В конце 2001 — начале 2002 года в высшем политикуме Украины шла дискуссия вокруг проблем внешнеполитического курса, в которой прослеживалась определенная модификация существующей модели европейского выбора. Не будем вдаваться в мотивации, вызвавшие усиленную пропаганду лозунга «В Европу вместе с Россией». В сентябре 2003 года эта идея была подкреплена ялтинским соглашением, договорно заложившим контуры Единого экономического пространства (ЕЭП). Попробуем сделать беглый анализ возможностей его реализации, как варианта продвижения Украины в Европейский Союз, в рамках ЄЕП. При этом необходимо задаться только одним вопросом: спешит ли современная Россия в Европу? Хотелось бы ошибиться, однако целый ряд аргументов свидетельствует о противоположном. Назовем наиболее убедительные из них:
а) Россия никогда не стремилась раньше и не стремится сейчас сближаться с Европой до статуса одного из ее равноправных членов и всегда защищала от европейских проявлений и влияний свою идентичность, особенность и специфику;
б) российское общество далеко не отреклось от идеи мессианства, которую веками лелеяла не только его государственная элита, но и поддерживала значительная часть общества;
в) в российском обществе после распада СССР не ушли в прошлое имперские стереотипы и ностальгия по великой державе, избавиться от которых за короткое время еще нигде и никому не удавалось. В частности, так было в Англии после краха Британской империи. Подобную ситуацию переживала и Франция во второй половине 50-х — 60-х годах.
г) в общественном сознании россиян не наступил отказ от насаждаемого долгие годы антиамериканизма и антизападничества. Не преодолена окончательно позиция противостояния так называемому вызову США, который не столько питается каким-то интересом, сколько инерцией имиджа бывшей великодержавности. Россия еще не дозрела до сдачи в архив этого опасного и в то же время эффективного когда-то имперского инструментария, который и до сих пор опирается на гигантский ракетно-ядерный потенциал. В отношении США как сверхдержавы на всех уровнях современного российского общества не изжита прежняя, еще советская, конфронтационная психология;
д) нынешняя Россия проявляет немалый интерес к реинтеграции (в различных формах) постсоветского пространства, болезненно воспринимает, несмотря на крах Ялтинской системы послевоенного мира, поворот бывших коммунистических стран Центральной и Юго-Восточной Европы в сторону Запада, их интеграцию в западные экономические и военно-политические структуры.
Готова ли сегодняшняя Россия на жертвы? Сможет ли она быстро, решительно и навсегда покончить со своим имперским прошлым, территориальными и политическими претензиями? Скорее нет, чем да. Из чисто исторической обусловленности она не готова к занятию равноправного места в ряду европейских государств-членов НАТО и ЕС. Как свидетельствует ход событий последних 12 лет, Россия может пойти только на паритетные отношения типа «НАТО — Россия», «ЕС — Россия», что, понятно, не устраивает Европу в плане кардинального поворота в сторону стабилизации всестороннего сотрудничества на континенте. Уступка Европы в сотрудничестве НАТО — Россия в деле миротворчества, ядерной безопасности и разоружения, что документально зафиксировано на саммите НАТО в конце мая 2002 года, была незначительной, узко определенной и скорее успокаивающей с точки зрения прагматических целей европейского сожительства. А последние заключаются, в первую очередь, в ликвидации завалов, оставленных былым противостоянием «Восток — Запад». И США довольно ревностно относятся к соперничеству в Европе. Их сближение с Россией после 11 сентября 2001 года в смысле борьбы против международного терроризма чисто ситуативно. За два прошедших года не раз наблюдались приметы охлаждения между обеими странами. Американцев не устраивает российская политика в отношении Ирана, Ирака и Северной Кореи. Россия, в свою очередь, озабочена усилением присутствия США в Закавказье и Центральной Азии, которые всегда считала зоной только своих интересов. Россия всегда проводила самостоятельную политику. Даже тогда, когда стратегически она оказывалась конечным просчетом.
Чтобы идти в Европу, России необходимо преодолеть имперский синдром и ностальгию по великодержавному величию. Как свидетельствует историческая практика, на это понадобится несколько десятков лет. К тому же, между Европой и Россией немало разногласий внутреннего и внешнеполитического концептуального характера. Европейцы не желают превращать континентальные организации в дискуссионный клуб. Для них этот этап давно закончился. А стать рядовым членом европейских структур Россия не спешит. Она географически слишком велика, чтобы чувствовать себя всего-навсего членом ЕС, да и неотложной необходимости в этом не имеет. Для нее, в частности, членство в НАТО и ЕС и вхождение в зону европейской свободной торговли означает потерю таких мощных рычагов политики, как нефть и газ, не говоря уже о монопольных прибылях от них. В то же время это означало бы окончательное признание нынешних границ РФ, отказ от всех претензий и планов реинтеграционного характера в отношении территорий бывшего СССР, поскольку этого требуют уставные положения членов-участников ЕС и НАТО. Идя в Европу, Россия, учитывая ее нынешние геополитические установки, больше теряет, чем находит. Будучи страной самодостаточной и раскинувшись на двух материках, Россия не проявляет особого стремления европеизироваться. Такова реальность.
