16 сентября
Было ему, кажется, за сорок, однако сохранил еще спортивное телосложение. Немного знал его молодым: играл в любительской футбольной команде, стоял в воротах, иногда, когда не было кому, шел в защиту, а как-то и в нападении появился. В полузащите никогда, — презирал эти тактические ухищрения: назад-вперед-поперек... Ныне в какой-то частной фирме работает. Встретил его на тротуаре возле больницы, Зеник только что вышел оттуда. Кого-то проведывал.
— Знаете, ваш коллега в госпиталь попал, — говорит, называя известного городской общине активиста, «первого патриота» и т.д.
— Не знаю. А что у него?
— Инфаркт.
Вот это да, думаю себе, потому что казалось, что играл в политику этот господин «не душой, а кожей».
— По-видимому, за партию так переживал, — неожиданно продолжает. — А в какой партии он был?
Ну, это я знаю, называю ее, не переставая удивляться: «За партию?»
— А там что-то платят?
Зеник-футболист знает: когда играл в команде, спонсоры немного платили, на воскресное пиво было.
— Да нет, — говорю, — ничего партия не платит, туда идейные идут, по убеждению.
Смотрит недоверчиво, как будто что-то хочет сказать. И говорит:
— Но ведь, наверное, переживал человек сильно. Зачем? Ну, обидел кто-то, так сдачи дай, да так, чтобы неповадно было. А то волнуются, нервничают, за сердце хватаются... Я бы им показал сердце! — грозил кому-то неизвестному.
Потом уже спокойно спросил, хочу ли пойти с ним «на мороженое».
