Жанр устной истории (oral history) является сегодня одним из важнейших инструментов исторического познания, ведь он дает возможность конкретизировать и уточнить определенные научные положения, посмотреть на проблему глазами ее очевидцев. Документируя воспоминания непосредственных свидетелей событий, исследователь получает возможность подняться над устоявшимися положениями и наглядно увидеть, как преломлялись макропроцессы на уровне конкретной индивидуальной судьбы.
Этим летом — по инициативе двух польских организаций, имеющих значительный опыт в реализации исторических и культурных проектов на территории Украины, Беларуси и Польши (речь идет о «Панораме Культур» и «Браме Гродской — Театр NN»), — в поле зрения попала едва ли не самая противоречивая и самая сложная страница польско-украинских взаимоотношений — трагедия на Волыни 1943 года. Несмотря на хорошие отношения между государствами, позволяющие с оптимизмом смотреть в будущее польско-украинских отношений, на уровне общественной мысли (а особенно — историографии) волынские события и доныне нуждаются в (пере-) осмыслении — как и нуждаются в заживлении коллективные и индивидуальные душевные травмы, нанесенные двум народам 69 лет назад.
Собственно говоря, ради ускорения этих исцеляющих процессов в канун грустной семидесятой годовщины Волынских событий совместными польско-украинскими усилиями был проведен масштабный проект «Воссоединение через тяжелую память. Волынь 1943», главной целью которого стало документальное подтверждение тезиса, что украинцы и поляки Волыни не только враждовали, но и сотрудничали, помогали и спасали друг друга во время Второй мировой войны. Следовательно, выявление и фиксация средствами устной истории соответствующих фактов составила основную часть проекта, реализованную двумя десятками волонтеров обеих стран. Пройдя в мае-июне теоретическую подготовку в Люблине и углубив свое понимание предпосылок и условий, в которых развивался конфликт, летом они провели свыше двух недель, путешествуя по селам и поселкам Волыни и общаясь с пожилыми бабушками и дедушками — очевидцами тех событий. В результате полевой работы была собрана вызывающая уважение аудио- и видеоколлекция воспоминаний, которые после обработки будут опубликованы на сайте проекта и изданы отдельным сборником. Кроме этого, планируется выпустить соответствующий документальный фильм.
С польской стороны, кроме уже названных организаций, значительную помощь в реализации проекта оказало генеральное консульство РП в Луцке. С украинской стороны основным партнёром выступил Волынский национальный университет им. Л. Украинки; ощутимо помогли разнообразные общественные организации и активисты.
«День» побеседовал с координаторами и волонтерами мероприятия о ходе проекта и его значении для польского и украинского обществ.
«ОЧЕНЬ ВАЖНЫМ ОТКРЫТИЕМ СТАЛО НЕСООТВЕТСТВИЕ ТОГО, ЧТО ПЕРЕЖИЛИ И ПОМНЯТ ЛЮДИ С ВОЛЫНИ, И ТОГО, ЧТО НАПИСАНО В КНИГАХ — КАК ПОЛЬСКИХ, ТАК И УКРАИНСКИХ ИСТОРИКОВ»
Юрий МАТУЩАК, координатор проекта с украинской стороны, историк, общественный деятель (Донецк):
— Основная практическая часть проекта проходила на территории исторической Волыни. Молодые волонтеры работали в смешанных польско-украинских группах, разыскивая и документируя воспоминания свидетелей Волынской трагедии. Главная цель — поиск свидетельств о взаимном спасении.
Интерпретация тех событий очень сильно отличается у разных польских историков. Попробую, не углубляясь в подробности, привести основные мысли, которые можно найти у большинства авторов: а) ответственным за Волынскую трагедию является украинское освободительное движение (УПА, ОУН); б) атаки на польские села отличались исключительной жестокостью (истории об изрубленных детях и т.п.); в) количество погибших поляков составляет около 100 тысяч (Г. Мотыка приводит для Волыни меньшую цифру); г) Армия Крайова не убивала гражданское население, а если такие случаи и были, то их карали полевыми судами; г) поляки защищались и проводили «отплатные акции»; д) существует утверждение, что события на Волыни — это геноцид или этнические чистки против поляков; е) о жертвах с украинской стороны крайне мало информации. Отмечу, что украинская историография имеет несколько иной взгляд на Волынскую трагедию. Так, например, Леонид Зашкильняк, Владимир Вьятрович и некоторые другие историки считают те события крестьянской войной. Также они приводят совсем другие данные относительно количества погибших с обеих сторон.
