В тот год «Просвита», которая действовала в Сичеславе (Екатеринославе), должна была отметить свое десятилетие... Особенно раздражала жандармов украинская книга. Обыск, проведенный в местном украинском книжном «Слове», закончился составлением списка из десятков изъятых книг.
В то время как другие «Просвиты» в восточной Украине позакрывались властью в течение 1910 — 1914 годов, Екатеринославская чудом просуществовала до 1916 года. В своем дневнике Евгений Чикаленко в январе 1914 года записал по этому поводу слова Дмитрия Дорошенко: «...под давлением почти все «Просвиты» позакрывались, осталась только Екатеринославская и несколько ее филиалов. Своим существованием она обязана губернаторам, которые смотрят на них сквозь пальцы. (Я со своей стороны скажу, что обязаны они существованием Д. И. Яворницкому, который в приятельских отношениях с екатеринославским губернским предводителем дворянства кн. Урусовым, имеющим большое влияние на губернаторов. — Е.Ч.)».
Но, несмотря на высокое заступничество, дни «Просвиты» были сочтены. В ноябре 1915 года начальник губернского жандармского управления полковник Терентьев приказывает приставу 1-го стана Новомосковского уезда совершить обыски у активных украинских деятелей, которые жили в поселке Екатерининском (ныне жилой массив Игрень в составе областного центра). Было приказано осуществить обыски в первом часу ночи 26 ноября у следующих лиц — Тихона Митруса, Трифона Татарина, Михаила Томильченко, Афанасия Драгана, Федора Попова и Петра Слинько. Тайным приказом Екатеринославскому полицмейстеру тогда же предписывалось одновременно с обысками опечатать помещение общества «Просвита», которое находилось в «доме Хринникова» на Проспекте, 101 (ныне ул. Короленко, 2), а также отделение общества в селе Мануйливка и книжный магазин «Слово» по Полицейской улице (ныне — улица Шевченко), 59. «К опечатанным помещениям, — приказывал полковник Терентьев, — прошу поставить охрану впредь до особого распоряжения».
В Екатеринославе и Мануйливке ордера на обыски были выписаны на таких лиц — Федора и Ивана Дубовых, Григория Герасимова, Ивана Бохонко (псевдо Ивана Романченко), Павла Маненко, Илька Вырву, Дмитрия Лисиченко, Илька Ковалева, Ивана Черного, Трофима Романченко, Николая Новицкого, Мусия Луценко, Степана Хаилова, Захара Кривошеева, Таисию Коваленко, Порфирия Дмуховского, Филиппа Щукина, Горпину Шилову.
Вследствие проведенных обысков было арестовано девять человек. Полковник Терентьев уже на следующий день, 27 ноября 1915 года в тайном распоряжении на имя начальника губернской тюрьмы приказывает удерживаемого под охраной Аврама Самарца и доставленного из 3-й полицейской части Филиппа Щукина посадить в ту камеру, в которой уже находились Андрей Лихоманов и Фердинанд Карабец, а остальных арестованных приказывал рассадить «одиночным порядком». Таким образом, жандармерия начала работать с арестованными просвитянами и деятелями УСДРП.
Обыск в Екатеринославской «Просвите» проходил под руководством одного из высших местных жандармских чинов — подполковника Жилина. В составленном им протоколе о просмотре книг «Просвиты» им ничего подозрительного не выявлено. А обыск, проведенный тогда же в книжном магазине «Слово», закончился составлением списка книг, там же изъятых. Всего жандармы изъяли тогда 112 названий книг. Через два с половиной месяца, 12 февраля 1916 года, все книги были возвращены хозяйке книжного Марии Лисиченко. Обыск в Мануйливской «Просвите» увенчался описанием выявленных книг в количестве 34 названий.
У активиста местной «Просвиты» журналиста «Южной зари» Николая Новицкого (впоследствии жертвы сталинского режима) во время тех арестов и обысков изъяли три записные книжки, семь брошюр, фотокарточки, закрытые и открытые письма и разные записи и заметки. Все это было ему возвращено более чем через полгода, в июне 1916-го, когда он уже уехал из Екатеринослава и находился на службе во временных железнодорожных мастерских во Владивостоке.
