«Виктор Цой жив!» — написано на разрушенном кирпичном здании. Внутри другой руины — плакат-календарь с полуфантастической белой лошадью. «Я в год свой необыкновенный несу удачу всей вселенной!» — возможно, хозяевам конь таки принес счастье, и они выжили.
«Сталкерская» зона прифронтовых городов имеет особую магию. Здесь царит ни с чем несравнимая атмосфера и, как ни странно, спокойствие. Дорога беспощадно иссечена воронками, в машине чувствуешь себя, словно в центрифуге, однако пристегиваться нельзя, чтобы в случае обстрела иметь возможность эвакуироваться максимально быстро — правила безопасности в зоне несколько иные, чем на «большой земле». «Это «Грады» работали?» — наивно спрашиваю опытных спутников. «Нет, ты что, они такие по жизни!» Так выглядит регион, который «кормит» всю Украину. И это — страшно.
С крайней огневой точки Станицы Луганской вражеский блокпост видно невооруженным глазом. А если в бинокль — то можно разглядеть выражения лиц местных «ополченцев». Их пост называется «Игорь» — из-за того что рядом соответствующий памятник князю Киевской Руси. Невзирая на то, что военный люд иногда груб и напрочь лишен сантиментов, все следят, чтобы во время обстрелов случайно не зацепить Игоря.
А вот другому монументу повезло меньше — на центральной площади города лежит свергнутый и опечаленный «вождь пролетариата». Под надписью «этими людьми гордится район» пусто, очевидно, здесь уже давно никто никем не гордится.
ПРИЗРАЧНОЕ «ЗАВТРА» И РЕАЛЬНОЕ СЕГОДНЯ
Улицы Станицы Луганской пусты. Широкие, просторные проспекты и бульвары, где встреча с человеком — редкость. Да и то, скорее всего, это будет военный. 17-я танковая, батальон «Львов», рота Кульчицкого и т.д.
Многие дома разбиты до основания, некоторые же иссечены «Градами» и минометами лишь частично. Места разрывов встречаются и посреди дороги, везде — осколки мин и остатки снарядов «Градов». Многие дома «пали своей смертью» — запущенные, изъеденные временем дома наконец-то могут не стыдиться на фоне всеобщей руины.
МНОГО ДОМОВ РАЗБИТО ПОЛНОСТЬЮ, ЕСТЬ ПОСЕЧЕНЫЕ «ГРАДАМИ» И МИНОМЕТАМИ ЛИШЬ ЧАСТИЧНО. МНОГИЕ ЗДАНИЯ «ПАЛИ СВОЕЙ СМЕРТЬЮ» — ЗАПУЩЕННЫЕ, ИЗЪЕДЕННЫЕ ВРЕМЕНЕМ ДОМА НАКОНЕЦ МОГУТ «НЕ КРАСНЕТЬ» НА ФОНЕ ОБЩЕЙ РАЗРУХИ
В одном из домов после обстрела уцелела лишь одна комната. Там живут лежачая бабушка и ее сын, склонный к злоупотреблению спиртным. «Госпитальеры» — медицинское подразделение ДУКа, который также долгое время нес караул в Станице, договорились с домом престарелых, чтобы те приняли бабушку. Уговорили, в свою очередь, и ее. Заходим в дом — воздух тяжелый, хоть режь ножом, вонь невыносимая. Однако лицо женщины на удивление спокойное и благородное. Она заявляет, что никуда не поедет — кто же будет ухаживать за сыном, он же тогда совсем скатится. О призрачном «завтра» или зиме, в которую придется входить с единственной целой комнатой, даже речь не идет. В зоне существует лишь одно измерение: «здесь и сейчас». Потому что «завтра» тут может просто не быть — ни для кого.
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕДАЛЬОН ДЛЯ ВРАЧА
Когда нет боевых действий, добровольцы-медики оказывают помощь гражданскому населению, независимо от политических взглядов пациентов, иногда откровенно антиукраинских. Местного населения осталось так немного, что военные и гражданские давно знают друг друга по именам. «Дядь Сережа!..» — так обращается на улице мальчик лет шести к суровому командиру танковой бригады.
