Ровно 10 лет назад в ночь с 16 на 17 февраля 1990 года умер Владимир Васильевич Щербицкий, который более 17 лет возглавлял второй по численности «отряд» КПСС — КПУ. Он же по традиции был и фактическим хозяином УССР.
Сейчас говорить о том, плохим или хорошим руководителем он был, конечно же, бессмысленно. В рамках жесткой тоталитарной коммунистической системы Щербицкий жил, работал, выдвинулся на видные роли и не представлял себя вне рамок этой системы. Все же он был среди партийных «бонз» эпохи Леонида Брежнева (руководил КПУ Щербицкий с мая 1972 года по сентябрь 1989 года) и даже недолгих эпох Юрия Андропова, Константина Черненко и Михаила Горбачева не худшим представителем элиты. И человеком, показывавшим максимальные возможности этой порочной системы.
Во многом его выдвижение стало возможным потому, что Щербицкий был представителем могущественного днепропетровского клана. Он прошел, и последовательно, все ступени в движении наверх (тогда это было чаще обязательным условием) от секретаря Днепродзержинского горкома партии еще при Сталине (1947 г.) Щербицкий не был абстрактным аппаратчиком — в пределах системы, чтобы «подняться» выше, надо было обладать определенными качествами (умение лавировать в «подковерных» играх, менять свои взгляды в соответствии с генеральной линией партии). Будучи талантливым аппаратчиком, Щербицкий сделал головокружительную карьеру, был предан системе, не мыслил себя вне ее и не стал своего рода «ренегатом». Трудно было представить Щербицкого в одной упряжке с Горбачевым. Более молодые члены Политбюро, такие как Эдуард Шеварднадзе, Гейдар Алиев — руководители закавказских отрядов КПСС, оказались более «гибкими». Фактическое смещение Щербицкого по болезни было логическим концом карьеры представителя «старой гвардии».
Не надо забывать, в каких условиях и в какой ситуации Щербицкий был назначен первым секретарем ЦК КПУ. Петр Шелест, его предшественник на этом посту, был обвинен Москвой в национальном «уклонизме». Щербицкого назначили «исправлять» этот «уклонизм» в русле союзного интернационализма. В этом вопросе он не был независим от Кремля. Впрочем, нельзя было не видеть того, что в области культуры (руками секретаря ЦК КПУ по идеологии Владимира Маланчука) Украине в годы правления Щербицкого был нанесен такой силы удар, от которого мы и сейчас не можем оправиться. Украинская культура и язык оказались фактически в резервации. Киев в еще большей степени стал своего рода оплотом консерватизма. Репрессии против представителей творческой интеллигенции и инакомыслящих были нормой. Но в тоже время не следует забывать и о том, что именно Щербицкий в апреле 1979 г. настоял на снятии 50-летнего энергичного Маланчука — выдвиженца Михаила Суслова — со своего поста.
Чернобыльская катастрофа 1986 года наглядно показала, насколько Щербицкий был зависим от Москвы. Вряд ли он сам принимал решение о проведении первомайской демонстрации на Крещатике. Но была еще и Велогонка мира по пораженным радиацией улицам Киева. 1 и 2 мая 1986 года Щербицкий был с Егором Лигачевым и Николаем Рыжковым в Чернобыле. В полном масштабе оценить размеры этой катастрофы он все же мог и обязан был. Щербицкий не был патриотом Украины (каким все же был белорусский руководитель Петр Машеров). Он был патриотом территории. И это выражалось в его частых трениях с Москвой. Но только в вопросах экономики и планирования.
Корреспондент «Дня» обратился к людям, многие годы работавшим под началом В.В. Щербицкого.
Виталий МАСОЛ, был дважды — в УССР и уже независимой Украине — председателем Кабинета Министров:
— В 1972 году, когда Петра Шелеста сняли с должности первого секретаря ЦК КПУ (точнее, «перевели» в Москву), в мае месяце мне предложили перейти на работу в Госплан Украины на должность первого зампреда. Я был на соответствующих собеседованиях, тогда подготовка кадров была длительной, очень квалифицированной и профессиональной. Щербицкий со мной беседовал лично.
— Какой у Щербицкого был стиль правления?
— Это был интеллигентный, высокопрофессиональный работник, который хорошо знал экономику Украины, внимательно относился к людям, особенно к специалистам, вникая в ситуацию не только на своем уровне, интересовался работой даже на уровне заводов. Это был рассудительный, спокойный, уравновешенный руководитель, который очень внимательно относился к любому вопросу. Я бы назвал его Человеком с большой буквы. Была очень хорошая схема — совместные обеды кандидатов и членов Политбюро. Удивительно, но сейчас Леонид Кучма также проводит совместные беседы и обеды, на которых можно высказать свою точку зрения, опровергнуть какое-то мнение и не давать односторонней трактовки вопроса.