Жестоко обошелся царский режим с просвитянами Трифоном Татарином, Михаилом Томильченко и совсем молодым 20-летним Петром Слинько. 16 февраля 1916 г. екатеринославский губернатор Владимир Колобов извещал начальника губернского жандармского управления полковника Терентьева: «Главный начальник Одесского военного округа и Генерал-губернатор, рассмотрев 8 сего февраля дело о вредной для государственного порядка и общественного спокойствия деятельности содержащихся в Екатеринославской губернской тюрьме крестьян... Т. Д. Татарина, М. М. Томильченко и П. Ф. Слинько, постановил: выслать названных... в Иркутскую губернию под гласный надзор полиции на все время состояния Одесского военного округа на военном положении».
Закрытие Екатеринославской «Просвиты» и филиалов произошло в январе 1916 года формально из-за «уклонения... от прямых целей... в ущерб государственному порядку и общественной безопасности и покою». Важную роль после обысков и арестов ноября 1915 года сыграло и направленное в июле 1915 года письмо от имени екатеринославских украинцев к украинским депутатам Венского парламента и Галичского сейма, подписанное 97 лицами, а также записка в адрес львовской газеты «Дело». Письмо было выявлено при обыске в бумагах известного галицкого политического деятеля Константина Левицкого (1859 — 1941). После организации национально-демократической партии Константин Левицкий с 1902 г. исполнял обязанности ее главы и секретаря. В 1907 г. он был избран депутатом в австрийский парламент, а в 1908 г. — в Галицкий сейм. Как глава самой сильной украинской партии и глава украинских клубов в парламенте и сейме Константин Левицкий был наиболее влиятельным политическим деятелем Галичины начала XX века.
Активную роль во всех сферах украинской общественной жизни начал еще с 1890 г. Кстати, как член общества «Просвита», он превратил его из сугубо просветительского в учебно-экономическое учреждение. Заметную роль играл К. Левицкий в освободительном движении на Западной Украине и во время Первой мировой войны. В 1914 г. он возглавил Украинский главный совет во Львове, а в 1915 — 1916 гг. — Общий украинский совет в Вене. Поэтому к нему и апеллировали сичеславские украинцы.
Судьба Екатеринославской «Просвиты» решалась 25 января 1916 г. на заседании Екатеринославского губернского по делам об обществах присутствия. На том заседании присутствовали практически все первые лица губернии — вице-губернатор, прокурор окружного суда, глава губернской земской управы, екатеринославский городской голова и др. Процитируем подробно документ о закрытии общества:
«Слушало: Переданный г. Губернатором, на основании ст.33 отд. 1 Высочайше утвержденных Временных правил об обществах и союзах 4 марта 1906 года, на рассмотрение Присутствия вопрос о закрытии Екатеринославского Литературно-Артистического Украинского общества «Просвита», ввиду уклонения названного общества в деятельности своей от прямых целей, назначенных уставом его, утвержденным г. Губернатором 7 октября 1905 года во вред Государственному порядку и общественной безопасности и спокойствию.
Из переписки по данному вопросу видно, что одновременно с производством ликвидации в ночь на 27 ноября 1915 года Екатеринославской организации Украинской социал-демократической рабочей партии, были также произведены обыски и в помещениях Екатеринославского Литературно-Артистического Украинского общества «Просвита» и в филиальном отделении в сел. Мануйловке Новомосковского уезда, причем помещения эти были опечатаны впредь до выяснения обстоятельств.
Основанием для производства обысков в помещениях названного общества послужили следующие обстоятельства.
При разработке сведений о деятельности Екатеринославской организации Украинской социал-демократической рабочей партии было установлено, что в состав членов означенной организации входят преимущественно члены вышесказанного общества «Просвита» и Мануйловского отделения его.
Наблюдением за развитием деятельности означенной организации были отмечены неоднократные случаи происходивших в помещении названного общества и мануйловского отделения собраний по вопросам политического характера.
Попутно с наблюдением за деятельностью сего общества, в июле месяце 1915 года было получено от Начальника Временного Жандармского Управления Военного Генерал-губернаторства в Галиции отношение с препровождением письма от имени Екатеринославских украинцев к Украинским послам (депутатам) Венского парламента и Галицийского сейма, заполненное 97-ю подписями разных лиц и запиской на имя редакции (вероятно, газеты «Діло»).