С моей точки зрения, в польском обществе основная часть или почти ничего не знает о тех событиях, или находится под воздействием значительно идеологизированной и даже мифологизированной информации.
— Расскажите о результатах полевых исследований.
— Волонтеры опросили ориентировочно 150 человек из нескольких десятков сел Ровенской и Волынской областей. Одновременно работали 5-6 групп по 2-3 волонтера, которые посещали одно-два села в день. Мы нашли определенное количество самых ценных для нас (в контексте главной цели) свидетельств о взаимном спасении и помощи между украинцами и поляками. Кроме того, собрали крайне интересные материалы, освещающие разные стороны жизни людей во время тех трагических событий. В целом можно сделать вывод, что сотрудничество и помощь были явлениями абсолютно привычными и нормальными. Лично для меня очень важным открытием стало несоответствие того, что пережили и помнят люди с Волыни, и того, что написано в книжках — как польских, так и украинских историков.
«МЫ НАБЛЮДАЛИ ПОРАЗИТЕЛЬНУЮ РАЗНИЦУ МЕЖДУ СЕЛАМИ ВОЛЫНСКОЙ И РОВЕНСКОЙ ОБЛАСТЕЙ — КАК ПО ГЕОГРАФИЧЕСКИМ УСЛОВИЯМ, ТАК И ПО ОБРАЗУ ЖИЗНИ, ОТНОШЕНИЮ НАСЕЛЕНИЯ К ПРОБЛЕМЕ»
Леонид САМОФАЛОВ, волонтер проекта, историк, общественный деятель (Донецк):
— Следует отметить, что практической части проекта предшествовала теоретическая подготовка волонтеров, направленная на то, чтобы они лучше понимали, что происходило в 1940-х годах на Волыни, осознавали связи и последствия тех событий. К сожалению, из-за работы я не смог принять участие в этой конференции. Впрочем, по моему мнению, главное в наших полевых исследованиях было то, что мы не опирались на мнения и выводы, которые приводятся в книжках. Нашей задачей было беспристрастное общение со свидетелями событий. Ведь исследователи страдают проблемой обобщения, рассматривают проблему в очень широкой плоскости, без конкретизации. Вместе с тем мы наблюдали поразительную разницу, например, между селами Волынской и Ровенской областей как по географическим условиям, так и по образу жизни, отношению населения к проблеме. Кроме того, разными были условия жизни польской диаспоры. Ведь в некоторых селах, скажем, поляки жилы испокон веков, от трехсот до пятисот лет, а в других были так называемые осадники, которые приехали уже в 1920-х и, соответственно, не только не считались местным населением своими, но также не считали эти земли своей родиной. Неодинаковым было и отношение к УПА. Поэтому нужно детальнее исследовать проблему, ведь обобщение, с моей точки зрения, является самым легким путем, по которому может идти исследователь.
— Что запомнилось из воспоминаний, собранных вашей группой?
— Мы ездили в очень многие села, общались с людьми, которые лично помнят те трагические события, поскольку им тогда было лет 7, иногда 10-12. Самый старший дедушка, с которым я общался, был 1920 года рождения. Они рассказывали, с чего начинались конфликты, как украинцы с поляками жилы до войны, какими были отношения уже во время конфликта. Было очень много интересных историй. Когда слушаешь такие рассказы, понимаешь, какой сложной и запутанной бывает жизнь людей. Иногда рассказы были не хуже историй из каких-то бразильских сериалов, поэтому даже не верилось, что такое действительно могло произойти.
Если брать конкретные истории, то запомнился рассказ, услышанный во время конференции во Владимире-Волынском. Мужчина, который это рассказал, происходил из зажиточной украинской семьи, в чьем доме во времена войны (с осени 42-го до лета 44-го) скрывалась еврейская семья — двое взрослых, двое детей, а также, почти в то же время, двое украинцев, бежавших из немецкого плена. Кроме того, постоянно наведывались украинские повстанцы, ведь, как уже отмечалось, это был зажиточный дом, в котором можно было разжиться какой-то пищей и т.п. То есть постоянно в течение полутора лет там кто-то находился и скрывался. Где-то под плетнем они выкопали землянку, в которую провели свет. Но интересно еще то, что отца этого парня (на то время — парня) забрали в Советскую Армию, он был тяжело ранен в последние месяцы войны, вернулся домой только в декабре 45-го и сразу был арестован за помощь бандеровцам. Когда проводили допрос в тюрьме, он сказал: как так, я вот воевал за советскую власть, прятал у себя евреев и т.д. Эту информацию проверили, и после того, как еврейская семья подтвердила данные, его отпустили. Примечательно, что мама этого парня потом встречала женщину из еврейской семьи, которую они прятали, и рассказала, что теперь уже эта еврейская семья — возможно, чтобы отблагодарить судьбу за свое спасение — прятала у себя раненного украинского повстанца от советской власти. То есть такое вот переплетение судеб.
