Анатолий Борсюк — известный украинский режиссер документального кино, создатель фильмов «Иван Семенович Козловский», «Метаморфозы», «Царапина на льду», «Звезда Вавилова», «Окшулаг» и др. Автор и ведущий программы «Монологи» на канале «1+1». В последнем телесезоне работает над пугающе откровенными и жестокими в своей правдивости документальными проектами, посвященными криминализации украинского общества, которая затронула даже наши души. Много лет в своих фильмах и телепроектах Анатолий Борсюк исследует человеческую природу, приходя зачастую к далеко не утешительным выводам. Как этот опыт помогает ему во взаимоотношениях с людьми и, в частности, в воспитании детей?
— Мне повезло, потому что я женился, а соответственно, и обзавелся детьми уже в зрелом возрасте (в 39 лет). Вначале я очень много времени уделял строительству семьи, взаимоотношениям с женой — Еленой Александровной. Не в том смысле, что у нас были конфликты, которые каким-то образом необходимо решать, а в том, чтобы предотвратить возможные ошибки. И мы с женой нашли правильную форму общения, взаимоприемлемый друг для друга, для совместной жизни, вариант нашего общежития, и поэтому буквально с самого рождения ребенок попал в налаженную обстановку, в органичную среду. Я не скажу, что до этого спал и видел себя отцом большого семейства, но рождению первой дочери был очень рад. О воспитании я читал мало: в то время не было возможности раздобыть действительно полезную литературу на эту тему. Зачитанный до дыр Спок переходил от одной молодой семьи к другой. Но многие его рекомендации реализовать на нашей почве было довольно сложно, так что я больше полагался на собственную интуицию. А что такое интуиция? Это неосознанное обобщение накопленного опыта. Вот я, опираясь на опыт своей жизни, этим и занимался. Меня родители воспитывали хорошо. Отец был врач, мама — медсестра. В доме всегда было очень много симпатичных, интеллигентных людей, которые могли сутками беседовать о культуре, о возвышенном, вся семья увлекалась чтением. Вот и я очень много книжек читал дочке, старался побольше с ней гулять, привить ей любознательность.
Я много лет работал на «Киевнаучфильме», любил и люблю науку. И старался ей рассказывать, как интересно все устроено вокруг, научить разбираться в вещах, которые нас окружают. Ведь нужно уметь видеть в простом много интересного. А вторая дочка родилась через три года. Мне не удавалось уделять ей много времени. Я думал, что это как-то автоматически будет переходить от старшей к младшей, но они оказались довольно разными. Если первая была аккуратисткой, то вторая книжки любила рвать. Хотя сейчас (Юле уже 16 лет, а Жене — 13) обе замечательно учатся в довольно сложном языковом лицее.
Я вовремя сообразил, что детей надо учить собственным примером. Скажем, то, как взрослые дети ухаживают за стариками-родителями, — это первый показатель того, как прошел процесс воспитания ребенка. А где он это увидит? Только в семье, наблюдая, как его папа с мамой относились к своим родителям. Обучение воспитанию — это в значительной мере подражание. Надо жить той жизнью, которой ты живешь обычно. Не отдельная жизнь для жены, отдельная — для сотрудников, отдельная — для детей, а вот таким, какой ты есть на самом деле, дети и должны тебя видеть. Они все равно все увидят. Большинство проблем, связанных с детьми, — это проблемы с родителями. Я вообще сторонник биологического подхода к поведению человека. Вот глубоко мной уважаемый Николай Михайлович Амосов об этом так сказал: «Поступки человека на 80% определяются его биологической природой». Что от родителей в детях заложилось (и хорошее, и плохое), то или проявится, или удастся как-то подавить. Если судьба детей действительно во многом зависит от судьбы родителей, то ничего хорошего нас в ближайшем будущем не ждет. Потому что уровень, до которого, к глубокому моему сожалению, опустилось наше общество, никаких радужных перспектив не вызывает. Изменение человека — инерционный процесс, даже если сейчас за это серьезно взяться.
