа, только деревянный дом.
Интересно бы найти фото начала 1980-х, последних учеников «старой» школы на крыльце, которая вскоре руководством колхоза превратится в курятник, а впоследствии — в развалины, чтобы исчезнуть навсегда.
«А ТИ, МАРКУ, ГРАЙ»
Так исчезнет последнее напоминание о Чикаленко в Кононовке. Об особой семье в нашей истории, о невероятном человеке, любившем Украину до глубины своего кармана. Человеке, который понимал, что необходимо его народу для превращения в нацию. Человеке, который не стонал, не жаловался, не искала виноватых, а — делал. Делал честно, упорно, настойчиво, вкладывая не только знания, ум, силы, но и собственный капитал.
«А ти, Марку, грай», — повторял себе Чикаленко то и дело, когда, казалось бы, шансов нет вообще. Тысячи страниц воспоминаний, писем, дневниковых записей не такой уж долгой, но невероятно насыщенной активной деятельностью жизни Евгена Харламповича. Потомок казацкого рода, который ребенком в одесском частном пансионе на собственной шкуре почувствовал свою иначесть, однако, который не отрекся, а не уподобился большинству. Сложно поверить, но именно в Одессе, в той Одессе, которую миллионы соотечественников упорно считают исключительно имперским или еврейским городом, Евген Чикаленко утвердился в своем украинстве, попав в среду «своих». Одесса останется навсегда в его поле зрения и действий, одесские знакомства он будет поддерживать до последнего. Неожиданная, неизвестная до сих пор Одесса, с утерянными знаковыми именами в ее истории, открывается на страницах «Воспоминаний». Имена, которые крайне необходимо из страниц мемуарных воспроизвести на карте города в названиях улиц, памятных знаков, маркировать украинское пространство.
«РАДА» — ДЕЛО ВСЕЙ ЖИЗНИ
Украинство Чикаленко во времена особенно жестких рамок империи действенное. Оно — в сознательном выборе своей «половинки», развитии семьи и воспитании собственных детей (каждый из которых будет активно работать на украинской общественной и государственной ниве), в понимании необходимости просвещения селян и практиках «удить рыбу», материальной поддержке украинских писателей и художников, политических движений и течений, финансировании академического дома для студенчества во Львове, поддержке НОШ, и важнейшем деле жизни — создании первой украинской социальной сети — издании ежедневной украиноязычной газеты «Рада».
На тысячах страниц восьми книг воспоминаний ты видишь не просто «человека на фоне эпохи», целую эпоху, которую мы, украинцы, не знаем, не ищем, не вспоминаем. «Воспоминания. 1861—1907 «, в которых не столько, как хотелось бы, о самом авторе, сколько о времени, людях, обстоятельствах. И с 1906 — о «Раде» — как самом важном деле жизни. Чикаленко понимал, что без украинской газеты невозможна хотя бы автономия украинцев. Именно поэтому ищет редакторов, инициирует конкурсы, поощряет авторов и подписчиков, балансирует между редакторами и цензурой и бесконечно инвестирует в газету, которая годами остается убыточной. В конце концов, за неимением средств на газету, Чикаленко продает участок земли в Перешорах ... (Не верю, что сейчас нашлись бы такие среди украинских предпринимателей).
ИМЕНА, ИМЕНА ...
«Дневники» — бесценные записи свидетеля событий, для рядового украинца ограниченные сухой хронологией, и за которыми на самом деле не одну жизнь, калейдоскоп невероятных изменений, ежедневная работа в области просвещения, создание и расколы украинских политических партий и объединений, непростые отношения между украинской интеллигенцией, и сама правда жизни, которую обычно пытаются скрыть, кто был кто в годы украинской революции. Имена, имена ... Людей неординарных, которые рядом с Чикаленко вкладывались в развитие украинской жизни, уже почти неупоминающихся — Модест Левицкий, Владимир Писнячевський, Василий Королив-Старый Сергей Ерьомов, Андрей Никовский, Владимир Леонтович, Виктор Андриевский.
