— Вы читали Бузину? — подают мне газету «Киевские Ведомости» за 12 июня.
— А почему я должен читать Бузину?
— Там о Шевченко.
— Но о Шевченко каждую неделю пишут по килограмму прозы и стихов.
— Да там против Шевченко! Посмотрите: «Вурдалак Тарас Шевченко».
Это уже требовательный тон: не имеешь права не интересоваться, если тебе плюют в лицо. С плохим предчувствием смотришь на газету.
— Вот вы тянете меня за рукав: читай! А что там читать? Лучше я вам расскажу быль. Одну из своих лекций в Медико-хирургической академии И.П.Павлов начал с того, что поделился свежим впечатлением: «Выхожу после заутрени из храма, навстречу мне солдатик, подошел ко мне, не здороваясь, похлопал по плечу, приговаривая: «Темнота, старичок, темнота... Все в церковь ходишь, а ведь Бога нет». — «А вы откуда знаете, что нет?» — «А я в отрывном календаре прочитал...».
На этом академик остановился. А солдатик, может быть, шагнул и дальше. Неграмотным его не назовешь, любознательности у него не отнять, да и в недостатке смелости не упрекнешь. Не исключено, что он тоже рассказал о своем приключении. А случись ему редактор бойкой газеты, тот заказал бы ему статью, предложил бы еще раз встретиться со старичком, разведать. И на своем простом языке, доходчиво, солдатик раскрыл бы «всю темноту», которая скрывается за титулами старых академиков, прикрывающих эту темноту «западными Нобелевскими премиями».
— «Собачье сердце», как говорил Булгаков.
— Собачьим сердцем тут не все объяснишь. Упомянутый бойкий журналист, конечно, тоже «продукт» ускоренного вступления в область культуры. Но прежде всего он — жертва обвала, девальвации ценностей и совершенной беззащитности культуры. «А на похиле дерево всі кози скачуть». Немногие берут на себя бремя защиты культуры. Больше охотников урвать, предать, продать и даже осквернить святыню. Вспомните опыт комсомольцев 30-х годов... Думаете, эти нынешние дедушки и бабушки учат детей любви, уважительности и страху Господнему? Скорее всего — вспоминают «подвиги». Вот и внуки проходят мимо культуры — при внешней образованности.
— А знаете, этот Бузина стал над головой Шевченко куда суровее, нежели жандармский генерал Дубельт. Представляете, что он пишет? Вот послушайте: «Шевченко со вкусом ест и пьет в доме коменданта крепости... Большинство мужчин, читающих эту статью, служили в армии. А теперь скажите, многие ли из вас хотя бы разок обедали у своего взводного? То-то же! Я, например, ни разу!»
А если бы он еще узнал, что дети и внуки этого коменданта сохраняли в своем доме как священные реликвии записки и картины «рядового Шевченко», он бы восклицал такие слова, которых даже «Киевские Ведомости» не напечатают.
— Вы правы: трудно Бузине понять Шевченко, и даже коменданта Ускова ему понять трудно. Да и не нужно это. Вокруг тысячи людей проходят мимо картин и книг, которых не понимают. Но это нормальные люди. Они не бросаются с ножами на картины и с бранью на авторов. Вот возьмем, к примеру, Александра Ткаченко. Ведь он тоже «продукт эпохи» — недолюбливает он Тараса Шевченко, точнее, «относится сдержанно». Но не говорит же он об этом на сессии парламента. А если человек грубо цепляется к высшему и недоступному ему, бурно реагирует — это уже не вопрос литературы, а вопрос врачебного диагноза...
— Вот вы напрасно не хотите читать, послушайте еще: «Я часто думаю: что случилось бы, если бы казачок Энгельгардту не понадобился? А ничего! Просто в украинской глуши спился бы еще один провинциальный маляр с мутными от сивухи глазами...».
— А вот тут уже с блатной философией вашего автора согласиться нельзя. Я считаю, что даже встреча Бузины с агрессивной газетой не случайна. Если бы не «Киевские Ведомости», он бы пристроился в какой- нибудь другой скандальной газете. Было бы упрощением считать, что Бузина мог бы пойти обычной шестеркой в рекет. «У всякого своя доля», — писал Т.Шевченко.
— Но неужели ему на роду написано такое проклятие — цепляться к великим людям и обзывать их последними словами?
— Видите ли, критика великих — это всегда громкий скандал. Писарев написал статью «Пушкин и Белинский», но потом — «Разрушение эстетики», и вовсе не для того, чтобы шокировать русское общество. Он утверждал свою позитивистскую философию, свергая на пути всех «идолов эстетизма». Иван Франко критиковал Мицкевича за валенродизм — но это было в русле его программы утверждения принципа «чистых средств — для чистой цели».