Медики возят оставшихся малышей в соседний город на учебу — здешняя школа не функционирует давно, да и детей можно пересчитать по пальцам.
КРАСНОРЕЧИВО. ОДНА ИЗ УЛИЦ В СТАНИЦЕ ЛУГАНСКОЙ НАЗЫВАЕТСЯ «МОСКВА — ДОНБАСС»
Пожилая женщина, русская по происхождению, типичная представительница старой русской интеллигенции, поддерживает Украину с самого начала войны. Она не верит телевидению (которое здесь исключительно российское) и не боится «Градов» — говорит, что до последнего будет здесь и будет по возможности помогать бойцам. Женщине-врачу, помогающей ей, она дарит серебряный медальон.
«Вы же все равно правду не напишете!» — с вызовом говорит другая жительница города, увидев, что я снимаю очередную руину.
РАЗРОЗНЕННЫЕ СЕМЬИ, ОБОРВАННЫЕ СВЯЗИ...
Тех, кто поддерживает Украину, в городе меньшинство, но их добрая воля на порядок ощутимее пассивной ненависти тех, кто ждет «освободителей из-за поребрика». На столбах нанесены краской сине-желтые флаги, однако если присмотреться, становится видно, что они нарисованы поверх триколоров (а кое-где флаг РФ забыли зарисовать) — город символично «перекрасился» с приходом «новой власти» и притаился в ожидании возможных дальнейших перемен. Из-за близости границы почти все семьи разбросаны по разным лагерям. Например, один из военных, трижды побывав в плену (рассказывают, будто сепаратисты относятся к пленным более снисходительно, когда оказывается, что те — уроженцы Донбасса, мол, «дураки, но свои»), после того остался воевать на другой стороне. И случилось так, что на блокпосту ему пришлось обыскивать машину уже бывших свояков. «Кум, что же ты делаешь, я же крестил твоего сына!.. — возмутился водитель. — Что ты надеешься у нас найти, ты же прекрасно знаешь, кто мы и куда едем?!» Такие истории слышишь едва ли не на каждом шагу. У многих родственники или друзья в России, оборванные связи болят и кровоточат.
ГОРОД ЖИВЕТ ПРЕДЧУВСТВИЕМ ШТУРМА. НО ЗАЛИЗЫВАЕТ РАНЫ И ТЯНЕТСЯ К ЖИЗНИ
Примечательно, что военные открыты к общению и разговаривают со своими идеологическими противниками. Говорят, что с теми, кто ненавидит люто и открыто, говорить проще. Один из бойцов во время затишья каждую неделю ходил к вражескому блокпосту, поднимая издалека автомат в знак мирных намерений, и часами говорил с «ЛНР-овцами», пытаясь им донести свою правду. Безрезультатно, как он сам признается.
По городу бегают стаи покалеченных псов — побочный эффект войны, на который мало обращают внимания. Они носят в своих лапах осколки или пули, медики лечат их и учат снова доверять людям. А также — стремглав нырять в блиндажи или подвалы перед началом обстрела. Эту науку здесь усвоили все.
КОГДА ЖИЗНЬ ПОБЕЖДАЕТ
Город живет предчувствием штурма. Если Станицу не сравняют с землей, как Пески, но займут террористы, то проукраински настроенным жителям будет не до шуток. Уже сейчас на них строчат доносы соседи и поступают угрозы «с той стороны». Их дома либо будут сожжены земляками, либо же станут первыми мишенями во время артобстрела — координаты инакомыслящих враг давно имеет.
И, несмотря ни на что, на фоне сплошной руины и предчувствия активных боевых действий, с весной люди сгребают прошлогодние листья, белят бордюры и разрыхляют землю. Город зализывает раны и тянется к жизни. Не боясь огня, раскрываются первые тюльпаны. «Это вам!» — неожиданно дарит мне один из них маленький мальчик на улице. Что будет завтра и будет ли «завтра» вообще — неясно. Однако пока что на фронте явно побеждает жизнь.