— Насколько результаты вашего исследования будут способствовать пониманию между украинцами и поляками?
— Относительно людей сразу хочу сказать, что большинство, с кем мы общались, говорили, что с поляками до войны жилы мирно, вместе праздновали какие-то праздники, учились в школе, дружили, много было смешанных браков. То есть как такой конфронтации не было, потом она уже возникла непонятно из-за чего, как-то мгновенно вспыхнула. Но все, кого мы опрашивали, по нашей просьбе посоветовать что-то будущим поколениям, говорили, что нужно жить в мире, взаимопонимании, что украинский и польский народ всегда должны жить вместе и помогать друг другу. Особенно теперь, в сложных политических условиях, Польша — это один из крупнейших союзников Украины в Европе.
Поэтому я думаю, что это полезный проект. Это как раз был один из тех примеров, когда украинцы и поляки ради общего дела смогли объединиться и сделать все для максимального его воплощения в жизнь. Сегодня очень много информации о том, как друг друга уничтожали, в каком процентном соотношении. А вот определенных свидетельств о том, как помогали друг другу (а таких фактов также было очень много, это не было какой-то невероятной, незаурядной вещью), к сожалению, не хватает.
«МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ НЕ МОГУТ ПОМНИТЬ ТЕ СОБЫТИЯ, ОСТАЕТСЯ АЛЬТЕРНАТИВА — ВОЗМОЖНОСТЬ БОРЬБЫ ЗА ДОБРО»
Александра ЖИНЬЧУК, инициатор и координатор проекта («Брама Гродска», Польша):
— Может, еще не все осознают, что это мероприятие — особенное и исключительное. Замысел заключается в очень простой идее, но его реализация была достаточно трудоемким занятием (два года назад я уже пыталась осуществить этот проект, обращалась к разным специалистам и институциям, но всегда было какое-то «но»). Впрочем, достаточно простые решения, а именно: поляки и украинцы вместе берутся за дело и, во-вторых, молодое поколение встречается с последними очевидцами — оказались наикратчайшим путем к реализации трудной задачи. Таким образом — уже в самой форме встреч молодежи с людьми преклонных лет — состоялся символический диалог поколений на межкультурном уровне.
Следующим важным моментом стало то, что польская сторона пригласила в проект украинцев, хотя именно она, согласно статистическим данным и источникам, больше обижена. Потому что для поляков это всегда был болезненный вопрос, который бросает тень на польско-украинские взаимоотношения. Поэтому для того, чтобы работать над настоящим взаимопониманием, нужно говорить о вещах, которые до сих пор болезненны как для поляков, так и для украинцев (хотя бы акции отплаты, акция «Висла»). Однако ударение надо делать также на добром, позитивном, особенно на отваге мирных жителей, которые по обе стороны помогали друг другу — предупреждали об опасности или даже прятали. Подчеркивая такие акты отваги (ведь украинцы тоже погибали от рук украинцев за помощь полякам), мы действительно увековечиваем историю народов и жертв с обеих сторон, выражаем солидарность между нациями, которая имела место, несмотря на господствовавшие трудные времена и условия.
Живем сегодня в такое время, когда борьба за правду обречена на несуществование, в лучшем случае — на скорое забвение. Установление числа жертв оставим историкам и исследователям. Даже если среди тысячи замордованных найдутся небольшие истории помощи, то мы хотим их вспомнить. На основании собранных на Волыни данных мы узнали, что обе стороны постоянно помогали друг другу, почти в каждом селе можно было услышать историю, что до войны поляки и украинцы жилы в согласии и взаимно помогали друг другу во время войны. Нам, молодым людям, которые не могут помнить те события, остается альтернатива — возможность борьбы за добро. Лично я так и вижу этот проект — как борьбу за общее добро для Польши и Украины, а также борьбу за необходимость памяти.