Из названного отношения видно, что означенное письмо и записка были отобраны в числе других бумаг при обыске в гор. Львове у Константина Левицкого. Далее видно, что адвокат, депутат Венского парламента и Галицкого сейма Председатель Народного Комитета во Львове, являющегося Правлением и представительством самой большой и влиятельной в Галиции «Украинской национал-демократической партии», — доктор Константин Левицкий, является одним из главных руководителей Мазепинского движения в Галиции, сводящегося к конечной цели — отторжения Малороссии от России и учреждения «Самостоятельной Украины» в виде Украинского королевства, под эгидой Габсбургского Дома.
Как политический деятель Левицкий пользовался среди мазепинцев громадным влиянием и известен своим враждебным и непримиримым отношением к России.
По проверке фамилий, имеющихся на сказанном выше письме, насколько удалось установить, большинство подписавшихся является членами Екатеринославского Литературно-Артистического Украинского общества «Просвита» и филиального его отделения в Мануйловке, Новомосковского уезда.
Кроме того, имеются прокламации, выпущенные Австрийскими Мазепинскими организациями на малороссийском и русском языках к малороссам и русским войскам.
Изложенные обстоятельства дают основания полагать, что Екатеринославское Литературно-Артистическое Украинское общество «Просвита» утратило свое прямое назначение, обратив свои помещения для политических целей, таким образом дальнейшее существование означенного общества несомненно является вредным для государственного порядка и общественной безопасности и спокойствия, а потому Губернское по делам об обществах Присутствие, руководствуясь циркуляром Департамента Общих Дел М. В. Д. от 20 января 1910 года за №2 и применяясь к пун(кту) 1 ст. 6 Высочайше утвержденных Временных Правил об обществах и союзах 4 марта 1906 года определяет на основании 33 и 35 ст. упомянутых Правил закрыть Екатеринославское Литературно-Артистическое Украинское общество «Просвита» со всеми его отделениями и учреждениями, предоставив право в течение месячного срока со дня объявления сего постановления, ликвидировать все свои дела.
О настоящем постановлении уведомить Главное управление по делам местного хозяйства М. В. Д. и дать знать подлежащим чинам полиции для сведения и объявления как Правлению общества, находящемуся в городе Екатеринославе, так и отделам его. Подлинный за надлежащими подписями.
Копию сверяли: Непременный член П. Трипольский и заведывающий Делопроизводством Д. Попов».
«ЗА ТЕНДЕНЦИОННОЕ НАПРАВЛЕНИЕ МЫСЛЕЙ» — В СИБИРЬ
Теперь обратимся к судьбе одного из ссыльных.
Свои мыканья в Сибири сосланный в 1916 году Трифон Татарин в том же году опишет в письмах к профессору Дмитрию Яворницкому. Тридцатилетний Татарин отправлен в ссылку в Верхоленский уезд, хорошо известный в царской России как место уголовной и политической ссылки опаснейших для режима деятелей — декабристов, участников польских восстаний, народников, социалистов.
Что власть действовала «без разбору», арестовывала всех, кто попадется под горячую руку, видела в каждом сознательном украинце мазепинца, свидетельствовало письмо Трифона Татарина Дмитрию Яворницкому от 22 мая 1916 года из села Жигалово Верхоленского уезда Иркутской губернии. Во время обыска в Украине у него была забрана и занесена в полицейский протокол вся его украинская библиотека (кстати, все разрешенные властью книги рублей на 500 — не малые, как на то время, деньги!). Конфискована коллекция украинских периодических изданий, а в протокол занесено, кроме переписки с редакциями украинских газет (!) и с отдельными людьми, среди прочего такие книги как «Освобождение России и украинский вопрос» М. Грушевского, «С Днепра на Дунай» А. Кащенко, второй том «Записок о Южной Руси» Пантелеймона Кулиша, первый украинский журнал «Основа» за 1862 год, сборник «Первая ласточка», «Манифест 17 октября 1905 года», переведенный на украинский Дмитрием Яворницким и изданный М. Родзянко в Екатеринославе (Родзянко признавал свою национальность как «малоросс»), «Малорусские чумацкие песни» Рудченко, рукопись самого Т. Татарина «Згадки про чумаков», воззвание газеты «Рада» о тяжелом ее материальном положении и др. Вот такой криминал был изъят!
