О чувствах и эмоциях не расскажут такие статические вещи, как музейные экспонаты. Живые воспоминания об Андрее Кизиле остались у людей, которые его хорошо знали. В 2015 году, когда Андрею было всего 22 года, его признали лучшим командиром роты в секторе «М» зоны проведения антитеррористической операции. Впоследствии он стал заместителем командира 1-го механизированного батальона 72-й отдельной механизированной бригады ВСУ. А 29 января 2017-го «Орел» (символический позывной для юного, но опытного бойца) погиб от осколочного ранения в промзоне Авдеевки Донецкой области. В этот и следующий день в результате обстрелов террористов на «промке» погибли еще шесть военных 72-й бригады. На Майдане Независимости в Киеве с ними прощались тысячи людей. 1 февраля Андрей посмертно получил звание Героя Украины.
Об общественных инициативах, которые не дали забыть об Андрее Кизиле, о его истории любви, быте и военной службе, дружбе и учебе рассказали «Дню» жена Оксана, учительница украинского языка Киевского военного лицея имени Ивана Богуна Инна КУШНИРЕНКО и друг семьи Дмитрий ПЕТРИВСКИЙ. Для них март — особый месяц в отношениях с «Орлом».
«СНАЧАЛА ДАЖЕ НЕ ПОВЕРИЛА, ЧТО АНДРЕЙ — ВОЕННЫЙ»
— С Андреем мы познакомились на вечеринке, — начинает разговор Оксана Кизило. — Он оставил компанию друзей, которые праздновали свадьбу, а я была там с подругами. В ту ночь мы совсем нейтрально отнеслись друг к другу, но каким-то образом обменялись номерами телефонов. Через несколько дней он позвонил, и в один морозный, хоть и мартовский день, мы встретились во Львове. Это было 3 марта 2013 года. Я еще так запомнила ту дату, потому что там много троек. Как-то так вышло, что цифра три всегда принимала решение за нашу судьбу: мы 13 числа поженились, жили в 13-й квартире на третьем этаже. А позже, на третьем году войны и третьем году брака, в свои 23 он погибнет...
Собственно, когда мы познакомились, Андрей учился на третьем курсе Национальной академии сухопутных войск во Львове. Сначала, когда Андрею позвонили, чтобы сказать, что ему нужно немедленно вернуться на КПП в академию, я даже не поверила, что он военный. По моим представлениям он был совсем не похож на военного. Но у него был внутренний героизм. Я еще долго ему не верила, пока он не пригласил к себе на КПП, где увидела его в военной форме.
В военной форме Андрей возвращался домой и под нашу свадьбу. Тогда было трудно: шла война, и моего жениха не отпускали даже на это событие. Тогда нам очень повезло, потому что Игорь Гордийчук, начальник военного лицея имени Ивана Богуна, увидел Андрея с рапортом в руках и пошел в штаб, а когда вышел, сказал: «Беги домой!».
В быту, кроме семейных дел, мы часто говорили о профессии военного. Андрей рассказывал о военных званиях и порядках в войске. И я увлекалась этим. А когда Андрей показывал видео и снимки из очередной поездки на полигон, я их пересматривала, как фильмы. Он открыл мне глаза на жизнь военного в быту и на войне. Тогда я восторгалась им.
«ДЛЯ НЕГО ВОЕННЫЕ ВСЕГДА БЫЛИ ЭЛИТОЙ»
— Что вызывало у вас восхищение больше всего?
— Андрей стремился нести перемены. Как-то, когда уже началась война, в одежде пошла мода на военный камуфляж. Помню, Андрей очень сердился на таких людей, которые не имели никакого отношения к армии или к АТО. Однажды в Белой Церкви он даже остановил парня и спросил, что означает эта одежда. Тот ничего не смог ответить. И когда мы шли домой, Андрей спрашивает у меня: «Ксюш, а почему он не наденет форму полицейского или пожарника? Почему именно одежду военного? Откуда столько пренебрежения к войску? Это же оборона государства, а не что-нибудь!»