— Тогда скажите мне, почему муха имитирует орла? Вы только послушайте: «Такое впечатление, что этот тип (Шевченко. — Е.С. ) просто спорит сам с собой, как это свойственно сумасшедшим...».
— А вот на счет мухи вы не правы: она остается в пределах своей природы. Аномалии появляются у людей, травмированных жизнью, обремененных комплексами. Вы посмотрите: целое поколение «афганцев» — это потерянные судьбы. Один из них, поэт Василь Слапчук, во время получения в этом году премии им. Василя Стуса, сказал: «В то время, когда поэт был в заключении, я, с моим тогдашним сознанием, только потому не был у него конвоиром, что Бог хранил меня от этого. Меня послали не в конвойные, а в оккупационные войска». Правда, вернулся он оттуда инвалидом...
— Э, Слапчук — это благородный поэт! Бузина мог бы сказать о Стусе то же, что и о Шевченко: «И пока поручик Лев Толстой воюет в Севастополе, каждый день рискуя получить шальную французскую пулю в гениальную голову, рядовой Шевченко мирно, со вкусом ест и пьет...». А если бы Бузина узнал, что В.Стуса еще и насильно кормили во время голодовок, он бы завопил: «Да это же кайф!»
— Ну вот, видите, все ясно. А вы говорите: читай. Все это уже давным-давно прочитано... И «амбра, совершенная амбра! Так и дышит от него генеральством». И тут же рядом: «Я терпеть не могу лакейского круга». Но эти иллюзии, напрасны, что в этом кругу услужливые и вежливые люди: «Не то чтобы дик или чего-нибудь стыдился, нет, характером он был надменен и как бы всех презирал... Мальчик рос «безо всякой благодарности»... «Женский пол он так же презирал, как и мужской»... «Может, вдруг, накопив впечатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, случится и то, и другое вместе».
— Откуда это? Что-то страшно знакомое.
— «Записки сумасшедшего» Гоголя и «Братья Карамазовы» Достоевского. Кстати, упомянутый здесь лакей Смердяков любил читать. Когда ему дали «Вечера на хуторе близ Диканьки», он возвратил книжку, ухмыляясь: «Про неправду все написано». В этом выражении ключ к критике Шевченко в статьях Бузины.
— Но неприкрытая злость и зависть — откуда это? И все в суесловии: «Богу было угодно в нужный момент усадить его срисовывать статуи в петербургском Летнем саду и послать ангела, то есть художника Сошенко, такого же голодранца, как Тарас...»
— Здесь я чувствую даже не то чтобы злость, но смердяковское высокомерие и презрение. Вот вы поищите в своем тексте чего-то о милостях вельмож — там должно быть.
— Да и искать-то недолго: «Императрица потратила на лотерее четыреста рублей, наследник престола...» — все подается с оттенком подобострастия.
— Вот видите, модель запрограммирована вплоть до подробностей. Академик Сергей Ефремов написал по поводу «воспоминаний» Дубельта исследование «Поэт и жандарм». А теперь можете написать: «Поэт и лакей». Думаете, легко лакеям читать, на сей раз вполне понятные, вот такие послания:
Не вам, в мережаній лівреї
Донощики і фарисеї
За правду пресвятую встать
і за свободу
— Думаю, каждая лакейская душа, исполнившись гордыни, готова изничтожить Шевченко. Но все же представьте себе, что случилось бы с этаким Бузиной в Польше, если бы он вздумал таким образом коснуться Мицкевича.
— Конечно, в Польше ему не нашлось газеты, а если бы даже и нашлась газета — не нашлось бы места среди людей. Там вы также не увидите предельной обнаженности на плакатах и преуспевающих политических колобков на вершине власти. Но кто знает, что таят архивы полиции, личные карточки психиатрических лечебниц. Беда наша в том, что такие пациенты у нас ходят с диагнозом «практически здоров».
Герострат — это не наше национальное порождение. Учтите, что не каждому Герострату удалось выйти на Александрийскую библиотеку и не каждый обратил внимание мира на свое имя. Ника без головы и без рук, Венера без рук. Думаете это просто работа времени? Это работа безымянных геростратов, которых история не запомнила. Они не долговечны. Они самоизничтожаются. Но попробуйте Олеся Бузину остановить на полпути, он завопит на весь мир словами упомянутого гоголевского героя: «Боже, что они делают со мной! Они льют мне на голову холодную воду!»
