7 июля
«Автор в своем произведении — не судья, но, как когда-то определил Чехов, свидетель для суда: рассказывать, что произошло в жизни». Такими словами завершает предисловие к своему роману «Жовтий князь» Василий Барка. Это произведение — не беллетристика, а документ. Автор мальчиком-подростком пережил голодомор. Чудом удалось ему выжить. Уже в 1943 году, будучи в эмиграции, пережитое стал записывать для памяти. Только в 1958—1961 годах боль вылилась на страницы первого в мире художественного произведения о геноциде украинской нации. Начиная с сентября 1932 г., описывает автор жизнь семьи Мирона и Дарьи Катранник из села Кленоточи. Хозяева имеют трое детей и старую мать. В хате, благодаря своим мозолистым рукам, имели всегда хлеб и к хлебу. Пока осенью, накануне «року розп’яття тридцять третього», комсомольцы не разломали в Кленоточах церковь. После этого в селе появились банды — «тысячников» Шикрятовых и Остроходиных. По два раза в неделю обходили все дворы, пока не вымели весь хлеб до зернышка. За какие-то полгода цветущее село превратилось в безлюдную руину. Из семьи Катранников выжил лишь один сынок Андрейка. Те, кто остался, ужас пережитого народом вылили в названиях месяцев: сентябрь — «розбоєнь», октябрь — «худень», ноябрь — «пухлень», декабрь — «трупень», январь — «могилень», февраль — «людоїдень», март — «пустирень», апрель — «чумень». Дочитала книгу и должна спрятать подальше от детских глаз, потому что прочитав 12-летней внучке один из эпизодов, увидела в глазах девочки нечеловеческий ужас и слезы. И хоть под ноябрьской Свечей Памяти на столе около хлеба всегда лежат книги Б. Хадроса «Смертні листи», Владимира Коваленко «33-й: голод», Роберта Конквеста «Жнива скорботи», Джеймса Мейса «Ваші мертві вибрали мене», которые есть в семейной библиотеке и с которыми знакомы все члены семьи, считаю, что пусть вырастет и наберется сил душа девочки, потому что читать такое невмоготу даже взрослому.