Он удивлялся, почему о войске заговорили только тогда, когда война началась, и почему теперь это новый тренд. Я понимала его удивление. На важных мероприятиях, по его словам, должны присутствовать не только министр обороны и Президент. Он смеялся, что элитой солдаты становятся только на параде 24 августа. А для него военные — он имел в виду только военных по всем моральным и физическим качествам — всегда были частью элиты общества. И его поколение, которое выпустилось из войска, как он говорил, будет нести перемены, ломая стереотипы и меняя систему, — они все были большими единомышленниками.
— Кем были те единомышленники Андрея?
— К сожалению, я ничего не знаю о них. Андрей меня всегда от этого отделял. Я даже 29 января, когда это все случилось, не имела с кем связаться, чтобы узнать, что с Андреем. И тогда я безрезультатно искала в соцсетях человека, который бы мне обо всем рассказал. Только теперь я узнала, что он часто был с Романом Дармограем, но он всем отказывает в интервью. Чтобы кто-то среди кадровиков лучше знал Андрея... Не знаю.
— Как узнали о гибели Андрея?
— Я получила смс-сообщение от неизвестного с перечеркнутой фотографией «Орла» — как признак того, что он «ликвидирован». Тогда мне звонит Виктория, его сестра, и подтверждает, что это правда. Это было в 21:30, я как раз укладывала ребенка. Как позже узнала, мне еще планировала сказать об этом девушка, которая служила с Андреем. Но когда она ехала ко мне, я уже все знала.
«НАШ СЫН ОЧЕНЬ ПОХОЖ НА ОТЦА»
— Личные вещи «Орла» стали частью фондов музея в Киеве, а осенью провели благотворительный бал для обустройства музея АТО в Умани. Планируете ли передать туда какие-то экспонаты?
— Первую экспозицию об «Орле» мы сделали в Национальном музее истории Украины во Второй мировой войне. Там для свободного обзора доступны его личные вещи: нательный крестик, часы, телефон и камуфляжка. Стоит также порезанное пулями авто Андрея. Записи, сделанные рукой мужа, я оставила для сына, чтобы он когда-то мог их рассмотреть. Какую-то часть вещей передала дедушке в родной город моего мужа, Умань. Эти вещи он собирается передать в музей АТО, который скоро откроют.
Основной экспозицией этого музея будет комната, посвященная Андрею. Атмосфера полностью будет напоминать ту, которая сейчас на Донбассе. Планируют также возобновить позицию «Орла» (раньше позиция Андрея называлась «Алмазом», после его смерти ее переименовали в «Орел». — Ред.). Для обустройства музея провели сбор средств во время благотворительного бала в память о Герое Украины Андрее Кизиле, который состоялся в октябре 2017 года. 29 января этого года, именно в годовщину гибели Андрея, подписали меморандум о создании музея.
— Как оцениваете то, что Ваш муж стал частью общей для украинцев истории?
— Вы знаете, я сначала не осознавала этого. Не понимала, почему я получила военные награды Андрея. Мне даже не слушалось о его героизме — я только хотела, чтобы мне вернули мужа домой. Сейчас, когда прошло немножко времени, начинаю понимать, что его нет, что его уже и не будет никогда... Больше обращаю внимание на то, чего он в своем возрасте достиг, каким был его вклад, сколько усилий он прикладывал для этого. Думаю, он поступил как настоящий мужчина, достойный звания капитана (с таким званием Андрей погиб, посмертно ему присвоили звание майора. — Ред.).
Так сложилась жизнь, что он больше отдавался армии, чем семье. Даже когда был в отпуске, беспокоился о ребятах на линии огня, обзванивал все позиции. Даже когда давал задания, всегда спрашивал о делах и здоровье, а уже потом говорил, чего хочет сам. Он любил эту страну и этих людей. А я не сдерживала эти порывы, не останавливала его. Таков был путь героизма.