— Что вы можете сказать о том впечатлении, которое на Щербицкого произвел Горбачев?
— В душе он был с ним не согласен. Он чувствовал, к чему приведет политика Горбачева. И когда я был председателем Совмина в 1987 году, на встрече в Крыму Щербицкий давал мне карт- бланш в общении с генсеком. Щербицкий был не согласен с политикой в ценообразовании, назначениях, в «борьбе с алкоголизмом», с системой поставок в союзные фонды. Горбачев не прислушивался к Щербицкому, я могу сказать, что никаких конкретных решений по поднимаемым вопросам он не принимал. Это в какой-то степени ускорило уход Владимира Васильевича на пенсию. После отставки Горбачев даже по-человечески его не поблагодарил.
— Был ли какой-либо прессинг со стороны Москвы на Щербицкого?
— Да, конечно. Но все же он ушел из-за несогласия с политикой Горбачева, в первую очередь в отношении государственной политики. Начали проявляться антагонизмы в республиках, каждый «тянул одеяло на себя»; забастовки, особенно в Донбассе... Щербицкий считал, что и вопросы независимости в пределах СССР можно было решить.
— О смерти В. Щербицкого говорилось как-то приглушенно, зачастую с оттенком сенсационности.
— Нет, все было намного проще. Воспаление легких в таком возрасте очень опасно. Он был подавлен ситуацией, происходящей в стране. Врачи говорили, что иммунная система не работала, организм не боролся. Все произошло в течение дня. В ночь с 16 на 17 февраля Владимира Васильевича не стало.
— Что было после его смерти?
— Ивашко и Гуренко не дотягивали до уровня Щербицкого. К сожалению, и у нас, и в других республиках СССР тогда пришло время властолюбивых людей, действующих по принципу «после меня хоть потоп». Еще раз повторюсь, работа с кадрами при Щербицком была на самом высоком уровне. Так я был почти десять лет директором Новокраматорского машиностроительного завода, выпускающего уникальное оборудование (шагающие экскаваторы, прокатные станы, шахтоподъемные машины, прессы для штамповки крыльев самолетов...). Где сейчас наша промышленность? Посмотрите на цифры производства основных видов продукции промышленности. Сколько собирали зерновых в Украине, производили сахара еще лет пятнадцать назад! Можно было цивилизованным путем разделить СССР. Но мы, скорее, Азия, чем Европа. Щербицкий любой вопрос обсуждал с подчиненными. Мог спрашивать мнения различных специалистов. Касалось это всех сфер жизнедеятельности. Хотя в вопросах культуры, в сфере языка он, безусловно, особенно в первый период своей работы на столь высокой должности, допустил много ошибок. Но мы тогда строили театры (в каждом областном центре), и нельзя однозначно сказать, что Щербицкий только «душил» украинскую культуру. Время было такое.
Анатолий ХОРОЗОВ, многие годы работал на разных высоких хозяйственных должностях в годы правления В. Щербицкого:
— Если сравнить человеческий облик Щербицкого и его коллег по Политбюро, какой вывод вы бы сделали?
— Владимир Васильевич был, пожалуй, одним из самых «породистых» представителей советской партийной элиты. Он, я считаю, был в одном ряду с такими руководителями, как Машеров.
— В книге Виталия Врублевского, его многолетнего помощника, «Владимир Щербицкий: Факты и мифы» говорится, что вскоре после того, как он возглавил ЦК КПУ, Брежнев сказал своему земляку (который был младше его на 12 лет), что только его он в будущем видит своим преемником. Каковы были отношения между Брежневым и Щербицким?
— Очень даже дружеские. Они земляки. По характеру, по своим возможностям (я имею в виду Брежнева 60-х — начала 70-х годов) были очень похожи. Личная скромность — вот в чем они были антиподами.
— У нас в Украине все же не было так называемой рашидовщины.
— Ничего подобного у нас не было. Щербицкий старался таких «князьков» ограничивать. И даже если он кого-то снимал, не унижал своих подчиненных.
— Правда ли, что говорили, — к людям умным, неординарным Щербицкий относился с опаской?
— Я не могу так сказать. Был я в близких отношениях с Константином Проданом (помощником первого секретаря, а позже управделами ЦК КПУ), и об этой «кухне» он знал не понаслышке. В ЦК я пришел в молодости на должность инструктора. Щербицкий знал меня не очень хорошо. Создавали Совнархозы. И Владимир Васильевич назначил меня управделами Совнархоза УССР.