Ко многим из них уже в эмиграции обращается Чикаленко с просьбой писать воспоминания о времени и о себе. И многие из них действительно эти воспоминания напишут. Зачем? Чтобы мы с вами оценили, осознали и сделали выводы о значении личности в создании нации и государства. Чтобы мы знали о тех непростых временах, когда за одну фразу в газете редактор мог получить пару месяцев в Лукьяновской тюрьме, когда, имея детей-студентов, ты должен «принять» их возможный арест, ссылку, в лучшем случае — исключение из университета и домашний надзор.
Все тревоги, волнения, будничные хлопоты и исторические события пытается зафиксировать Чикаленко. В круговороте киевской жизни неизбежны физическая усталость, эмоциональное истощение, от которого хочется хотя бы на немного убежать в свой Кошарбад. Так нежно называет Чикаленко Перешоры, для которых все сложнее найти толкового управляющего и которые остаются основным финансовым источником семьи и общественных дел. Здесь ему комфортно, спокойно, свободно дышится и свободно думается. Кажется, степью пахнут страницы дневниковых заметок.
ВОСПИТЫВАЛ В ДЕТЯХ УКРАИНСТВО
Душа Чикаленко, безграничная, как степь, открытая всем ветрам, нелицемерная, невысокомерная, щедрая. Тот, кто прожил (не просто прочитал — это не обычное чтение) страницы воспоминаний, не сможет не уважать, не любить, не ценить Евгена Харламповича. «Перед этим именем нельзя написать ни « доктор «, ни « профессор «, ни « посол «- это просто Евген Чикаленко», — со страниц американской «Свободы», 1922.
А я добавлю: прекрасный отец, который нежно любил и заботился о своих детях. Имея средства, отправляет старших на учебу в Швейцарию, Францию, Англию, Италию, воспитывая в них украинцев с европейскими взглядами и ценностями. Непростой страницей в отношениях с детьми был разрыв Евгена Харлампиевича с их матерью, однако через некоторое время понемногу удается восстановить общение. «Дорогой отец», — обращается в письмах на чужбину маленький Иван, которому выпало меньше всего родительского внимания и заботы. Между строк читается чувство вины перед брошенной матерью детей и тревога за ее судьбу.
А еще — человек чрезвычайно толерантный, терпеливый, заточенный на компромисс ради важного — украинского дела. Он знает цену каждому, однако на первый план ставит заслуги, и уже потом недостатки. Живыми людьми, а не канонизированными, со всеми недостатками и достоинствами, мы видим на страницах дневников политических руководителей эпохи, становимся свидетелями интриг, заговоров, сплетен, которые привели к потере шанса построения украинского государства.
ВОСПОМИНАНИЯ ПИСАЛИСЬ ДЛЯ НАС
«Дневники» и «Воспоминания» писались не для себя — для нас. В них чикаленковская эпоха — как на ладони. И если «Воспоминания» из-за нехватки средств к существованию пришлось издать еще при жизни автора в эмиграции, то на издание «Дневников» Чикаленко надеялся после смерти, ведь в них много интересного и не всегда лучшего о современниках. Как и в любых дневниках, мы воспринимаем события глазами автора. Но...
Впечатления, размышления о жизни, рефлексии далеко неординарной личности о времени, эмоции, дорого стоят. Мы еще и не касались по сути мемуаров тех, кто из-за поражения украинской революции вынужден был уйти в эмиграцию. Тысячи влиятельных когда-то и неизвестных ныне имен потерялись в нашей истории. Это больно, обидно, несправедливо. Как несправедливо и больно то, что в столице до сих пор нет улицы имени Евгена Чикаленко — мецената, издателя, человека, вклад которого в украинское дело неоценим.
Листая страницы воспоминаний Е.Чикаленко, в очередной раз осознаешь — не сформировалась еще, к сожалению, украинская нация. Не найдете вы пафоса, восхваляння, самовлюбленности, снобизма. Страницы-откровения человека, больше всего любившего и жившего Украиной.