Т. Татарин затем сослан в Сибирь «за тенденционное направление мыслей до снятия военного положения в Одесском военном округе». Так Трифон Дементьевич Татарин, который выступал в качестве публициста в тогдашней периодике как «Т. Краснопільський» стал жертвой истерических нападок на украинское. На далекой чужбине он остался без всяких средств к существованию. Шла Первая мировая, и везде была дороговизна. В Верхоленском уезде она была много хуже чем в Екатеринославе. «Кормовых» ссыльный должен был получать 3 рубля 60 копеек в месяц, но когда их выдадут — он в мае 1916-го все еще не знал. Коррумпированная бюрократическая система давала сбои...
Летом он еще так-сяк перебивался случайными заработками — рубил дрова за харчи. «А зимой, — признавался он в письме к Дмитрию Яворницкому, — придется погибнуть тут на чужбине, как много погибло украинцев, начиная с гетманов и казацкой старшины со времен «Руины»... Очень мне плохо пришлось...»
Трифон Татарин обращался за помощью к Дмитрию Яворницкому, как «к отцу родному», помочь с его влиянием, чтобы ссыльного перевели хотя бы в Иркутск, где он мог бы найти соответствующий заработок (да и братья-украинцы были в Иркутске). «Этим бы Вы сделали бы не только мне великое добро, но и моей жене и маленьким деточкам нашим Павлу и Петру, которых я начал воспитывать, яко будущих сознательных сыновей Украины (Павлуша разговаривает на родном языке, а Петруся оставил еще новорожденным)».
Сохранилось еще одно письмо Трифона Татарина к Яворницкому от ноября 1916-го из того же села Жигалово (из чего можно понять, что переехать ему в Иркутск так и не удалось). Ссыльный послал Дмитрию Яворницкому «невольничий плач» под названием «Дума про неволю Сибірську» — произведение написано им в апреле того же 1916 года. Дума и сегодня производит сильное эмоциональное впечатление:
«Ой, як стали нас із тюрми
та в тюрму ганяти,
По парі за руки в залізні кайдани
кувати...»
Произведение полностью приводится в только что изданном 5-м томе «Эпистолярного наследия академика Д. И. Дворницкого» (2010), которую публикует Днепропетровский исторический музей им. Дмитрия Яворницкого.
Написанную над рекой Леной думу Трифон Татарин посвятил «батькові запорозькому Д. І. Яворницькому». Посылая историку из ссылки этот невольничий плач, автор надеялся: «Може, там на Україні кобзар Кожушко проспіває , бо в нього голосна кобза і добрий голос має, то, може, й про нас, вигнанців, хтось на Вкраїні згадає...»
Благодаря Яворницкому, что тот откликнулся, Трифон Татарин заметил: «Живу по-нищенски и ем раз в сутки...»
Так 30-летний подолянин с рождения искупал вину за свое украинство.
В Сибири из-за недоедания Трифон Татарин заболел цингой. Февральская революция 1917-го освободила его из ссылки. Но больной человек уже не смог участвовать в революции, отошел от политической деятельности и переехал в родное село Краснопилка Гайсинского уезда Подольской губернии (ныне Винниччина). Там вместе с семьей почти десять лет занимался сельским хозяйством. В начале 1926-го вернулся из села в Екатеринослав-Днепропетровск. Устроился счетоводом на вагоноремонтном заводе. Но уже в следующем году некоторое время находился под следствием ГПУ. Со временем его выпустили, но за «контрреволюционную деятельность» еще раз арестовали в 1931-м. Советская империя смотрела на таких, как Трифон, теми же глазами, что и Российская империя.
Фатальным для Трифона Татарина оказался арест в 1938-м. В то время он занимал самую скромную должность счетовода и сторожа в детском садике. 29 апреля 1938 года был проведен обыск и арест. Длительное время арестованный не признавал выдвинутых против него обвинений. Только под давлением следствия вынужденно признал, будто бы был привлечен к подпольной организации 1930 года бухгалтером и бывшим петлюровцем Борисом Бачинским, братом Сергея Бачинского, который редактировал за границей «Украинскую националистическую газету».
Какова же дальнейшая судьба Т. Д. Татарина? Приговором 118-го военного трибунала (видите, как много их было!) Харьковского военного округа от 16 октября 1938 года, а затем и постановлением военной коллегии Верховного суда СССР от 23 марта 1939 года Татарин осужден на десять лет с поражением в правах на пять лет и конфискацией имущества.