Что касается Украины, то хоть она сегодня и не готова экономически и политически к вхождению в Европу, но имеет в этом плане насущную необходимость, хотя бы для того, чтобы закрепиться на рынках соседней России. Привязываться исключительно к последней с тем промышленным потенциалом, который существует сегодня, нецелесообразно, поскольку со временем наступило бы вытеснение Украины с облюбованного, из-за экономической отсталости и прежних экономических связей, российского рынка. Здесь следует иметь в виду одну бесспорную истину: российская экономика открыта и украинские товары наталкиваются там на таких высококонкурентоспособных оппонентов, как американские, немецкие, английские и другие фирмы. И конкуренция с ними будет не в пользу украинского производителя. Без модернизации и укрепления украинской экономики, ее реконструкции и реструктуризации на новой технологической основе, без закалки ее на европейском рынке и усвоения европейских рыночных правил игры, занятия чисто украинской хозяйственной ниши на европейском рынке, Украине в России ничего особого не светит. Поэтому мы должны, в первую очередь, укрепить свое присутствие в Европе, освоить там новейшие технологии, получить признание и уверенность в своих силах и возможностях, найти свою товарную нишу. Как известно, это можно только там, где действуют правила сожительства равноправных партнеров, демократически налажены его организационные структуры. Однако это ничуть не означает отказ от нормальных добрососедских отношений с Российской Федерацией, в том числе и товарно-денежных. И только после того, используя свои инфраструктурные географические преимущества, мы сможем утвердиться на российском рынке. Сейчас, наоборот, нас оттуда вытесняют (тарифами, квотами и тому подобное). Объем украинско-российской торговли из года в год снижается. Не сделав этого, мы зациклимся в отсталости, на технологии почти полувековой давности, в колониальной бедности, попадем в ситуацию зависимости с перспективой окончательной утраты идентичности и независимости. Вместе с тем, не следует забывать: Россия не является страной со стабильной экономикой, состояние ее финансово- валютной системы зависит от нефтегазовых цен на мировом рынке. Нестабильная Россия объективно импульсирует свою нестабильность в Украину. Российский дефолт 17 августа 1998 г. сильно ударил по украинской финансовой системе. В течение нескольких дней стоимость гривни по отношению к американскому доллару упала более чем в 2 раза. Можно ли в таком случае быстро выйти из затяжного кризиса, вызванного десятками лет отставания как следствия коммунистического эксперимента?
Такая двойственность в украинском политикуме вызвана скорее консерватизмом психологии мышления прошлого, раздвоением общественной ориентации по векторам «Восток» и «Запад», неопределенностью конкретных национальных интересов, корпоративно-клановыми подходами к сотрудничеству на международном фоне, внешнеполитической концепцией, согласно которой Украина имеет стратегических партнеров и просто партнеров. В итоге, наше государство оказалось в американско-российском поле напряженности, являющемся остаточным явлением конфронтации времен «холодной войны», которое при всех ситуативных сближениях и отдалениях не исчезает между Россией и США, странами, объявленными стратегическими партнерами Украины. Последняя чувствует себя в нем очень некомфортно, что, в зависимости от внутриполитической конъюнктуры, постоянно проявляется в гравитации в ту или другую сторону. Тем самым Украина лишает себя внешнеполитического маневра в смысле самостоятельного принятия решений по жизненно важных вопросам. Такая ситуация постоянно порождает шатания и сомнения: куда идти — на Запад или Восток? В данном случае есть единственный, хорошо апробированный в мире, указатель: национальные интересы. А они у Украины и России значительно отличаются, особенно, когда речь идет об европейской политике, которая для Украины является определяющей и жизненно необходимой во всех сферах, а для России — только перспективой довольно отдаленного будущего. Если европейский выбор означает для Украины суверенное в экономическом и политическом понимании будущее, то для России поворот к роли равноправного члена европейского содружества связан с окончательными трансформациями имперской сущности в демократическую государственность со всеми вытекающими отсюда нормами межгосударственной жизни. А потому пассивность и ожидание, на которые сознательно обречет себя Украина, могут обернуться историческим проигрышем, о цене которого сложно и говорить.