Я могу изменить ситуацию на отдельно взятом участке. Прививать детям чувство прекрасного, то есть водить их на хорошие фильмы, на хорошие спектакли, читать им хорошие книжки. Много работать и, по возможности, хорошо, чтобы им не было стыдно за своего отца, чтобы они были обеспечены. Постараюсь поделиться с ними своим жизненным опытом, когда понадобится выбирать себе профессию. Стараюсь не врать, не подличать, не предавать. Это, честно скажу, тяжело. Мне, например, гораздо легче делать плохое. Не потому, что я такой врожденный негодяй. Мне кажется, человеческая природа более располагает к совершению негативных поступков, чтобы сохраниться как биологической особи. Чтобы поступать хорошо, надо совершать усилие над собой. От дурных же нас удерживают две вещи — это не стыд и совесть, а страх и совесть. Значит, совести должно быть процентов 80, а страха — 20. Это в нормальном обществе. А у нас все эти годы, десятилетия и столетия было наоборот — многое держалось на страхе. А когда он прошел, то совести оказалось — нету. Из человека вылезло все то нехорошее, что мы совершенно ошибочно связываем со свободой. Смогу ли я уберечь детей от такого общества, чтобы они свою единственную жизнь прожили достойно?
Вот и получается, что, с одной стороны, я хочу видеть своих детей добрыми и порядочными людьми. А с другой — нужно воспитывать в них качества, которые позволяли бы им жить здесь в условиях борьбы. И не только здесь. В поведении мы не так далеко ушли от животного мира. Ну, штаны надели, очки, едим чаще всего не руками, но мы, в принципе, остались частью живой природы, в которой такие понятия, как самопожертвование, сострадание не существуют. За эти несколько десятков тысяч лет удалось немножко подавить инстинкты, создать защитный слой от них с помощью той же культуры. Но если он слабый, то под влиянием обстоятельств разрушается в один момент. И тогда человека уже ничто не сдерживает.
Я глубоко благодарен супруге за ту атмосферу, среду, которую нам удалось создать в своей семье, в своей ячейке. А удобно ли будет так жить моим детям, когда они выйдут из нашей семьи, трудно сказать. Я не могу научить их на все случаи и ситуации. У них, конечно, будет масса соблазнов пожить по-другому, перед ними будет множество примеров другой биографии, другой судьбы, чем та, которая есть у нас с женой. Я не знаю, пример чьей жизни им покажется более нужным и привлекательным, как сейчас совершенно не знаю, какими они будут. Они могут ошибаться, точно так же, как ошибался я. Поклонялся другим кумирам, следовал чужой стратегии жизни, одевался, как кто-то; слушал музыку, которая нравилась людям, к чьему мнению я прислушивался. Я очень много сам жил «не так». Надо иметь мужество пользоваться собственным умом. Именно это я и стараюсь детям объяснить.
У моих девочек много увлечений — музыка, спортивный рок-н-ролл, а сейчас — компьютер. Они ведут переписку в Интернете, придумывают себе имена, биографии, что дает возможность демонстрировать себя другим такими, какими они хотели бы быть. Это создает иллюзию легкости бытия. А жить им придется все равно в реальном мире, с реальными биографиями, реальными фамилиями и реальными поступками. Но я доволен девчонками. И, честно скажу, мне не было с ними тяжело. Если бы не проблемы в детстве со здоровьем, то это вообще могло показаться легкой приятной прогулкой. Я даже испытываю угрызения, когда сталкиваюсь с совсем иным опытом. Особенно сегодня, когда занимаюсь на телевидении непростым криминальным проектом. Я видел, как страдают взрослые от того, что их ребенок не получился, и ничего уже исправить нельзя. Хорошо, если у родителей возникают по этому поводу угрызения совести — это полезно. Но у многих и этого нет. Они находят виноватых — школа, окружение, друзья, экономика, большие начальники. Только не они сами. С другой стороны, я знаю множество людей, которые очень тяжело живут материально, но сумели воспитать ребенка достойным человеком. Хотя им это и непросто. И общество должно им быть благодарно за то, что они привели в этот мир хороших людей. Хотелось бы, чтобы и обо мне когда- нибудь кто-нибудь так сказал.