— Все же, что для вас лично означает звание Героя Украины?
— Это, скорее всего, будет иметь огромное значение для нашего сына Артемчика, которому сейчас год и восемь месяцев. Он мало знал своего отца. Память об отце выформируется сейчас. Артемчик будет понимать, что Герой Украины — наивысший знак отличия в стране. И то, что его папа получил этот знак отличия в таком молодом возрасте, будет для него примером.
Наш сын уже очень похож на отца. И это не только внешняя схожесть. Отцовская опрятность, самостоятельность, предусмотрительность, а еще — мимика и глаза. «Сейчас наш папа сидит на тучке, наблюдает, правильно ли мы все делаем», — объясняю сыну. Пока он ни о чем не догадывается. А для себя я еще не могу понять, что значит Герой, потому что для меня лучше бы Андрей был жив, чем был Героем.
«ИЗ ТАКИХ ЛЮДЕЙ ПОЛУЧАЮТСЯ ГЕНЕРАЛЫ»
— Андрей заканчивал десятый и одиннадцатый классы в нашем лицее, — вспоминает учительница украинского языка Инна Кушниренко. — У Андрея был порядок в учебе, внешнем виде, в спорте, поведении, жизни, хотя он никогда не стремился быть суперлидером. Он был очень искренним к людям, как-то так и продолжили общение.
Андрей четко знал, что хочет учиться во львовской Академии сухопутных войск. Хотел стать десантником, но получилось немножко иначе. Из-за его переезда мы редко виделись, но часто разговаривали по телефону: он постоянно учился, потом воевал. Всегда говорил, что у него все замечательно. Это было действительно теплое общение. Он спешил жить. Быстро получал боевые награды. Из таких людей получаются генералы!
Его тянуло во Львов, где и познакомился со своей милой. Мы тоже с ней знакомы. Сейчас наблюдаем вместе с его семьей, как подрастает их Артемчик — это наш Андрей, его частица.
«ОРЕЛ» БЫЛ «МОЗГОМ» НАШЕГО БАТАЛЬОНА»
— Мы с Андреем служили вместе, потом в марте 2016-го я перевелся в батальон, где служил Андрей. Это был насыщенный этап жизни и у него, и у меня, — говорит друг семьи Дмитрий Петривский. — Я старше Андрея — он ждал от меня каких-то жизненных советов. А я у него учился военному делу. Очень благодарен ему. «Орел» был «мозгом» нашего батальона, а свободное время проводил в спортзале и с книгами.
Позже он ждал рождения сына, мы как раз были на полигоне под Львовом. Всех солдат отправил немножко раньше, говорит: «Дима, поехали!» Вот мы во Львове, Андрей пошел в роддом, потом выходит, смеется: «Еще нет». На следующий день опять. А когда родился сын, не мог ему нарадоваться!
Когда впервые за свою службу Андрей вышел из зоны АТО, он проникался тем, что когда мы выходили из Волновахи на учебные позиции, моральный уровень солдат объединенного батальона был низким. Они видели в нем ребенка, а не командира.
Андрей говорил, что в зоне проведения АТО на него смотрели умными глазами и принимали его команды. Там они с «Левшой», «Тайфуном» и «Пауком» делали общее дело, предлагая альтернативу совдеповским недостойным порядкам, например, вместо обмывания «звезд» — делали оттиски.
После травмы на полигоне под Днипром он проходил реабилитацию в Белой Церкви. Я со своей женой приехал навестить Андрея. Там он посещал зал, мы зашли сначала туда, потом пошли отобедать. Андрей отказался есть, пил только чай, сказал: «Жена готовит обед, а я если сейчас поем, то потом уже есть не буду. Она трудилась, а я ее этим оскорблю». Хорошо запомнил этот случай. Многие говорят о больших победах, а я замечал в нем и маленькие.
