Основным в живописи Сильваши является цвет. Цвет эмоционально насыщенный, экспрессивный, экстатичный. Характерно изречение самого живописца, что цвет своих произведений он считает нарративным, то есть красноречивым. Художник называет свое творчество метафизической связью с цветом, а картины — чистым наслаждением от общения с ним, проникновением в его суть.
Леон Тарасевич — это художник-интеллектуал. Живописца вдохновляют образы знакомой с детства природы белорусского села на северо- западе Польши, откуда он родом и где находится его мастерская. В предельно упрощенных, минималистских, абстрактных образах предстают стволы деревьев в зимнем лесу, черные ветви кустарника, река среди заснеженных берегов, срез спиленного дерева, полосы присыпанной снегом пашни. Но живопись Тарасевича не отражает природу, он творит, как сама природа. Из собственных впечатлений, внутренним видением художник создает как бы параллельный пейзажный мир. Универсальность и интернациональность языка живописи Тарасевича активизирует у зрителя ассоциативное и интуитивное восприятие и через интеллектуальное общение с произведением дает возможность познавать что-то в себе самом, постигать смысл и суть того, что происходит в действительности.
«Малярство» презентовалось как художественная акция, перфоманс: 12 июня оба художника (каждый с тремя ассистентами) принялись разрисовывать интерьеры галереи, по-колдовски преображая комнаты. За их работой могли наблюдать все желающие, процесс снимали на видео, которое впоследствии было показано на вернисаже. Конечно, живописцы не стремились продемонстрировать совершенный образец евроремонта. Сверхзадачей было создать живопись, которая самостоятельно живет в трехмерном пространстве. Зрителю предлагают непринужденно войти в картину, почувствовать ее ауру, понять присущий ей рационализм. Внутренняя реальность картины окутывает зрителя. У Тиберия Сильваши это метафизическое пространство колористично насыщенной живописи, где глубокий синий цвет в сочетании со вспышками розово-красного в своей переменчивости подчеркнут отблесками слабо подсвеченной воды в эффектном бассейне посреди зала.
Произведение Леона Тарасевича позволяет пройтись по живописной «пашне» картины на полу, где «притягиваются» и «отталкиваются» полосы-борозды контрастных цветов: желтого, ярко-голубого и оранжевого, причем изменчивость этого пространства подчеркнута конденсацией голубого с одной стороны зала, а желтого — с другой, имитируя оптическую иллюзию. Гипертрофированно объемная фактура роднит эту живопись со скульптурой.
На выставке становится очевидно, что «искусство для искусства» — всего лишь фикция. Потому что на самом деле художественная реальность «чистого искусства» существует вовсе не ради эгоистической самопрезентации, а для того, чтобы возродить утраченную связь культуры современного общества с реальной жизнью. Чтобы не было больше ситуации в искусстве, о которой Леон Тарасевич говорит, что его полотна, имевшие успех в польской столице и галереях всего мира — от Венеции до Нью-Йорка, — вряд ли будут понятны жителям его родного села.
