Третья Всемирная театральная олимпиада, которая без малого три месяца проходила в Москве, способна пробудить в человеке самые разнообразные чувства — от восторга до зависти и обиды на то, что все это не у нас. Почему же мы, с нашей претензией на статус культурного европейского народа, неспособны не то что половину, пятой части подобной программы организовать у себя дома?
В поисках ответа на этот вопрос я встретился с человеком, имеющим непосредственное отношение к организации различных театральных проектов в Киеве. Сергей Проскурня, бессменный руководитель фестиваля «Мистецьке березілля» , на театральную олимпиаду, как вы понимаете, поехал не из праздного любопытства. Сергей Владиславович привез из Москвы массу впечатлений от увиденного.
— После длительных наблюдений за тем, что происходит вокруг, я понял, что мы не сможем создать нормальный, органичный театральный процесс, если не будем слышать тех вибраций, которые посылает нам театральный мир. Почему Москва в мире признана театральной столицей? Потому что там был Московский Художественный театр, были Станиславский, Мейерхольд. И их ученики проделали огромную работу по пропаганде театральных идей своих наставников во всем мире. И вот это взаимодействие сильных, глобальных явлений, привело к тому, что однажды встретились выдающийся американский режиссер Роберт Уилсон, фантастический греческий режиссер Теодорос Терзопулос, гениальный мастер японского театра Тадаши Сузуки, русский Юрий Любимов и решили, что это магнетическое соединение должно выражаться в постоянных встречах, которыми и стали театральные олимпиады — сначала в Афинах, потом в Японии, теперь в Москве. Пока не понятно, как олимпиада будет развиваться дальше, потому что нужен мощный продюсер, каким в Москве стал Валерий Шадрин...
— И нужен зритель, который все это будет покупать и смотреть. Что из увиденного лично тебя впечатлило больше всего?
— Программа была составлена таким образом, что каждое действо превращалось в событие, в котором был заложен величайший смысл. Была создана некая философская среда. Шло много различных программ, которые давали достаточно полное представление о мировом театре, от его древних ритуальных форм, до авангардных поисков. Не могут не поразить кони Бартабаса, танцующие под музыку Стравинского в «Триптихе». Когда я посмотрел «Игру снов» Стриндберга, которую Уилсон поставил в Швеции, то сказал себе: «Пора сдавать диплом». Очень сильное впечатление остается после спектакля Гинкаса «Черный монах» Чехова, поражает «Отелло», поставленный Някрошюсом, интересна «Чайка» в постановке Терзопулоса, особый разговор о версии «Чайки» Андрея Жолдака... На каждом спектакле можно было встретить невероятное количество знаменитостей, все шли друг к другу учиться.
— Жолдак, очевидно, неслучайно поставил именно эту пьесу, ведь Олимпиада совпала по времени с чеховским фестивалем...
— Да, и поэтому можно было посмотреть пять различных версий «Чайки», среди которых и жолдаковский «Опыт освоения пьесы «Чайка» системой Станиславского». Андрею Жолдаку эта постановка была заказана специально к олимпиаде Конфедерацией Союза театральных деятелей и Театром наций России. Конечно же, меня патриотично радовал глобальный успех постановки Жолдака. Притом он открыто транслировал свое украинство, на афишах писал свое имя на родном языке. Еще Украина была представлена в проекте Анатолия Васильева «Узкий взгляд скифа», в рамках которого показали «Украденное счастье» в постановке Ирины Волицкой. Что касается Жолдака, то Андрей сегодня в России по популярности спорит лишь с Богданом Ступкой. Но если Ступка является маститым мастером, то Андрей еще театральный ребенок. Но он уже востребован.
— У нас Жолдак, как и другие, уехавшие из страны режиссеры, является головной болью для людей, по долгу службы обязанных опекать искусство. Что же все-таки движет людьми там, в России, когда они создают подобные проекты, когда подбирают чужие таланты?
— Амбиция русских, в основе которой лежит глобальная история русского театра, органична. Их амбиции проявляются в том, чтобы приглашать выдающихся режиссеров, для постановки русской классики с русскими же актерами. Петер Штайн, к примеру, в рамках этой программы ставит «Бориса Годунова». Амбиция русских в том, что президент страны принимал у себя всех звезд мирового театра. Вся интеллектуальная элита Москвы говорит о том, что у Путина находится время лично общаться с выдающимися режиссерами. А на пресс-конференции Уилсон говорит, что для него было большой честью беседовать с президентом и обсуждать возможность постановки Пушкина в США. Амбиции русских в том, чтобы поднять мощные финансовые ресурсы, чтобы никто из гостей не почувствовал себя неуютно в Москве. Забота о гостях фестиваля стала национальной заботой и работала она на национальную идею.
— Выходит, мы народ не амбициозный.
— Сегодня нам необходимо вырастить в себе эти здоровые амбиции. Проблема заключена в том, что эти свои амбиции мы должны посвятить национальным идеям, нашим театральным деятелям, сделать их инструментами активизации нашего театрального процесса. Они ведь будут транслировать свои идеи, а значит и Украину, по всему миру. И тогда, возможно, мы станем интересными этому миру.