Нам не известна дата его смерти. Возможно, он снова оказался в «проклятой Сибири». Однако человек с подорванным в царской ссылке здоровьем вряд ли мог пройти ад сталинских лагерей. Через двадцать лет Военная коллегия Верховного суда СССР пересмотрела его дело. Произошло это 3 марта 1959 года. Приговор в отношении него отменили и дело прекратили.
Такова судьба лишь одного просвитянина, который, по словам Дмитрия Дорошенко, был до фанатизма предан украинскому делу.
«ПАДАЛИ ГОСУДАРСТВА, НО НИКОГДА НЕ ПАДАЛА НАЦИОНАЛЬНОСТЬ»
Но давайте вернемся к делу с закрытием 95 лет назад «Просвиты» в Сичеславе.
Узнав о закрытии Общества, просвитяне не могли скрыть своего негодования. Решили обратиться в Петербург к екатеринославскому депутату Государственной Думы Александру Александрову, который за два года до этого присоединил свой голос к общему негодованию по поводу запрета чествования памяти Т. Шевченко. Тогда Александров высказался так:
«Теперь России предстоит решить огромную политическую и историческую проблему — должен ли государственный народ великорусский русифицировать, раздражать, уничтожать и денационализировать, или он должен идти другим путем. Ведь одна мысль о целом ряде обид, которые направляют в самые интимные места человеческого сердца, не может не вызвать чувства глубокого раздражения и протеста. Вы прекрасно понимаете, что системой нарушения чести, доброго имени... вы никогда мощного государства не создадите, лояльного общественного чувства не воспитаете. Не смейтесь над языком, не смейтесь над национальностью! Мы знаем, что государства падали и менялись, но никогда не падала национальность. Не боритесь же с тем, что вы бессильны побороть, что есть лучшего и у вас, и у других ваших граждан. Отношение правительства к памяти великого славянского поэта не только является огромной политической бестактностью, оно ведет к разъединению даже дружеских народов. Шевченко вобрал в свое сердце все то, что часом подсознательно переживал великий украинский народ... Вы должны признать за украинским народом то, что он имеет право на его язык, на то культурное самоопределение, которого он честно добивается и просит...»
Поэтому именно к А. Александрову обратились просвитяне. В Днепропетровском историческом музее сохранился черновик телеграммы, отправленной на его имя одним из наиболее активных местных просвитян Иваном Рудичевым:
«Петроград, Гос. Дума, Депутату Александрову Александру Михайловичу. 25 января закрыто Губернским Присутствием Украинское общество «Просвіта» со всеми филіями за уклонение в сторону политики. Точка. Подробной мотивировки нет. За 10 лет жизни общества таких уклонений не было. Точка. Обыск (в) ноябре помещений «Просвіти» в городе и Мануйловке с выемкой никаких данных для подобного обвинения не дал. За несколько дней до обыска были аресты. Точка. «Просвіта» имела (в) Мандрыковке столовую для семей запасных, выдала 120 тысяч обедов и Галицкий Комитет, оказавший помощь до 6 тысяч беженцам-галичанам. Точка. Подаем жалобу (в) сенат. Просим Вас как представителя Екатеринославского края подать свой голос в защиту Общества с трибуны Думы и оказать содействие сберечь культурное учреждение. Подробности письменно. По уполномочию Правления член Правления Рудичев. Горный Институт».
Однако и жалобы в сенат последствий не дали. Екатеринославская «Просвита» и ее филиалы прекратили свое существование. В том же Днепропетровском историческом музее среди прочих архивных документов сохранился и акт о ликвидации открытой «Просвитой» в Мануйливке ячейки Галицкого комитета, который помогал беглецам из Галичины. Составленный 28 февраля 1916 года документ был подписан главой местного Галицкого комитета С. Шевченко и главой Нижне-Днепровского Амурского опекунства о больницах А. Трухмановичем. Галицкий комитет передавал опекунству созданную им ячейку в Мануйливке, где на ее содержании находилось 48 душ беглецов-галичан, а также остаток денег в сумме... «48 копеек». То есть, по копейке на каждого... Акт этот общество «Просвита» должно было подать в губернское присутствие в доказательство ликвидации всех своих учреждений и в том числе Галицкого комитета.