Вот примеры из жизни. Работники Совмина проверяли Совнархоз. И нашли такое «нарушение» — мы приобретали столы для наших сотрудников за счет сбыта. Это было вроде бы перекачиванием средств из той сферы в бюджетную. Докладывают на Совмине, Щербицкий говорит: «А управляющий делами что скажет?» Меня вызвали на трибуну. Я сказал, что в Минфине денег не дают, а у нас Иван Картасевич (лучший металлург Украины) делит стол с другим сотрудником. Спросив министра финансов, почему не выделяли деньги, Щербицкий сказал, чтобы столы были приобретены. Мне записали только выговор, хотя я был на грани увольнения. Огульно он никогда не действовал.
— Мог ли он возглавить процессы обновления в русле перестройки, которую начал Горбачев?
— По моему глубокому убеждению, Горбачев не был человеком дела. Люди калибра Щербицкого нутром понимали, что это демагогия высшей марки. Большинство было под впечатлением риторики Горбачева.
— Но Щербицкий, наверное, понимал, чем «перестройка» грозит СССР, да и устоям социализма. Он не хотел такого «обновления»?
— Конец его жизни был омрачен как ситуацией в Украине и СССР, так и Чернобыльской катастрофой.
— В последние годы жизни Щербицкого выставляли неким Брежневым украинской закваски.
— Конечно, с годами работоспособность человека уменьшается. Но Щербицкий был человеком трезвого ума, склероза у него не было, как и диких запоев. Он практически не пил и не терпел в своем окружении пьянства. Нельзя сказать, что он окружал себя бездарностями. Я 34 года возглавлял Федерацию хоккея Украины. Щербицкий относился к спорту по-государственному. И он считал, что спорт — это наш выход на международную орбиту, и относился к спортсменам, будучи страстным болельщиком, очень хорошо. Без его поддержки киевское «Динамо» не добилось бы таких побед. Во многом основу успехов «Динамо» заложил он. Слава Богу, не успели разбазарить «Динамо» до конца. Фундамент, на котором зиждутся успехи сегодняшнего суперклуба, заложен еще при Щербицком.
— А как же хоккей?
— Он покровительствовал созданию многих детских спортивных школ. Сейчас, вы знаете сами, спорт стал просто банкротом. А хоккей он любил, посещал решающие матчи «Сокола».
— Многие обвиняют Щербицкого в том, что он не помешал сделать Украину своеобразной промышленной свалкой СССР.
— Все республики СССР пытались на своей территории открыть какой-либо крупный завод, фабрику. Развитие промышленности имело свои плюсы (для социальной сферы в первую очередь). Развитие промышленности давало работу людям, было ударом по безработице, которая была везде, но в Закавказье, Средней Азии, ряде регионов России это был просто бич. В Украине промышленная инфраструктура была развита.
— Щербицкий все же был патриотом не Украины, а территории. Вряд ли он был так любим, как Машеров в Белоруссии.
— Может быть, он побаивался разделить судьбу Машерова — слишком большая популярность таила свои опасности.
— А как насчет того, был ли свободен решать все проблемы в УССР ее руководитель? Говорят, он не мог назначить самостоятельно даже главу областного управления КГБ.
— Без Щербицкого никого в Украине (даже в КГБ) не назначали. Он предлагал. Другое дело, он не мог назначить министра. Но Щербицкий, конечно же, влиял на ситуацию. Клановость в принятии решений играла большую роль. Я и сейчас считаю, что для работы, для дела нужны свои люди среди подчиненных.
— Говорят, что в вопросах экономики и планирования он неоднократно спорил с Москвой?
— Петр Акимович Розенко, председатель Госплана, зампред Совмина УССР в течение 16 лет, который отличался феноменальной памятью, всегда ездил с Щербицким в Москву, помогая ему отстаивать зачастую независимую точку зрения. Щербицкий опирался на работников думающих.
— Его отношение к украинскому языку? В правление Щербицкого была резко усилена русификация.
— Но эта тенденция была всеобщей. В Белоруссии ситуация была (да и остается) еще хуже. Щербицкий был в Минске. И все ведущие работники в один голос говорили, что детей своих они отдавали в русские школы. (В среде ведущих руководителей в Киеве ситуация была аналогична белорусской. — Авт. ).
— И все же, почему после ухода Щербицкого в 1989 году в Украине не появился человек хотя бы приблизительно равный ему по масштабу?
— Да трудно, не «перестроившись», появиться человеку такого масштаба.
